Бешеные псы

Ланч. Чизбургеры и жирная поджарка из закусочной в двух кварталах от нас. Трупообразный клерк жевал пепперони и пиццу со свежими помидорами. Солнце весь день напролет. Кровавый закат. Час пик. Городской автобус, изрыгающий черный выхлоп. Свиной шашлык, приправленный имбирем, на белой лапше. Две дюжины звонков и дверь, распахивающаяся для мужчин, которые прячут свои лица. Изученные до мелочей движения негра-менеджера. Тысячи взглядов на Триш, такую,щебечущую по мобильнику. Двадцать семь клиентов на «Почте для вас!», тринадцать из которых пользуются своими почтовыми ящиками. Никто из них даже не притронулся к перевязанной белой лентой картонной трубе за прилавком.
— Ушки на макушке, — сказал Рассел, когда часы на моей дрожащей руке показали палиндром 10.01 и в окне через дорогу появился старик, чтобы провести очередную ночь за очередным романом.
— Шпионить — это все равно что смотреть.
— Шпионить — это все равно что верить, что есть на что посмотреть. Уже не веришь?
— Почтовая труба все еще на месте.
— Что, если никто так и не придет за ней? Что, если все это только дохлый номер, к которому прибегала только покойная? Что, если труба эта, кроме нас, никому не нужна?
— А над чем, по-твоему, я ломаю голову целый день, слушая, как ты расхаживаешь взад-вперед и ноешь, да еще эта дерьмовая еда, вонючий клозет и…
— Ладно, вояка, не взваливай все на меня! Таковы реалии нашей операции и…
В этот момент снизу донесся подвывающий мужской голос:
— Эй! Там наверху! Я иду.
— По-твоему, он хочет записаться волонтером? — посмотрел на меня Рассел.
— По-моему, ему нужно в сортир. Снова.
Но Рассел сместился к противоположной стене. Я занял такую позицию, чтобы наблюдать одновременно за лестницей и за окном. Пиджак я накинул на спинку стула, выставив пистолет в кобуре на всеобщее обозрение.
В комнату вошел поросший щетиной клерк, бледный, глаза налиты кровью. На футболке от тренировочного костюма замысловатый французский рисунок, джинсы явно подобраны на помойке. Красные поношенные кроссовки, хмурый взгляд.
— Ну так где оно? — спросил он.
— Что «оно»? — вопросом на вопрос ответил Рассел.
— Я не с тобой разговариваю, мистер Бум-Бум. Как насчет Кофейного Человека? Сделка есть сделка. Где оно?
— Никак не пойму, о чем ты толкуешь, — сказал я, посмотрел через улицу на «Почту для вас!», но увидел только все того же старика. — Тебя что — разорили?
— Нет, но нанесли травму. Вы сами видели. Сами слышали. А ведь он обещал, но никто ничего так и не принес, поэтому я сам пришел за справкой.
— Какой справкой?
— О компенсации нанесенного ущерба. Это Америка. Это законный бизнес. А вы распоряжаетесь тут, как хозяева, и ломаете мне кайф. Вы сломали телевизор. Мистер Бум-Бум клялся, что принесет справку о компенсации ущерба, но так ни черта и не принес, поэтому я решил сам забрать.
— Возмещение ущерба? — Я был настолько взбешен, что Рассел перестал подпирать стену и подошел к нам. — Ты хочешь возмещения ущерба? Думаешь, ты здесь хозяин? Думаешь, что твое правительство?.. За какой-то сраный телевизор?!
— С дистанционным управлением, — сказал клерк.
— Дистанционным? Дальним? За далью даль — это ты хочешь сказать? Компенсировать тебе твои затраты в ущерб интересам национальной безопасности? Что ж, я попробую достать справку о компенсации и возмещении ущерба.
Клерк скрестил свои тощие, как зубочистки, руки.
— О том я и говорю.
Я хлопнул по карманам брюк.
— Ничего!
Сунул руку в нагрудный карман пиджака.
— И здесь тоже!
Наконец выудил из второго нагрудного кармана сложенный листок бумаги.
— Обожди минутку! — Я поднес бумажку к свету, который просачивался в эту смрадную комнату над тысячей извращенных киношных фантазий. — Ну-ка, что у нас здесь?
Эффектно развернув бланк, я увидел отпечатанный наверху логотип: «Почта для вас! Свидетельство об аренде ящика».
Я искоса поглядел на клерка.
— Похоже на стандартную форму!
Я торжественно поднял формуляр.
— Проклятье!
Опечаленно и встревоженно я взглянул в злые глаза клерка.
 
— Похоже, я схватил в офисе не тот формуляр.
Я чувствовал, как он следит за тем, как я разглядываю разграфленный листок с инструкциями и незаполненными графами:
— Да это же…
Только тут до меня дошло.
— Это я виноват. Моя ошибка, — прошептал я.
— Что? Ви… дружище, с тобой все в порядке? — спросил Рассел.
Оторвавшись от бумаги, я взглянул на клерка.
— Спасибо.
— Хм? — вопросительно фыркнул он.
Рассел уставился на меня так, словно я сошел с ума.
— Мы уладим это через почту.
— Но почему вы сами не принесете? — спросил клерк. — По почте такие дела не делаются.
— Потому что завтра нас здесь не будет. Выходной.
— Выходной? А еще на правительственной службе!
— Так у нас заведено. — Я кивнул на Рассела. — Мой напарник сопроводит тебя вниз. Возьмет адрес — куда ты хочешь, чтобы направили справку. Даст аванс, чтобы добрался сегодня до дома.
— Наличными? — Клерк зыркнул, переведя взгляд с меня на Рассела и обратно. — Да, — замялся он, — а этот аванс, случайно, не попадет в отчеты, ну, вы понимаете…
— В отчетах мы спишем его на наши личные расходы, — заверил я клерка.
— Тогда порядок. Так и быть. — Он повернулся и стал спускаться по лестнице.
Рассел сделал вид, будто я не в своем уме, но последовал за парнем.
Я же тем временем набрал запрограммированный номер.
Пять звонков.
— Да? — задыхаясь, ответил Зейн.
— Чем занимаешься? Ничего страшного, — сказал я ему. — Намыливайтесь поскорее. У нас тут жарко.
  
50
 
Полночь. Слившись в одну, вертикальную, стрелки часов отмечают седьмые сутки нашего пребывания в реальном мире.
Мы с Зейном лежим, вжавшись в землю, как коммандос, на откосе, который поднимается к стоянке от дренажной канавы, обрамляющей насыпь метрополитена. Мы прячемся в тенях между столбами фонарей, освещающих пути. Голая лампочка ярким пятном выделяется на заднем фасаде кирпичного здания, этот свет почти не достигает растущих вдоль канавы кустов. В промежутках между зданиями горят огни Джорджия-авеню.
Когда все еще только начиналось, Зейн подсчитал, что без лекарств мы не продержимся, сгорим через семь дней. Даже несмотря на облегчение, которое принесли нам контрабандные лекарства, меня трясло так, что, похоже, Зейн был недалек от истины.
Перетерпи, твердил я себе, лежа на земле под холодным покровом ночи. Мы можем перетерпеть, выкарабкаться. Или, черт возьми, использовать это. Заставить наше безумие работать на нас.
— Поезда метро проходят каждые тридцать две минуты, — сказал Зейн. — В нашем распоряжении двадцать одна минута, прежде чем поезд протарахтит мимо и кто-нибудь сможет заметить нас.
На нем был черный колпак с помпоном, натянутый на седые волосы, колпак, который он купил все в том же злополучном круглосуточно открытом супермаркете, где мы так неудачно выбрали себе перчатки.
Белые полотняные садовые перчатки, большие, с широкими пальцами, они болтались даже на руке Зейна, которой он помахал перед моими глазами.
— Выгляжу в них, как Микки-Маус, — сказал он.
— Любил подшутить, грызун, — шепотом ответил я.
— Вот и подшутил, надо мной.
— Хейли сказала, что в магазине были только такие. В этом реальном мире пользуйся тем, что дают.
— Если бы мне понадобилось вытащить пистолет и кого-нибудь подстрелить, у нас возникли бы проблемы.
Две темные фигуры пробежали по направлению к нам вдоль здания.
Рассел и Эрик нырнули в канаву.
— Все путем, — прошептал Рассел. — Мы не заметили никакой сигнализации. И никаких камер, как ты и предполагал. Они могли бы установить систему инфракрасных лучей или сенсорный датчик движения, но это значило бы от очевидного перейти к невероятному.
— Кто пойдет на такое? — пробормотал Зейн.