Орудия войны (СИ)
— Так чего делать-то будем, комиссар?.. А??? — сразу несколько голосов.
— Держаться вместе. Помогать друг другу. Сражаться до последнего, когда придут по наши души, — Саша чеканила каждое слово. — И если нам конец, мы встретим его свободными. Между следующими залпами кто держится на ногах, напоите тех, кто не держится. Из ручья только, не из реки, — ручей показал ей Белоусов, сама она не заметила. — Проверьте повязки у раненых, затяните туже, если надо. Кого посекло осколками, тем тоже помогите, если еще возможно. Пять минут — перекур. Потом командиры рот — ко мне.
Четкость распоряжений и уверенный тон сработали. Напряжение чуть спало. Переждав следующий залп — осколки снова ни в кого не попали — Саша пошла к ручью, чтоб чистой водой умыть хотя бы лицо.
Льюис разведкоманды уже несколько минут молчал. Неужто полегли там все? Отсюда и не увидишь их позицию…
— Курить есть, комиссар? — спросил один из бойцов.
— Давно уж нет…
— Последняя, — боец достал из кармана мятую самокрутку. — Бери, комиссар.
— На всех, — сказала Саша. — Ну, насколько ее хватит.
Глубоко затянулась колючим сырым табаком. Передала самокрутку дальше.
Следующий залп застал ее возле носилок Князева. Лежа рядом с ним, Саша дрожащими пальцами дотронулась до его шеи. Не сразу нащупала пульс, слабый и редкий.
— Прости, командир, — сказала одними губами, зная, что он не слышит ее, и не только грохот разрывов тому виной. — Немного я накомандовала. Но хоть умрем мы так, что тебе не будет стыдно за свой полк.
Обстрел закончился. От тишины зазвенело в ушах. Саша поднялась и обернулась к Белоусову — он всегда оказывался рядом, когда был нужен — чтоб посоветоваться, какие приказы отдать ротным.
— Посыльный к комиссару!
Бойцы расступились, пропуская к Саше незнакомого парня. Он сжимал в руке грязный белый платок.
— Это с моста, — быстро сказал Саше Белоусов. — Аглая, видимо, смогла установить контакт.
— Вы каковских будете? — спросил парень, не поздоровавшись. На нем была армейская гимнастерка, перехваченная ситцевым кушаком.
— Пятьдесят первый полк Красной армии на партизанском положении! — ответила Саша. — А вы?
— Красные, вон оно чо… мы думали, вас уже всех перебил Новый, мать его, порядок. А мы, сталбыть, атамана Антонова армия.
— Атамана… так вы не охранный отряд, не беляки?
— Беляков мы треплем в хвост и в гриву, — гордо заявил парень. — Охранные энти их отряды по березам развешиваем, чтоб неповадно было супротив народу своего идти. Люди нужны нам. Можем пропустить вас под мостом и дать провожатых до штаба. Только вот… ладно, с атаманом столкуетесь.
— Так и бронепоезд ваш? — спросила Саша.
— Эх, нам бы бронепоезд… Это белый. Мы как увидали, что он по вам палит, тогда смекнули, что вы, видать, не ихние. До того вас держали за беляков. А там и девка ваша до нас докричалась, что свои, мол, партизане.
— Почему ж бронепоезд по вам не палил?
Парень почесал в затылке.
— Небось за своих нас приняли. Вчерась тут был еще охранный отряд, так мы их сняли. Они необстрелянные были, не ждали от земляков удара в спину-то.
Саша кивнула. И прежде на гражданской войне не всегда удавалось отличить врагов от друзей. В этом хаосе и красные, и белые немало положили своих, приняв за чужих. Здесь из-за восстания обстановка еще сложнее.
Это могло быть ловушкой. Могло не быть. Но все лучше, чем оставаться здесь.
— Бронепоезд за нами не поедет?
— Да нехай едет! Шпалы все выгорели.
— Командуйте выступление после следующего залпа, — сказала Сашу Белоусову. — Сейчас всем лечь!
Как только обстрел стих, помогла встать и подставила плечо одному из раненых — надо было показать пример всем, кто еще держится на ногах. Без повозок переход будет тяжелым. Но они не бросили никого до сих пор и не бросят сейчас.
***— Атаман… то есть командир Антонов зовет к себе вашего комиссара!
Саша потерла виски. Всего четверть часа назад она без сил села прямо на землю, привалившись к чьему-то забору. Одежда за день с грехом пополам обсохла, а мокрые сапоги стерли ноги в кровь. Встать и пойти куда-то сейчас было смерти подобно.
До темноты полк шел запутанными лесными тропами, через холмы и овраги. Без провожатых и думать нечего было пройти этим путем. Постоянно обходили ловушки и обменивались сигналами с невидимыми засадами. Погоня за ними не пошла — правительственные войска, по всей видимости, опасались соваться в район восстания. Остановились наконец в небольшой, на несколько десятков дворов, затерянной в лесах деревеньке. Саша едва успела выдохнуть — и вот снова надо было куда-то идти…
Белоусов подал ей руку, помогая встать. Протянул свою фляжку — он уже успел найти здесь чистую воду.
— Вам нельзя идти к ним одной, Александра Иосифовна, — тихо сказал он, когда она напилась.
Саша окинула взглядом, насколько удалось в сгущающихся сумерках, своих полуживых от усталости людей.
— Мне надо идти одной, — ответила она. — Не стоит выказывать предводителям восстания недоверие или страх. А вы нужны здесь. Попробуйте организовать… питьевую воду всем, для начала. Там — что получится. Ну, вы много лучше меня знаете. Только никакого насилия в отношении местных. Здесь это сразу смерть. Я договорюсь насчет провианта и медицинской помощи.
Она все еще опиралась на его руку. Отпускать ее не хотелось смертельно. Но надо было.
— И спасибо вам, Кирилл Михайлович, — Саша слабо улыбнулась. — Без вас мы бы не дошли. Без вас я бы не… я бы давно уже не справилась.
— Будьте предельно осторожны, Саша, — сказал Белоусов.
Только пару минут спустя Саша сообразила, что никогда прежде Белоусов не обращался к ней просто по имени.
Штаб располагался в небольшой избе на отшибе, видать, заброшенной — огород вокруг нее выглядел запущенным. Дверь была низкой, даже невысокой Саше пришлось согнуться. Ощупью пробралась через темные, заставленные кадками и инструментом сени. Провожатый открыл перед ней дверь в горницу. Саша замешкалась, и тогда он взял ее за плечи и втолкнул внутрь.
Горница скудно освещалась парой лучин. Глаза защипало от от густого табачного дыма. В нос ударил резкий запах перегара. За уставленным бутылями столом сидело несколько мужчин. Один из них встал, в три шага пересек комнату и подошел к Саше вплотную. Лица его она не могла рассмотреть в полумраке, но по запаху и движениям поняла, что он сильно пьян.
— Комиссар, — протянул он с интонацией, заставившей Сашу отшатнуться к двери, уже закрывшейся. Потом коротко замахнулся и ударил ее под дых.
Саша вскрикнула и согнулась пополам, хватая ртом воздух.
— Дьявольщина! Это что же, девка? — человек быстро ощупал ее, чтоб подтвердить свое предположение. — А я за парня принял. На добрую драку надеялся. Что вы мне не сказали, черти, что комиссаром баба у них! Бабу я бить не стал бы. Я за равноправие полов, конечно, но не до такой же степени… Нехорошо вышло.
Саша все еще задыхалась и не могла ответить ему ни ударом, ни словом. Все силы ушли на то, чтоб не завыть от боли. За столом нестройно засмеялись. Раздался перезвон стекла.
— Раз баба, то и давай ее сюды, Саня! — заорал кто-то от стола.
— Нет уж. С комиссарами у нас тут особый разговор, — Саша отметила, что с атаманом никто препираться не стал. — Комиссаров мы обыкновенно вешаем, — весело улыбаясь, объяснил атаман Саше. — Но тебя не станем. Проявим уважение, хоть бы и с запозданием. Тебя мы расстреляем. Завтра в полдень. Именем Революции.
Глава 2
Полковой комиссар Александра Гинзбург
Июль 1919 года
Саша сидела на рассыпающихся в труху досках, обхватив колени руками в попытке согреться. Сырой земляной подвал высасывал тепло из тела. Крохотное оконце под потолком едва пропускало лунный свет. Пахло плесенью и сгнившей картошкой.
Бил атаман крепко, боль в животе все не проходила. Холод не позволял уснуть, несмотря на усталость. Хотелось пить, есть и курить, но сильнее всего — сдохнуть поскорее, чтоб все это наконец уже закончилось.