Новый век начался с понедельника

В начале февраля отметили сорокапятилетие Ксении, которая на своё торжество пригласила только семьи Варвары, Наталии и Марины.
Вместе с хозяевами и детьми в однокомнатной квартире Платона собралось одиннадцать человек. Не было только Максима, проходившего сборы в зимних лагерях, получившее напутственное слово от командира – Ну, что, товарищ курсант, служите Родине, а не начальству!
Иннокентий вместе с Сергеем – сыном Натальи и Александра, и Станиславом – сыном Марины от первого брака, после короткого участия в обязательной части застолья, заигрались на компьютере. А четыре пары взрослых, традиционно расположившись рядом за столом, как всегда предались весёлым, и не очень, разговорам.
К юбилею жены Платон сочинил маленькое стихотворение, оглашённое автором в виде первого тоста:
 
 
И не только в сорок пять
 
Баба ягодка опять.
 
Ты всегда для нас малина:
 
Греешь мужа, лечишь сына.
 
 
 
С днём рожденья поздравляем!
 
И тебе, К.А., желаем,
 
Чтоб здорова ты была,
 
И всегда в семье тепла!
 
 
Как всегда говорили о текущей жизни, о своих проблемах. Давали друг другу советы, иногда даже вредные. Дошла очередь и до известной темы о роли интеллигенции и её гнилостности.
Поскольку здесь собрались только представители её самой многочисленной – техническоё составляющей, то вердикт был однозначен, и озвучил его, любящий формулировать итоговые выводы и всегда подводить черту, Платон:
– «Самая здоровая интеллигенция – это техническая! Научная – уже чуть гнилее! А уж художественная, артистическая, то есть деятели искусства – носители культуры, совсем гнилая!».
Подводя итог обсуждению проблем гнилостности интеллигенции, бывший пролетарий Егор попытался, было, дать им свой, рабоче-крестьянский, совет, который тут же был приукрашен, причём художественно-саркастическим, дополнением Платона:
– «За море…».
– «Чтоб жить без худа!».
– «Да! Вы как всегда блеснули на пару!» – вырвалось у Варвары.
– «Ум хорошо, а разом лучше!» – ехидно изменяя, процитировала Ксения давнее высказывание своего мужа.
– «Но при условии, что друг за друга они не заходят!» – вовремя сориентировался только что перебитый Егор.
При очередном тосте вредная Наталия попыталась, было, осадить своего несчастного мужа Александра:
– «Тебе хватит, не напивайся! Нельзя больше!».
– «На каждое нельзя есть очень хочется!» – поддержал друга Платон.
Он давно искренне сочувствовал Александру за неудачный брак того с его двоюродной свояченицей, постоянно чувствовал свою вину, и при случае всегда и везде поддерживал друга.
– «Ему не положено!» – чуть ли не взвизгнула настырная Наталия.
– «А если не положено, то он и стоймя сможет!» – съёрничал в поддержку друзей Егор.
– «Егор! Тебе бы, с твоими речами и мимикой, в кино сниматься!» – попыталась хоть как-то отбиться Наталия.
– «А ты знаешь? Его уже приглашали в кино, даже на роль…?!» – заговорчески высказалась в поддержку сестры Варвара.
– «Какую?!» – невольно вырвалось у любопытной Марины.
– «За кадром!» – победоносно завершила свою шутку хитрая Варвара.
Дабы не обострять противостояние, в диалог вмешался мудрый Юрий Алексеевич. Он, как старший по возрасту, и по званию, тут же произнёс тост.
– «Предлагаю выпить за наших прекрасных женщин: жён и подруг!» – поднял он бокал стоя.
– «Гусары пьют стоя!» – поддержал его, также вставая, Платон.
Нехотя поднялись и остальные гусары.
Не успели мужчины опорожнить свои рюмки и сесть, как вновь встрял Егор:
– «Так это мы выпили за жён, а теперь давайте за подруг!» – произнёс он, пользуясь стилистической неточностью отставного полковника, опять вставая и покачиваясь, в шутку изображая из себя сильно перебравшего.
 
В свою поддержку он услышал только лёгкий хохоток и краткое резюме любящей жены:
– «Садись! Гусар ты мой!».
Пиршество перебил междугородний телефонный звонок с поздравлением от Клавдии и её семьи.
Вот так, как всегда весело прошёл и очередной день рождения одной из трёх сестёр.
Приближались мужской и женский праздники.
Ко Дню защитника Отечества Надежда сводила свой коллектив в ближайшие «Дрова» на Покровских воротах, оставив на месте дежурной Марфу Ивановну. Для Платона это был первый поход в такое заведение.
«Дрова» представляли собой фактически «Шведский стол», но только с одним подходом.
Система такого одного неограниченного подхода невольно заставляла посетителей жадничать, набирая много разнообразной еды в одну большую тарелку.
Платон взял всего в меру. Какого же было его удивление, когда, вернувшись на место, он обнаружил доверху набитые едой тарелки своих сослуживцев.
Те, с видом бывалых людей, снисходительно улыбались, увидев скромность неопытного коллеги. Особенно спокойно не сиделось Гудину.
– «Ты чего так мало взял? Эх, ты?! Здесь можно брать всего сколько захочешь. И нажраться вдоволь!» – упрекнул он, дав ценное указание.
Платон ничего не ответил, так как тут же был поражён прытью, с которой его коллеги закопошились в своих тарелках.
Особенно усердствовали Алексей и Надежда. Они, как два троглодита, сразу набросились на еду, чавкая и сопя методично поглощая несметное. За ними почти поспевала Инна. А вот Гаврилыч явно уступал в этой бессмысленной гонке. Его жевательно глотательный аппарат явно не мог угнаться за относительно молодыми и зубастыми.
Однако к концу трапезы несметное всё же оказалось почти полностью сметённым.
Платон не спеша полностью тоже очистил свою тарелку. И только один жадный Гудин оставил много не съеденного.
На улицу вышли с набитыми животами, но довольные. Коллективно решили больше так не нажираться, и сюда не ходить.
В предпраздничные мартовские дни все женщины ООО «Де-ка» и, даже ставшая совсем уж своей, комендант Нона, получили подарки от… Надежды.
Это были наборы различных духов.
Через несколько дней к Платону подошла благоухающая красавица Нона с открытым флаконом духов, который она никак не могла закрыть уже изрядно помятой маленькой пластмассовой пробочкой, и игриво попросила:
– «Платон, будь другом! Вставь мне в дырочку! А то я совсем замучилась!».
Тут же, смутившись сказанного, она немедля выскочила из кабинета, пряча от всех свою злорадно-сладострастную улыбку, словно уже получая от Платона вожделённое ею удовольствие, оставив того наедине с самим собой в его яростных попытках вставить большое в маленькое.
Вскоре Платону удалось его рукоделие и он, довольный, понёс своё творение заказчице, оживлённо что-то обсуждавшей с дежурной в холле.
– «Я смотрю, ты большой мастер вставлять в дырочки!» – ничуть не смущаясь посторонних, обрадовалась Нона.
– «Особенно в маленькие!» – развеял мечту и остудил её пыл Платон.
В процессе работы ему изредка перепадало съездить за деньгами в какую-нибудь фирму, покупающую их продукцию.
В своё время, на давнее поучающее наставление Надежды Сергеевны, как надо себя вести в таких случаях, Платон сразу дал ей понять, что он в этом деле дока.
Он давно приучил себя относиться к чужим деньгам, пусть даже и очень большим, без пиетета, индифферентно, как к какой-то простой бумажке, может даже туалетной.
Их фирме иногда оказывал транспортные услуги на своих стареньких Жигулях давний знакомый Инны Абрам Хейфиц.
Это был маленький, но, как оказалось, весьма удаленький симпатичный мужчина предпенсионного возраста.
Как и Платон, он был бывшим самбистом, сохранившим ещё осанку и основные навыки, что один раз его просто спасло при сильном падении на спину на льду вместе с тяжёлой коробкой, которую он так и не выпустил из рук.