Темное разделение

На короткий блаженный миг Изабель подумала, что ошиблась, потому что в шкафу, казалось, не было ничего, кроме одежды на плечиках. Должно быть, порыв ветра распахнул дверь шкафа, или Изабель не затворила дверь хорошенько, а может быть, это чей-то кот…
И тогда темные полы длинного зимнего пальто отодвинулись, и из шкафа в спальню вышел человек. Роз Раффан. Изабель мгновенно узнала ее, потому что видела ее раньше в больнице Святого Луки и когда та сидела с детьми. Ее сердце подскочило от страха. Несмотря на все предосторожности, несмотря на все их уловки — Роз выследила ее и каким-то образом проникла в квартиру. Она пришла за Соней, конечно, — жалкое безумное создание; Мел была права, говоря, что у нее не в порядке с головой, достаточно было взглянуть на нее.
Изабель была до смерти напугана, но она ни за что не покажет это Роз. Она не знала, как лучше вести себя в таком случае, но, собрав всю свою волю, сказала резко:
— Роз? Как ты посмела пробраться сюда! Убирайся вон!
Но Роз уже рванулась вперед, ее лицо было искажено нечеловеческой гримасой. Изабель попыталась уклониться и инстинктивно выбросила вперед руку, защищаясь, но споткнулась и стала заваливаться за порог прихожей. Она искала чем защититься, но Роз уже была на ней, и, прежде чем Изабель смогла что-то придумать, она оказалась на полу. Сильные пальцы железным кольцом сомкнулись на ее горле, и она ударилась головой об пол. Изабель задыхалась и боролась, нанося удары наудачу, но, даже когда ее кулак ударился о мягкое тело, руки Роз на ее шее не ослабли. К своему ужасу, она услышала, как Соня начала плакать, испуганно и тоненько, и она вновь попыталась освободиться. Но руки Роз сжали ее горло в тиски, и она сидела на Изабель верхом. Отвратительно и мерзко было ощущать тело Роз на себе и вдыхать запах ее тела. Изабель с удвоенной силой стала бороться, но неровный свет забился уже в ее глазах, и словно тугая веревка обвилась вокруг головы, неумолимо приближая агонию. Если бы только вдохнуть, то тогда можно бороться с этой тварью, этой похитительницей детей, и ей нужен только один вдох.
Кровавый туман разлился в ее голове, и она все глубже погружалась в кружащуюся пустоту…
Роз предпочла бы убить Изабель ударом по голове — но она не очень хотела физического контакта и борьбы, хотя и знала уязвимые точки на черепе. Однако она не могла рисковать, любое повреждение черепа могло вызвать подозрение, а это должно выглядеть всего лишь как трагическая смерть от несчастного случая. Она тщательно проверила, не осталось ли в Изабель признаков жизни, как ее учили на тренинге медсестер. Да, совершенно точно, Изабель была мертва. Хорошо, все идет по плану.
Она взяла ребенка, который плакал от страха и растерянности, и несколько минут успокаивала его. Она вытерла слезы и, поскольку она не знала, кто из близнецов был у нее на руках, распахнула маленькую курточку и увидела большой хирургический шов на правом боку, от ребра до плеча. Значит, это Соня. Оставить это имя? Она думала, что да, ребенок мог уже откликаться на него, и Роз оно нравилось.
Не плачь, Соня, теперь ты моя. Ты будешь жить со мной — мы уедем завтра утром, целый мир перед нами, я позабочусь о тебе. У тебя будет все, и мы сами позаботимся об этих швах. Я осторожно вытащу нитки, ты даже не заметишь. А когда ты вырастешь, я расскажу тебе историю моей семьи и спою тебе песни, которым меня научила тетка, и люди из этих историй станут твоей семьей.
Она нашла ключи Изабель, которые были в ее сумочке на кухне, затем укутала Соню как можно теплее и взяла ее осторожно, чтобы не задеть швы. Но, спускаясь вниз в главный холл, она почувствовала, как непередаваемо хорошо держать этого живого ребенка. Роз была в хирургических перчатках, которые она надела на случай, если план сорвется, и сейчас ей хотелось снять их, чтобы почувствовать мягкое пухленькое тело Сони. Девочка перестала плакать, ей было тепло, она раскраснелась и уже ничего не боялась. Роз казалось, что она даже с любопытством смотрит па происходящее, как бы задаваясь вопросом, куда ее несут. От ее чистого тела пахло присыпкой и мылом, и Роз старалась нести ее осторожно, чтобы не давить на швы.
 
Она положила Соню на подушку в квартире внизу и взяла то, что принесла с собой. Кошачью корзину с тем, что лежало скрючившись внутри, и сумку с другими весами. Корзина была не такой уж тяжелой, но она была большой и неудобной, и несколько раз она ударяла ее о лестничную ступеньку. Извини, Дж. Д. Ф., и извини зато, что будет с тобой, но ты умер несколько дней назад, и тебе уже все равно, что станет с твоим телом.
Она положила Дж. Д. Ф. в Сонину кроватку и укрыла его одеялом. Надеть на него что-нибудь из Сониной одежды? Нет, в этом нет необходимости. Она вынула из корзины и открыла маленькую банку с топливом для заправки газонокосилок, потом вылила содержимое на ковер и занавески, с осторожностью убедившись, что ни капли не пролила на себя. Хватит? Нет, еще немного разлить на кухне. Пожары в домах чаще всего начинаются на кухнях.
Она оставила дверь квартиры открытой и осторожно стала разматывать моток толстой веревки, привязав конец к дверной ручке и раскладывая ее на лестнице, капая на веревку горючее, пока спускалась. Нужно было экономить горючее, но в то же время веревка должна быть хорошо пропитанной. На промежуточной лестничной площадке она оставила несколько лоскутков и газетную бумагу.
Соня была там, где Роз оставила ее. Роз махнула ей рукой, и ей показалось, что Соня, хоть и не очень уверенно, подняла свою маленькую ручку в ответ. Она взяла Соню на руки и свободной рукой достала из кармана маленькую зажигалку. Держа Соню прямо у левого плеча, она правой рукой зажгла каминную свечку из сумки. Она горела ровно, и Роз осторожно наклонилась вниз, чтобы поджечь конец веревки. Эта толстая волоконная веревка, загоревшись, будет гореть до конца. Сердце ее замерло, когда ей показалось, что пламя не займется, но затем яркий огонь побежал по лестнице вверх. Достигнув кучки тряпья и газет, он вспыхнул еще сильнее.
Роз не отважилась смотреть дольше: когда загорится второй этаж, то дом вспыхнет, как спичечный коробок. По-прежнему прижимая к себе Соню, она ногой захлопнула дверь и как можно скорее вышла на дорогу.
Она подождала минутку, пока пламя полностью охватит дом. Тогда она поняла, что ее план удался. Она стояла в глубокой тени дерева в отдалении и смотрела. Пожалуйста, гори, и гори быстрее…
Как бы в исполнение этого безумного пожелания жадное пламя взвилось к ночному небу, и дождь искр посыпался на соседние сады. Со свистом огонь запылал сильнее, пламя пожирало бревна и старые кирпичи. Запах дыма и жара разлетелся вокруг, раздались крики и топот ног: люди выбежали посмотреть, что происходит. Роз стояла на месте, наблюдая. Кто-то уже вызвал пожарных, и скоро они приедут тушить, но когда они собьют пламя и смогут войти внутрь, два тела на верхнем этаже сгорят так, что их трудно будет опознать.
Она повернулась и пошла прочь в направлении центра города. Предстоял долгий путь, и Соня оказалась тяжелее, чем она думала, но это было уже не важно. Если надо, она пронесет Соню и сотню километров.
Тем временем она дошла до большой улицы, которая по-прежнему была полна народу, и направилась к длинным рядам такси, стоящим у обочины. Она выглядела как обыкновенный субботний покупатель с дочкой, и — надо же! — пока они были в магазине, их детскую коляску столкнул мотоциклист, так что она хочет взять такси. Она была безымянной и обыкновенной, и она была, наверное, десятым пассажиром этого таксиста.
Сегодня вечером она уложит свои вещи и то, что купила для Сони, а утром позвонит в больницу и скажет, что один из членов ее семьи заболел, она должна отправиться к нему и не появится на работе в понедельник утром. Через неделю она напишет в отдел кадров, заявит об уходе с должности по семейным обстоятельствам и попросит выплатить месячное жалованье по уведомлению. Больница Святого Луки — большое учреждение, никто и не заметит, если одна из младших сестер неожиданно уволится.