Сколько стоит ваше сердце? (СИ)

Марк взглянул на наруч с хищным прищуром. До стихии-антагониста дотянуться можно, хотя управлять нельзя, и откат, скорее всего, убьет мага. Но, в принципе, колдовать в браслете можно. А это значит — доступ есть. Просто урезанный. И его можно расширить.
Винкер с размаху хлопнулся на небрежно застеленную койку, закинул руки за голову, а длинные ноги, небрежно скрестив, уложил на спинку.
…Почему легче всего призывается стихия-антагонист? В учебнике написано, что создатель браслетов был не чужд садизма и сохранил для наказанных магов иллюзию могущества, чтобы они сильнее мучились и, в конце концов, не удержав заклинание, перегорали и погибали. Такая дополнительная страшилка для тех, кто еще не оступился, но уже всерьез подумывает об этом.
И — такой вопрос: а в храмах эти браслеты только благословляют? А изготавливают их где? В частности, почему они такие большие и тяжелые? Чтобы лучше держалось благословение? Но это — чушь, на сколько сохранятся свойства благословленного предмета, зависит не от толщины материала и, тем более, не от площади, а только от типа благословения и личной силы жреца.
Марк поднес наруч к глазам, вывернув руку так, чтобы видеть срез. Да, толстый. Но, демоны его разберут… Может быть, на свету?
Свет был только за окном, окно под потолком, потолок — высоко. Но когда ученых останавливали такие мелочи? Эдер, вон, по воде прошел и не заметил.
Кровать, конечно, была прикручена к полу… Ключевое слово — была. Переставить ее к окну не получилось, зато удалось снять основание. Не совсем то, но лучше, чем ничего.
До окна он все же добрался, наполовину балансируя на одной ноге — наполовину вися на пальцах. Вытянув вторую, с браслетом и выгнув шею под немыслимым углом, Винкер попытался заглянуть на внутреннюю сторону собственного "украшения". Показалось, или она, действительно, темнее — и немного блестит? Вернее, не блестит, а отражает…
— Надеюсь, ты пытаешься спилить решетку, а не повеситься? — ироничное приветствие Хана вернуло его с небес на землю.
— Тьфу, — сплюнул Марк, — Прикинь, так увлекся — даже не заметил, что у меня гости. Ты с кофе?
— А у тебя еще осталось, чем платить за Кабри? — шевельнул бровями комендант Рахты, — помнится, родину ты уже продал.
Винкер мгновенно произвел инвентаризацию своих "богатств".
— Из ценных вещей у меня остались еще душа и честь. На две чашки хватит, надеюсь?
— Да на кой мне твоя честь? Ты что — юная и прекрасная девственница? — отмотался Хан, — Ладно, демоны с тобой. Чашка Кабри за ответ на один вопрос. И, говорю сразу — под Немой огонь больше не пойду. Хватит с тебя простого честного слова. Тем более я, в отличие от некоторых, честь за чашку кофе не продаю.
— Ты еще просто не сидел в тюрьме.
— Да я каждый день тут сижу, — фыркнул Хан, — и, в отличие от вас, бездельников, еще и вкалываю как в каменоломнях.
— Что за вопрос? — Марк аккуратно вернул основание на прежнее место. Встало оно немного криво, но удар кулаком исправил дело. — Готов ответить авансом. А если вопрос мне понравится, то и слова не нужно.
— Он тебе не понравится, — честно предупредил Хан. — Но мне придется его задать. Со скольких лет ты себя помнишь, Марк?
Глава 44 МЕДАЛЬОН
Лохматых низкорослых лошадок расседлывали молча и быстро, перепаковывая поклажу в заплечные мешки.
— Нас не ждите, это приказ. Если сейчас выйдете, к вечеру в аккурат у ближайших пресных ворот будете, ими и уйдете в долину.
Угрюмые местные зыркали из под своих косынок не зло, а обиженно. Как дети! Каждый шел сюда с надеждой, что возьмут именно его. Но Маркиз решил вот так: трое пастухов, не самых сильных, но самых хладнокровных и "тихих" на скалах и… почти слепой Катиаш.
— Этого-то зачем берешь? — Маркиз обернулся, чтобы посмотреть на смертничка, который осмелился в поиске спорить с командиром… "Смертничка" не потому, что за это даже в цивилизованной армии наказывали. Таких и вешать не надо, сами нарвутся.
 
Катиаш и ухом не повел. Он был спокоен, как зверь Лефарат — его имя уже назвали, а остальное… собака лает — ветер носит. Пусть себе тяфкает, не подерется, так хоть душу отведет.
— Он лучше всех ловушки ставит, даром, что слеп, как крот. А пальцы такие, что с ними и глаз не нужно, — продолжил Смертничек. Так и буду его называть, решил Маркиз. — Так больше никто не умеет.
— Что ж ты не учился? — оскалился он. — Если такой умный?
— Он учился, — подал голос Катиаш. Скрипел старик, как несмазанная телега, — Хороший паренек. Не нарвется, так толк будет… лет через десять. Ловушки — оно дело такое, не сразу даются. Камень чувствовать надо, а это умом не взять, только с практикой приходит. Что на меня смотришь?
Новоименованный Смертничек и впрямь вылупился на старика так, словно на его месте вдруг возник тот самый зверь, которого не бывает. Но Катиаш-то этого видеть не мог!
— Вот об этом я и говорил, — удовлетворенно кивнул слепой, — чуять нужно все вокруг — и под собой тоже, футов на десять, минимум. Мастер чует на сто. Только до мастерства, дай Темные Боги, один из ста и доживает. Поэтому нас так мало. Земля берет дорого, как раз по ученику — за каждый фут.
— Тогда, тем более, тебе нельзя туда. Пропадешь ни за что.
— Катиаш идет, — повторил Маркиз, — без него мы Демонову Песочницу тихо не пройдем, а громко… можно сразу назад поворачивать.
И невольно подумал, что Кот никогда своих решений не объяснял, тем более — не оправдывался. Его приказы и так исполняли либо "бегом", либо "совсем бегом". Видно, авторитет командира тоже та еще зараза, с неба не свалится, хоть как ты талантлив. Заработать надо. Доказать каждому из полутора тысяч балбесов, что ты имеешь право приказывать…
Наконец, едва слышный стук лошадиных копыт по камню стих совсем. И Маркиз повернулся к своей маленькой группе. Очень маленькой — всего пятеро, вместе с ним.
— Идем как по сырым яйцам. Катиаш впереди — его слушать как мамку, папку и всех богов разом. Давай, отец.
Старик спрятал в соломенные усы улыбку и занял место во главе отряда. На душе у него было легко и тепло, словно семь таров камней свалилось. Катиаш никогда бы не признался, но отношение пасынка к скорой и "неправильной" свадьбе матери его царапало. Да и Тамире печалилась, а ее улыбка была для Катиаша личным солнышком. С тех пор, как взрыв огненного шара почти погасил для него настоящее солнце.
Ради ее улыбки он бы взялся Драконье Седло срыть до основания деревянной ложкой… Не срыл бы, конечно. Но, попытался бы, точно.
Место, где базировался полковник Респен, или, по-простому Демон, нашли уже давно, в одной из вылазок. И с тех пор не оставляли вниманием, но навещать не торопились, хотя Демон зверствовал в Кайоре почище, чем, недоброй памяти, генерал Кай. Но Маркиз чего-то ждал. И вот, наконец, вчерашней ночью вышли.
Приговор Демону вынесли еще когда, осталось только привести в исполнение. А до этого — пройти неслышно каменный лабиринт, напичканный ловушками, как праздничный кекс — изюмом. Ерунда. Начать и закончить.
Шли цепочкой, след в след, зрячие — за слепым… Сказать кому — не поверит. Но Катиаш двигался вполне уверенно, словно летучая мышь, у которой, как говорили ученые люди, тоже со зрением небогато, зато внутри какая-то приблуда, позволяющая и вовсе с закрытыми глазами летать.
Уже через десять шагов Катиаш остановился, да так резко, что пастух, который шел за ним, чуть не воткнулся в спину.
 
Не говоря ни слова, старик присел на корточки и прижал растопыренные пальцы к земле. Все замерли, стараясь даже дышать через раз. Томительно медленно катились капли в клепсидре. Наконец, Катиаш тихонько выдохнул, поднялся и сделал знак двигаться дольше.
Первая ловушка была обезврежена. Как он это делал — Бездна знает. А, возможно, и она — не твердо. Больше так никто не мог, хотя кое-что из своей мудреной науки старик молодежи передал: научил ставить невидимые сигналки, которые не рассеивались от пристального взгляда фиольских жрецов и простейшие огненные ловушки, которые на благословение реагировали очень просто — взрывались, забирая с собой благословляющего и его эскорт. А самых способных Катиаш учил "слышать камень". Сейчас такой "слышащий" был в каждой группе и смерти людей под обвалами прекратились.