Новый век начался с понедельника
На пасху Платон с Ксенией навестили Варвару с Егором в их новом, недавно, наконец, до конца отстроенном, собственном доме в Салтыковке, куда в ближайшие годы, после окончания учёбы Максима в Академии и распределения в войска, выходящие на пенсию супруги собирались уединиться в тихую и относительно спокойную жизнь.
В компанию пригласили моложавую пару соседей, с которыми у Егора с Варварой завязались довольно дружеские отношения.
После скромного застолья и песнопений с караоке мужчины решили попариться в бане. Платон вообще-то не испытывал особого желания париться, но решил всё же поддержать компанию, да и познакомиться с рукотворным творением Егора давно хотелось.
После завершения банного процесса и принятия пивного охладителя, слегка поддатый Егор, отвечая на вопросы соседа по даче Виктора о Платоне, которого, кстати, узнала его жена, тоже работавшая в НПО Машиностроения, неожиданно выдал ему про Платона слишком откровенное и болезненно сокровенное:
– «А он, вообще, мастёр – драть сестёр!».
Платону стало немного обидно, но не за себя, а за своего старшего свояка, но он тактично промолчал. Уж кто из нас и мастёр, то… – не успел он подумать, как мимо него продефилировал, уронивший полотенце, голый Егор.
Платон невольно заметил, как при движении Егора слишком заметно моталось его естество. Да! Мне со своим госстандартным… будет до него далеко! – невольно шевельнулась в его голове завистливая мысль.
За «большое достоинство» женщина может простить мужчине и малый интеллект! – завершила своё логическое течение его успокоившаяся мысль.
– «Не болтай ерундой!» – невольно вырвалось у Платона в адрес Егора.
– «А, кстати, о музыке!» – неожиданно выпалил Виктор.
Это он тут же, пытаясь несколько сгладить неловкость, был вынужден продолжить тему секса:
– «Я смотрю, Вы оба хороши по части секса! Вон, какие у Вас жёны красивые и фигуристые! Наверно до этого ни одну перебрали и перепробовали?».
– «Да уж, пришлось!» – горделиво первым сознался Егор.
– «А, кстати, Вы знаете, как отдаются некрасивые девушки красивым, породистым мужчинам?» – начал развивать затронутую тему Платон.
– «Ну и как же?!» – несколько завистливо и иронично спросил Егор.
– «А как будто в последний раз! Решительно, смело и напористо! Со всей страстью и любовью, словно пытаясь напоследок вдоволь насладиться!» – продолжил знаток.
– «Может быть!?» – вставил свою реплику Виктор, с интересом наблюдая за свояками.
– «При этом они как бы говорят мужчине – я понимаю, что ты не будешь со мной встречаться и не женишься на мне.
Но спасибо тебе за то, что ты подарил мне минуты счастья! Я буду помнить это всю жизнь!».
– «И многие, кстати, мужики после этого иногда женятся на таких!» – заинтересовано дополнил Егор.
– «Да! Недаром мы иногда видим подобные пары в браке! Ошарашенный таким сексом мужчина, не смог бросить своё счастье, свою половинку, захотев «это» получать ежедневно!» – подхватил мысль свояка Платон.
– «Да, ты прав!» – согласились недавние сопарники Платона.
– «А ты знаешь, сколько у Платона баб было? У-у-у!» – неожиданно риторически задал Егор вопрос Виктору.
– «Да, ты что?! Мало совсем!».
– «А каких только девок не было у тебя!? Я помню!» – снова прицепился к Платону Егор.
– «Наверно всех перепробовал?!» – не унимался он.
– «Да, бог с тобой! Очень даже небольшой процент. А некоторые были – фиг подступишься. Прям принцессы какие-то!» – оправдывался, вдаваясь в подробности, Платон.
– «А потом глядь, а наш пострел её посмел!» – сделал вывод прозорливый хозяин бани.
– «И сразу эта, якобы неприступная, девка становится обыкновенной шлюхой!» – наконец закончил свою мысль Егор.
Он вдруг встал во весь свой большущий рост, придерживая одной рукой полотенце, прикрывающее низ, чтобы не дай бог не осрамиться в самый ответственный момент, поднял руку, как римский император без тоги в термах, и, подражая оперным певцам, а-ля фальцетом затянул толи арию, толи романс:
Он раком попирал всегда надменность,И спесь сбивал с «из общества» девиц!Тем самым нарушал он неизменность,И рушил прочность прошлого границ!».Егору нравились многие стихи Платона, и он иногда использовал их в своих песнях, чем неизменно подкупал свояка.
– «Ха-ха-ха!» – рассмеялся Платон над собой и Егором.
– «Хи-хи-хи!» – завторил ему застеснявшийся Виктор.
– «А мне кажется, что женщины с надменным выражением лица, глаз – как раз самые разнузданные в сексе!» – объяснил Егор свой репертуар.
– «Наверно, раз я писал об этом. Не придумал же!» – согласился Платон.
– «Платон! А как же ты потом с ними расставался?» – искренне полюбопытствовал Виктор.
– «А я им, наверно, говорил, что-нибудь, целуя на прощанье, типа – Мадемуазель! Извините, но Вы оказались нежелательным фрагментом на эстетическом поле моего восприятия!».
Тут же, видно что-то вспомнив давно забытое и пережитое, Егор вдруг затянул блатную песню, попутно импровизируя с текстом:
– «Замкнутый круг – небо вокруг! Это рисунок из зоны…».
Пел он громко, гордо, с достоинством, словно на большой сцене. И это не ускользнуло от наблюдательного Виктора:
– «Егор! С каким большим достоинством ты это исполнил!» – выдал он комплимент соседу после окончания первой песни.
– «Для того чтобы иметь чувство собственного достоинства надо сначала заиметь само достоинство!» – скабрёзно похвалил сам себя автор.
– «А иначе это называется самолюбие, или даже себялюбие!» – сам же он нарушил затянутую опешившими сопивниками паузу.
– «Но я, лично, таких песен не знаю и не пою!» – пытался, было защититься Виктор.
– «Егор! А я бы сказал так: во многих твоих песнях излишне присутствует, культурно выражаясь, фекальность!» – начал, было, осторожную критику Платон.
– «Так я вообще, певец быдла…, как Высоцкий!» – вознесся, было, Егор.
– «Друзья! Не так страшен чёрт, как его малютки!» – совсем разрядил обстановку Виктор.
Тут же, услышав приглушённый лай собаки, он немного подобострастно поинтересовался у хозяина:
– «А, кстати, всё хотел спросить. А какой породы твоя собака!».
– «Да помесь… – начал, было, Егор, неожиданно закончив фразу – …кобеля с сукой!».
Дальнейшие пикирования и умствования закончились, и родственники-соседи благополучно вернулись к своим жёнам.
В канун Первого мая, по давно принятой семейной традиции семья Платона выехала на дачу.
Войдя в дом, Ксения сразу же обнаружила неметеный с осени пол веранды:
– «А почему у тебя пол не подметён?» – удивилась она, зная аккуратность мужа.
– «А я до такой низости опуститься не смог!» – съехидничал застеснявшийся своёй промашки Платон.
Влажный, чистый, ароматный воздух после ночных дождей первой декады мая наполнял лёгкие Платона неземной радостью, постоянно вызывая на его лице добродушно-весёлую улыбку.
В конце мая, опять же на даче, Платон и Ксения, готовя жильё к летнему сезону, вытряхивали на лужайке около дома покрывало с дивана, освобождая его от осенне-зимней пыли.
Периодически они, меняя руки, перехватывали концы покрывала с целью перевернуть его на противоположную сторону.
При этом Ксения перекладывала концы из руки в руку, меняя их местами, в результате чего покрывало переворачивалось наоборот, а Платон – одной рукой отпускал конец и, после замены руки держащей противоположный конец, перехватывал его другой рукой, переворачивая покрывало в туже сторону.
Ксения некоторое время наблюдала за этим, но потом не выдержала: