Голубая кровь (СИ)

— Где Леонард? — встревожилась вдруг Нейман, похолодев и вспомнив, что брата с утра не было дома и вероятно именно с ним что-то произошло.
— Изабелла, останься с Марией! — крикнула Нейман, выбегая из комнаты.
Она неслась по залам и лестницам дворца, чуть не сбивая людей, попадавшихся ей на пути. Ноги Нейман едва касались пола, но ей казалось, что она бежит медленно, а дворец как никогда казался ей большим и бесконечным. Но вот длинные анфилады комнат кончились. Нейман выбежала на террасу и увидела, что у лестницы стоят две лошади, окружённые рабами. Перескакивая через несколько ступеней, Нейман спустилась к ним. Увидев её, внизу все умолкли.
Люди расступились и глазам Нейман предстали Гио и Леонард.
Гио слез с коня, держа мальчика, завёрнутого в свой плащ.
— Он ещё жив, — сказал Гио, опуская Леонарда на широкую ступень лестницы и разворачивая плащ, пропитанный кровью.
Реальность для Нейман вновь превратилась в кошмарный сон. Леонард истекал кровью и на нём, казалось, не было ни одного живого места. В его левом боку торчал кинжал, который ритмично вздрагивал в такт ослабевающим ударам сердца. Ран было слишком много и некоторые, как Нейман сразу определила, являлись следами работы собачьих зубов.
Нейман не произнесла ни слова, а села на мраморные плиты возле брата и поспешно принялась делать ему перевязку и стараясь остановить наиболее сильные кровотечения. Мальчик лежал на ступени, на плаще Гио и находился в бессознательном состоянии, но Нейман не теряла надежды, хоть для неё было очевидно, что раны смертельные. Наверное, ещё никогда её руки не двигались так быстро, спасая человеческую жизнь.
Леонард медленно открыл глаза и посмотрел на сестру, старавшуюся облегчить его страдания и остановить и без того большую кровопотерю. У неё не было времени даже перенести брата в комнату, где она обычно лечила своих пациентов, и потому ей приходилось работать прямо здесь.
— Не надо, Нейман, — хрипя, прошептал Леонард.
Девушка продолжала перетягивать раны, отрывая кинжалом полоски ткани от своей длинной юбки.
Прибежавшая Изабелла увидела Леонарда, окровавленного и на вид уже почти неживого, Нейман, лихорадочно и быстро перевязывавшую ему раны, и слуг, стоявших позади них с опущенными головами. Всё указывало на то, что несчастья ещё не собирались покидать этот дом.
— Нейман, что с ним? — спросила дрожавшая Изабелла, но та ей не ответила, а сосредоточенно и молча продолжала свою работу.
Ответил Гио:
— Я следил за Хауцами и сегодня увидел, что Леон Хауц вышел из дома, сел на коня и уехал. Я подумал, что он решил поехать в полицию и во всём признаться, но вскоре сообразил, что он направился не в ту сторону и тогда я последовал за ним. На какое-то время я потерял его из вида, однако я понял, что он выехал из города. Я пришпорил коня и, оказавшись на загородной дороге, увидел следы коня Хауца, параллельно которым шли следы крупной собаки. Они вели сюда, и тогда я продолжил ехать за ним, подумав, что вряд ли он поехал на прогулку, хоть с ним и была собака, которую он успел где-то взять. Я мчался по его следам и вскоре услышал крики. Свернув с дороги, я углубился в лес. Там я увидел, что Хауц натравил своего пса на Леонарда. Вероятно, молодой господин решил наведаться в школу, и этот убийца его подстерёг.
— Почему никто не следил за Леонардом? Как вы позволили ему уехать одному?! — закричала Изабелла на рабов.
Те чувствовали, что впервые заслужили недовольство своих хозяев. Однако, гнев убитой горем Изабеллы был для них не так страшен, как молчание Нейман, которая никого из них не собиралась карать и ругать за нерасторопность. Для терианки сейчас ничто не имело значения, кроме жизни брата. Она даже не пыталась остановить Изабеллу, срывавшую своё отчаяние и беспомощность на слугах.
— Госпожа, я выстрелил и убил собаку, но Хауц скрылся, успев вонзить кинжал в Леонарда, — ответил Гио. — Догонять этого злодея я не стал, так как молодой господин истекал кровью и потому я поспешил с ним домой. Если бы я приехал раньше, то этого бы не произошло. Это я во всём виноват. Почему я не понял всё сразу и не остановил Хауца?
 
— Не казни себя, Гио, ты не виноват, — сказала плачущая Изабелла, и обратилась к сестре: — Его раны серьёзны? Есть ли хоть надежда?
— Слишком серьёзны, — ответила Нейман, не глядя на Изабеллу, словно говоря самой себе.
Изабелла заплакала навзрыд — уж если и Нейман не питает надежд, то уже никто не поможет.
Леонард дёрнулся и застонал.
— Он потерял много крови. Очень много, — добавила Нейман.
Кровь Леонарда стекала по ступени и плащу, на котором он лежал. Нейман перевязывала раны, но кровь уже текла медленно. Всем было ясно, что мальчик умирает.
«Почему Леонард уехал один в лес? — думала Нейман, ругая себя. — Как могло случиться, что Хауц наткнулся на него? Почему я не уследила за братом? В этом несчастье есть и моя вина. Мама, прости меня, я не уберегла Леонарда…»
— Не мучайтесь, госпожа, — обречённо произнёс Гио, обращаясь к Нейман, — он умирает.
— Нет! Нет! — рыдала Изабелла, а Нейман упрямо продолжала свою работу.
Леонард снова тихо застонал и открыл глаза.
— Мама… — прошептал он, глядя невидящим взглядом куда-то в небо, безоблачное и чистое, а несколько секунд спустя его сердце остановилось.
Нейман это почувствовала сразу. Она перестала перетягивать раны и медленно подняла голову. Её глаза были полны слёз.
— Он умер, — прошептала Нейман, смотря на Изабеллу, её взгляд вдруг стал потухшим, пустым и безжизненным.
Вокруг воцарилась тишина, и Нейман закрыла брату глаза.
В ту же минуту на лестнице кто-то душераздирающе вскрикнул и, посмотрев в ту сторону, все увидели Марию. Нейман быстро накрыла Леонарда плащом, но Мария уже заметила его и, потеряв сознание, упала на руки подбежавшей Нэринэ.
— Мария! — крикнула Изабелла и бросилась к ней на террасу. — Нэринэ, почему ты ей позволила встать?
— Я не смогла удержать её в комнате, — оправдывалась та.
— Нейман, иди сюда! — позвала Изабелла, находясь уже на гране нервного срыва. — Я не могу привести её в чувство!
Но Нейман не шелохнулась. Она неподвижно сидела возле Леонарда и не имела сил встать. Бледная, подавленная и потрясённая этой трагедией, она сама едва была жива. Почему именно она должна быть сильной в этот момент? Ей казалось, что все, к кому она прикоснётся, умрут. Оцепенев, Нейман боялась подойти к Марии, чувствуя себя посланницей смерти.
— Нейман, ну что же ты медлишь! — срывая голос, вновь закричала Изабелла.
Нейман вздрогнула и, встав с голубых плит мрамора, залитых кровью Леонарда, словно в трансе поднялась по лестнице и подошла к сёстрам и Нэринэ.
Изабелла тормошила Марию и рыдала. Нейман молча взяла руку Марии и проверила пульс. Затем поднялась и, сняв с себя полупрозрачное траурное покрывало, накрыла им Марию, лежавшую, как и Леонард, на голубом холодном мраморе.
Сделав это в полном молчании и без слёз, Нейман, опустив голову, медленно побрела во дворец, оставив позади онемевших от горя Изабеллу и слуг. Сказать Изабелле о том, что сестра скончалась, у Нейман не хватило сил, но траурное покрывало, накрывшее Марию, было красноречивее любых слов. Для терианки время словно остановилось, а всё пространство слилось в одну безграничную пустоту. Медленно и пошатываясь, Нейман вошла в свою комнату и потеряла сознание.
Марию и Леонарда похоронили рядом с графиней Рондой и Ноэми. Это подорвало последние силы Изабеллы и Нейман. После похорон Изабеллу увели рабыни, которые страдали не меньше её и ни на миг не покидали свою госпожу. Она теперь боялась оставаться одна, тишина просто сводила её с ума. Нейман наоборот уединялась и никого не желала видеть, она совершенно отказывалась от еды и ничего не говорила, нося своё горе в себе.
Похоронив брата и сестру, Нейман в одиночестве села на верхней ступени парадной лестницы дворца. Сложив руки на коленях, она опустила на них голову. У Нейман уже не осталось слёз, чтобы плакать, их она уже все выплакала, но тяжесть потерь меньше не стала. Ещё так свежи были воспоминания о матери, сёстрах и брате. Она никогда не сможет их забыть, но сможет отомстить. Теперь сердце Нейман не воспринимало милосердия, ей хотелось крови Хауца. Леона Хауца и его семьи. За что же эти люди так ненавидели Эриндо? Что же на самом деле крылось за этой непостижимой ненавистью и хладнокровными убийствами?