Орудия войны (СИ)

Сквозь аромат его дорогого, но скверного одеколона явственно проступал запах свежего пота. Движения и мимика — резкие, будто он преодолевал какое-то сопротивление. Саша никогда не видела его таким напряженным.
— Почему ты настаиваешь, чтоб я уехала, Рома? Потому что иначе ты должен будешь меня убить?
Вершинин кривовато усмехнулся.
— Вот любите вы, женщины, драматизировать… Устранить. Ликвидировать агента, исчерпавшего свою полезность. И я могу это сделать, ты ведь знаешь меня. Да, особого удовольствия я не получу. Ты все же была неплохим партнером. Потому я и купил для тебя возможность уехать из страны. Реньо, впрочем, цену особо не заламывал. Ты ему понравилась.
— Понравилась? В каком смысле?
— Да не в этом, не воображай о себе, дуреха, — Вершинин сморщился. — Тоже мне, фам фаталь тамбовского разлива… Реньо сказал, что такой потенциал разрушения, как у тебя, грех не использовать дальше в интересах великой Франции. А почему так надо для мировой революции, он как-нибудь тебе объяснит. Но это уже потом, без принуждения. Сейчас у него одно условие: ты должна сама согласиться уехать. Сказал, он не ОГП, чтоб спасать людей против их воли. Надеюсь, теперь дошло до тебя, что вариантов нет? Уезжай.
— Покурить-то можно мне?
— Да, давай уже. Тебе положено.
Папироса загорелась с третьей спички, хоть вроде они и не отсырели.
— Но почему моя полезность исчерпана? — спросила Саша. — Я не последний человек в Тамбовском восстании вообще-то. Они там что, опасаются, что я прозрею и попробую его остановить? Да даже если б я захотела. Это невозможно. Что, я каким-то образом обращу в ничто причины, которые это восстание вызвали? Верну людям все, что у них отняли, воскрешу их родных, превращу Новый порядок в царство справедливости? Да ну бред же. Если сжать в руке любую горсть тамбовского чернозема, потечет кровь — столько ее там пролито. Ничего бы я не смогла остановить. Сам Христос не смог бы, если б воплотился еще раз.
Когда Саша затягивалась, огонек папиросы бросал красные отсветы на их лица.
— Они боятся, что ты каким-то образом встретишься со своим Щербатовым, вы о чем-то с ним договоритесь и нарушите все планы. Моя задача — сделать так, чтоб этой встречи не произошло. До Щербатова добраться трудно, и он сейчас стал чрезвычайно полезен для Франции. Следовательно, устранить надо тебя. Тем или иным способом. Дипломатический поезд ждать не станет. Ты идешь, нет?
Саша быстро оглядела комнату. Оружие она, как всегда, оставила в Моршанске, у нее не было при себе даже перочинного ножа. Вершинин намного сильнее и быстрее нее, в этом у Саши было достаточно случаев убедиться. Гипнозу он не подвержен. Но даже если б ей удалось каким-то чудом обхитрить его и убить либо ранить, смысла в этом не было. Без нее поставки продолжатся, а вот без него — едва ли.
Ей следует нападать другими средствами.
— Планы великой Франции по расхищению твоей страны тебе так дороги, да, Рома?
— Пока мое выживание напрямую завязано на них — да. Потому что если ОГП так или иначе заполучит тебя, то чем вы там станете заниматься со своим полковником потом, это уже меня не интересует. Но первым делом они тебя допросят, используя свои методы. И ты выложишь все. Если я нарушу приказ Реньо и отпущу тебя сейчас, поддавшись прекраснодушному порыву — ты расскажешь, что я работал и на французов, и против них. И тогда моя песенка спета.
— Все так верят в эти ОГПшные протоколы, будто под ними люди говорят всю правду и ничего, кроме правды?
— Я не верил бы. Но я своими глазами видел, что эта дьявольщина работает.
Рабочие за окном закончили установку съездного пути. Первый бронеавтомобиль съехал с платформы и коснулся земли.
— Однажды мне уже удалось выдать под этим веществом дезинформацию. Не сразу и только частично, но этого хватило. Как, по-твоему, я продержалась в ОГП так долго в тот, первый раз? Теперь у меня есть выходы на хлыстов, которые создали эту технику. У них же есть методы противостояния ей, они меня обещали научить.
— Да, я слышал, что это как-то связано со старыми сектами… Но больно уж все это зыбко, Александра. Какие-то мистические техники, твои не совсем здоровые отношения с твоим полковником… Ты всерьез ожидаешь, что я положусь на это?
 
— Зыбко. Рискованно, — Саша улыбнулась. — А ты ведь не из тех, кто рискует, да, Рома? Бежать на коротком поводке у хозяев — это, конечно, куда как надежнее. Будешь потом давиться шампанским, от которого у тебя скулы сводит. В окружении дорогих шлюх, с которыми чувствуешь себя живым. Зная: то, что ты делал, убивало твою страну все это время. Если, конечно, твои хозяева вообще оставят тебя в живых. Почему бы им не придушить в этом дипломатическом поезде сейчас меня, а когда придет твое время — тебя? Зачем Франции граждане, которым известны ее грязные секреты? Полагаешь, когда агентом, исчерпавшим свою полезность, станешь ты, к тебе не пришлют кого-нибудь так же, как тебя сейчас прислали ко мне? Будешь в ту минуту себя утешать тем, что ты преданно служил Франции. И человека, от которого ожидали, что он может как-то нарушить ее планы, ты устранил собственными руками.
— Да вы же… что в лоб, что по лбу, — скривился Вершинин. — Новый порядок распродает Россию оптом и в розницу. А большевики пытались превратить ее в топливо для мировой революции. Нет, давай вот мы сейчас меня, из всех людей, станем порицать за недостаток патриотизма!
— Времена изменились. Объединенная народная армия и ее Советы — это попытка русского народа вернуть свою землю себе.
— Да будь вы там хоть новыми Мининым и Пожарским. Вас попросту раскатают французской бронетехникой, и вся недолга.
— Если я сейчас вернусь и сообщу о ней, может, еще и не раскатают. Расскажи мне, что тебе известно. Сколько техники поставлено, сколько еще планируется, как и в какие сроки ее будут перебрасывать.
— Пытаешься перевербовать меня, комиссар? — усмехнулся Вершинин.
— Уже перевербовала. Дипломатический поезд ушел, а мы все еще разговариваем. Раз ты до сих пор их поручение не выполнил, значит, не хочешь этого, на самом деле не хочешь. Ты ведь не с ними, Рома. Не лучше ли тебе тогда быть с нами?
Вершинин улыбнулся — легко, впервые за весь этот вечер.
— Снявши голову, по волосам не плачут. Черт с тобой, Александра. Этого адреса французы не знают, слежки не должно быть. Ты не приезжала, тебя здесь не было. Твои документы будут в силе еще часов двенадцать, на пересадку в Москве успеешь. Потом сожги их, с ними тебя опознают быстрее, чем без документов вовсе. Про технику — запоминай…
  
Глава 30
 
Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург 
Декабрь 1919 года 
— Тебе надо поспать, — сказал Белоусов.
Новости, которые Саша привезла двенадцать часов назад, всколыхнули штаб Объединенной народной армии. Паники не возникло, все давно ожидали чего-то в таком духе. Кажется, многие испытали своего рода облегчение: лучше готовиться к самому мощному удару, чем не знать, чего ждать от будущего. Было принято множество решений, которые Саше никогда не пришли бы в голову. Команды взрывников уже направились к основным мостам. На дорогах, по которым броневики могли проехать, ставились ловушки и засады. По всем частям срочно искали механиков и шоферов для машин, которые станут трофейными. Саша пожалела, что Прохор не дожил — вот уж кто был бы счастлив водить “Рено”. 
Антонов предложил было отступать в леса, но Князев сказал, что атаковать врага надо на марше, быстро, внезапно, решительно. Спорить с ним никто не стал. Работа по подготовке нападения кипела весь день и всю ночь. Под утро Белоусов взял Сашу за руку и решительно отвел в спальню.
— Если ты не поспишь сейчас хотя бы часов пять, толку от тебя не будет, — сказал он. — Ты и так слишком рано встала после операции.
Здесь, в Тамбове, впервые за все время брака у них была настоящая спальня — с кроватью и задвижкой на двери. Правда, оба они часто бывали в разъездах и ночевали здесь редко. Тем большим счастьем были ночи, которые им удавалось провести вместе. Тогда Саша просыпалась, чтоб послушать дыхание мужа, ощутить тепло его тела. Как бы мало времени им ни оставалось на сон, под утро обыкновенно один из них осторожно будил второго за час-другой до подъема. Слишком ценна была возможность оказаться друг к другу так близко, как люди только могут.