Повесть о храбром зайце (СИ)
Теперь главный вопрос! Куда шли деньги? Отвечаю: деньги шли мне. Что-то делилось в виде премий (надбавок к надбавкам), а большая часть оседала у меня. Что делал с этими деньжищами я? Отвечаю очень просто: раздавал. Раздавал всё до последней копейки! По-другому не мог. (Да и опасно было держать такие суммы. От них в любом случае нужно было как-то избавляться.)
Кому раздавал? Задачей номер один для меня была ликвидация бедности. Задача 2: ликвидация безграмотности. Задача 3: ликвидация бездуховности. (Мне тогда главное было что-нибудь «ликвидировать» — я, молодой дурак, по-другому не формулировал своих мыслей. Я и прыщи на бороде «ликвидировал», ха ха ха!)
Были ли успехи? Думаю, были. На улицах столицы никто уже не стоял с протянутой лапой. Их тут же брали и вели. Для них строилось дешёвое жильё. Нижний град почти весь отстроили за воровские бабки. Это потом уже туда стали вкладываться! Элитные посёлки там появились, торговые сети ломанулись одна за другой. А когда мы начинали, там не было вообще ничего! Боялись смотреть в ту сторону! Вот я и накупил всё за гроши. То есть не я, а… морда одна, потом меня предавшая. Вот так, продался гад! Но это уже другая история.
Детей бездомных одевали, умывали, отправляли в школу. Потом интернат подняли. Он так-то был, но в том своём немытом состоянии это был рассадник подростковой преступности и ничего другого. Чего там только не нашлось, как по-серьёзному взялись! И те же грибочки, и проституция, и нелегальное оружие, и прочее, и прочее! Это зона была, а не интернат! Всех разогнали, наказали, отстроили, отдраили, наняли кого надо. Более-менее заработало. Не всё успели сделать — сразу скажу. Слишком рано меня арестовали. Не успел! Виню себя.
Ну а с духовностью всё было проще. Храмов я не строил (в столице их было и так достаточно), но пожертвования делал большие и регулярные. Там и на разную благотворительность шло, и на ремонты, и на житьё монахов. Много на что. Я тогда несильно верил, потому просто деньги давал. Знал, что не на ветер.
Вот, собственно, и всё. Зачем я это делал? Ну, во-первых я дал слово слону. Я ж должен был что-то сделать для него! Изменить мир к лучшему. Попытаться хоть. Во-вторых, я ж действительно верил в благородство своё. Я думал, что я… герой! Вот как! Я верил в то, что делал! Мне казалось, что так и надо! Конечно, я ошибался. Конечно. … Ненужно молодым власть давать НИКОГДА! Вот вся мораль истории моей.
О последствиях моих инициатив ты сам знаешь, Волкявичяу. Я распустил коррупцию, преступность дичайшую, я нехотя их организовал. Потом появилась идеология, все ссыльные вернулись, и вот на тебе — революция! Возвращаюсь я из-за гор (уже сам ссыльный), а страны больше нет! И это сделал я. Лапу приложил. «Благородный»! «Герой!» Просто дурак набитый глупостью!
Заяц: Ещё вопросы есть, Волкявичяу?
Волкявичюс: Нет. Ты всё сказал.
Заяц: Ну и хорошо. У меня рот слипся. Непривык рассказывать.
Волкявичюс: Выпей! (передал флягу с пояса)
Заяц: Воды бы!
Волкявичюс: Это вода и есть. Гяррк, гяррк!
Заяц выпил и встал, вышел из бассейна.
Заяц: Ну что? Красный я достаточно?
VII
«Вот как оно получается! Прав я сейчас, а тогда я дурак был! Никто ж не останавливал, а я городил, городить поставленный! Кто привёл страну к развалу? В том числе и я. Стремясь к какой-то сиюминутной литературной справедливости, я убил закон. Я легализовал преступность. Объединил её. Оставалось только направить её, и они направили её «туда, куда надо». Неужели они как и я тоже верили в благородство своё? Считали себя героями? «Правое дело» делали? За всё хорошее? За мир свободный и большой? Неужели верили в то, что революционеры, безумцы эти, их не тронут? А может и не тронули? Кто у них теперь министры? Какая у них вообще власть? Как она работает? Не верить же мне в их концерты! Кто-то над всем этим — какой-то «кружок»! Там всегда какой-то «кружок»! А кто-то над кружком. Потому, что всегда кто-то над кружком. Кто-то очень конкретный. Но…
Но привёл его я. Не могу я теперь вот так вот откреститься! Встать в стороне и стоять горделиво. Мол, они это сделали! Они — враги! А я-то! Я всё знал! Более того: я вас предупреждал! Нет. Нет. Трижды нет. Я соучастник тоже! Я больше многих сделал для раздолья вашего! Я получается… один из вас. И ответственность с себя не снимаю. Буду! Буду отвечать!»
Голова, как и ожидалось, была недостаточно красной — пришлось понырять. После заяц обтёрся, просох и стал одеваться. Ливень к этому времени почти закончился. Можно было плыть дальше.
Волкявичюс: Теперрь шапочку надень! Ррейкя! (Волк уже покрасил шапочку и прицепил к ремню рога).
Заяц: Держаться-то будет?
Волкявичюс: Будут! Будут как настоящие! Рремень-то за ухо, жюррек! Если кто потянет — тебе больно будет, а?
Заяц: Ну давай попробуем надеть!
Волкявичюс: На! Сам одевай! Если что — попрравлю, ман не сунку!
Заяц надел шапочку, просунул ремни под уши, застегнул кольцом на шее по-собачьи.
Заяц: Правильно надел?
Волкявичюс: Давай патикрринсим!
Волк потянул зайца за рога — в начале легонько: реакции никакой, стоят, не болтаясь. Потянул сильнее, и заяц почувствовал боль — ремни резали уши.
Волкявичюс: Отлично! Пуйкяй! Не болтаются, не кррутятся!
Заяц: Ты как знал, что эта шапочка понадобится, нет? Она ж как буд-то для меня и сделана.
Волкявичюс: Гал бут, гал бут! Может видел на болотах, может было озаррение какое, а потом забыл прро него. Забыл, но сделал. Так тоже бывает.
Заяц: Надо будет ещё плащ новый раздобыть. С воротником, что б ремня не было видно. И балахон с дырками для рогов — у козлов такие есть. На дождик.
Волкявичюс: Да, прридётся всё это у козлов покупать. Ничего! Я тебе дам кое-что. Поторргуешься!
Заяц: Из меня плохой торговец.
Волкявичюс: А выборра у тебя нет, Зайцевей! Ррейкя!
Заяц: Рейкя, рейкя. А что у тебя там?
Волкявичюс: Очень рредкие коррни.
Заяц: Женьшень? Так у них же у самих его навалом!
Волкявичюс: Э, неко ту не супранти, Зайцевей! Это рредкий вид! Дикий, болотный! Возьмут! Хоррошо возьмут!
Заяц: Они и на болотах растут?
Волкявичюс: На том болоте ррастёт всё!
Заяц: И на что мне расчитывать?
Волкявичюс: А я откуда знаю?! Ты в начале походи по ррынку, узнай какие цены. Берри повыше, а там сторргуетесь, супрратэй, ка?!
Заяц: Супратау.
Волкявичюс: Тогда давай, рразбиррай бассейн! Поплывём уже!
Заяц: Есть разбирать бассейн!
Волкявичюс: Хе хе хе хе!
Не без труда заяц вытащил брезент из своего бассейна — опять ударило в спину. «Нормально, нормально! Не стар ещё!» Собрали палатку на плоту, отмотались от колышков и поплыли по течению вниз. Быстро, легко.
Волкявичюс: Ты главное место это запомни! Прригодится когда-нибудь!
Заяц: Хорошо.
Волкявичюс: Рраси? Найдёшь?
Заяц: Найду. Побродить, конечно, придётся, но найду.
Волкявичюс: А ты не забыл кто ты, Зайцевей?
Заяц: В смысле?
Волкявичюс: Памиршэй яу? Ну, на шеррсть свою посмотрри, на ррога! Ты кто? Кас ту токс?
Заяц: А! Легенда! Я, стыдно сказать, но надо… «красный талалай». Красный! Талалай! Козёл такой. Из дальнего дальнего края к вам прискакал. Эх! Придётся ж привыкать!
Волкявичюс: Главное, что б не рраскусили тут же! Тогда прривыкать не успеешь, а ня?
Заяц: А кому меня раскусывать? Уверен, что весть о моей смерти прошла по раздолью ихнему громко. Может даже концерт в честь такой победы устроили! Песни сочинили, гимны! Им сейчас очень нужны враги. И очень нужны над ними победы. Так что никому там в голову не придёт! В упор пройду, а не узнают!
Волкявичюс: А голос?
Заяц: Изменим! Могу говорить тише, могу говорить ниже. Попробую на случайных прохожих разные варианты. Что-то подойдёт.
Волкявичюс: А запах?
Заяц: Духи куплю. Я никогда ими не пользовался, а теперь вот… буду. Волки ж заячий запах сразу учуят, ась?
Волкявичюс: Ну как сказать… может и не срразу. Особенно если в горроде, в толпе. Духи-то забьют. Тэй герра идея.