Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ)

– А тебе и не должно это нравиться, главное, что это нужно, – жёстко сказала вставшая из-за стола девушка.
«Это Понтия» – мрачно в мыслях отметил юноша. Девушка – имперка, с короткой стрижкой и худощавым телосложением, чьей одеждой стало облегающее бежевое платьице. Азариэль даже вспомнил, как Понтия иерарху лично в лицо посмела дерзнуть, что их внутренняя свобода подавляется в Ордене, за что он её отправил отходники чистить. И у неё даже были большие споры с профессорами на устройство Ордена, что закончилось первым и последним выговором в её сторону.
– Ты садись и лучше послушай нас, может, чего интересного узнаешь, – на этот раз из горла Хротгара донеслись со словами и нотки гнева.
– Я не понимаю, – развёл руками Азариэль, – эта «Новая Ложа» создавался для свободного разговора, для того что бы мы могли свободно делится своими мыслями. Я думал, мы братья и сёстры по Ордену, думал, то, что мне не будут с ультиматумом заявлять перенять свои мысли, у нас здесь не совет старейшин, что бы мы друг друга грызли за идеи. – С еле скрываемым отчаянием высказался дрожащим голосом Азариэль.
Ответом стал мягкий женский голос:
– Тебе никто не заставляет перенимать чужие мысли, мы все здесь можем спокойно делиться друг с другом мыслями, мы здесь не занимаемся грызнёй, как ты выразился, тебе просто предлагают сесть и послушать, что тебе скажут, – спокойно произнесла Камилла.
– Ладно, так уж и быть, я послушаю вашу идею, – успокоился юноша и занял своё место, присев аккуратно на старый трухлявый стул. – Только постарайтесь недолго.
– Брат Люций, предоставь нам, пожалуйста, свои мысли, касаемые Ордена, – воззвал Хротгар.
– Хорошо, мои малые братья и сёстры, – приторно, подобно сладкому льстецу сказал рыцарь, вышедши, из тени.
Люций вышел, что подобно грому средь ясного неба для Азариэля, ибо он вынырнул словно из тени, из подпространства. Азариэль мог поклясться, что не видел его. Всеми почитаемый рыцарь Ордена, один из наставников группы неофитов, не превзойдённый мечник и мастер клинка. Азариэль едва склонил голову в почтении перед таким воителем. Человек великой славы, выполнивший неисчислимое количество миссий, порой очень опасных и рискованных заданий, способных унести жизни не одному десятку воинов разом. Среди всех его подвигов яркой звездой выделялось несколько, что своим светом героизма буквально затмевали остальные. Он в одиночку штурмовал крепость колдунов в горах Джерол и вернул её имперскому легиону. Среди его жертв был один из безымянных жрецов давно ушедшего во мрак истории Драконьего Культа, что овеян мифами и легендами из давно минувших времен. Этот рыцарь один вырезал целый старый город еретиков, что располагался в двемерских развалинах, укутанных в пепел Вварденфелла.
– Не нужно, брат мой, – подняв ладонь и прервав поклон. – Мы равны тут все.
– Но вы – Люций. Вы человек, достойный уважения, – сколько бы Азариэль не питал отторжения к рыцарю, он чтит его, уважает за множество подвигов.
Лицо Люция – выражение аристократического благородства, его подвиги принесли мир и покой тысячам жителям Империи, а каждый его поход – подтверждение силы и могущества Ордена. Сам Регент называл его «сиятельной звездой Ордена».
Но один из его подвигов выделяется среди остальных, став легендарным во всём Ордене и воплощением его мастерства. Люций с группой паладинов численностью пять человек переходили из Скайрима в Сиродил, и их заданием было добыть старые костные чётки одного некроманта, способные делать силу мага настолько, что он был способен поднять десятки мертвецов и кинуть их бой. Они хранились в укреплённом старом форте, полном нежити, которая верой и правдой охраняла своего давно мёртвого, но воскресшего хозяина. Но Орден был не единственный, кто следил за этим артефактом, ибо это было идеальное оружие для бандитов, что могли с помощью чёток разорять целые деревни. Паладины отправились в Сиродил за перчатками, а Люций встал в Проходе, приготовившись к его обороне. И несколько часов подряд верой, сталью и магией он судил все группировки бандитов южного Скайрима, что отправились в погоню. Он клинком лично обезглавил четверых главарей и сорок отступников из имперского легиона. В вихре стали, огня, ветра и массивов магии он вертелся подобно змее, уходя ударов и тут же разя неисчислимых противников. И когда на место вернулись паладины, они застали Белый Проход, в буквальном смысле слова залитый кровью и усыпанный трупами бандитов. В воздухе витал смрад сожженных магическим огнём тел. Паладины последней атакой, присоединившись к обессилившему Люцию, отбросили оставшихся бандитов обратно в Скайрим. И перед ними предстал их боевой брат, еле стоявший на ногах, в потрёпанных доспехах, но целых, и окровавленным клинком. И именно после этой битвы ему было сделано предложение стать паладином, но на удивление всех он отказался от славного титула.
 
И сейчас почитаемей даже среди паладинов лучший рыцарь, участник неисчислимого количества битв, лучший мечник Орден, стоит среди неоперившихся неофитов и направляет их интересы… только в чью выгоду? Ордена или свои? Это волк среди щенят, что в глазах Азариэля становится… шакалом.
Люций аккуратно пошёл на трибуну, мягко, практически не слышимо ступая по каменному полу. На нём покачивается чёрный плащ, с капюшоном, скрывавший истинные очертания тела, но когда он его скинул, на нём оказалась прекрасной работы броня. Пурпурно-золотая отделка пластинчатого доспеха игриво переливается цветами под свечами. На его груди ярко блестела золотая эмблема Ордена – геральдическое солнце, служащее маяком для души, а сапоги с высоким щитком, закрыв колени, обитые странным желтоватым металлом, как и перчатки. Такое ощущение, что это двемерит.
Он неспешно пошёл в сторону высокой кафедры, установленной на одном из столов, размеренно покачивая конечностями. Все вокруг него молчали, никто не смеет разинуть рта или обеспокоенно вздохнуть, раздавался только звук его шагов, который эхом разносился в пещере.
Рыцарь взобрался к трибуне и положил руки на неё – нашёл удобное место для них. И стал так говорить, что его голос стал текуч и прекрасен, словно захватывающее журчание, манящие звуковой калибровкой, явившейся будто из мира иллюзорного, потустороннего:
– Мои дорогие братья и сёстры, сегодня в нашем «Оплоте», здесь, мы собрались для решения важного вопроса, вопроса который требует немедленного разрешения. Вопроса, который должен быть разрешён немедленно. Один из наших братьев, состоит в Нижнем Научном Совете.
– Почему это проблема? Ведь мы не вольны выбирать, где состоять? – послышался голос из-за стола.
– Тише, я же не договорил, – сошёл на мягкость Люций. – Я продолжу. Дело в том, что Нижний Научный Совет попирает идеалы нашей «ложи». Там царствует самодурство и тирания, безделье и прохендейство. Тебе, брат Азариэль, следует уйти из этой выгребной ямы. Я даже буду просить «совет», чтобы его закрыли.
– Ложь! Наглая ложь! – Взревел Глориан. – Вы смеете противиться воле Академиона? Да я на вас доклад составлю!
Азариэль бросил взгляд чуть правее Люция, который стоял у кафедры прямо напротив него. Там он увидел, молодого бретонца, выказывающимся просто абсолютным фанатом собственных идей, не способным воспринимать любую критику. Альтмер с неприязнью отметил, что он не раз отличался своими способностями портить отношение со сверстниками, из–за пристрастия к собственным идеям.
– Что вы можете знать, – продолжал Глориан. – О том, чем мы там занимаемся? – Заключил он, с явным недовольством. – Это – сугубое дело Академиона и вам не следует вмешиваться в его священную работу.
– Я – рыцарь Ордена и ничего не имею против Академиона, брат Глориан. Мне даже нравится работать с магами и учёными, только вот Научный Совет к Академиону не имеет никакого отношения. Это всеорденский проект. Я не вижу в нём пользы. – Подняв левую руку и свершив ей краткий жест указа в сторону Азариэля, Люций мягко продолжил. – Мы просто считаем, что такой парень, как Азариэль, с его способностями и рвением, должен быть здесь и посвятить время Ложе.