После нашего разрыва (ЛП)

Не то чтобы у него было что-либо эмоционально значимое, чтобы предложить кому-то в тот момент его жизни. С юного возраста к нему относились как к музыкальной малолетке, вынужденному практиковаться, сочинять или исполнять каждую доступную минуту, его родители избегали привязанности к ожиданиям, поощрения требований, поддержки целеустремленной настойчивости к успеху. Если он отклонился от курса, его голова встречалась с пяткой отцовских ботинок, поэтому он не сворачивал. Он сжимал руки в кулаки и работал. На протяжении большей части своей жизни его чувства находились в ловушке похороненные так глубоко внутри, что он едва когда-нибудь обдумывал их.
Это обрело некоторый определенный смысл, что его влекло к Вайолет. Он никогда не встречал никого похожего на нее. Воспитанной, любящей, хотя занятая матерью-одиночкой, она была его полной противоположностью. Ее объятия были широко раскрыты миру, сердце практически билось за пределами груди. Эмоции были настолько удивительно чисты, что она могла сосредоточиться на чувствах с поразительной точностью, переводя их в чувствительные, трепещущие, дышащие строки, в которых оживали чувства. И глубоко в нем, где его чувства игнорировались так долго, он чувствовал волнение. Больше и больше с каждым днем.
Много раз Зак смотрел на нее, лежа на своей кровати, когда она разгрызала до чертиков верхнюю часть ручки, и представлял себе, как это было бы ― поцеловать ее. Будут ли ее красные губы мягкими или твердыми? Какой на вкус ее рот? Прижмется ли она к его груди или оттолкнет? Его тело напряглось, но он вернулся к своей композиции на ноутбуке, поправил наушники и заставил себя выйти за пределы своего возбужденного любопытства по двум причинам.
Во-первых, даже Зак, который был относительно неопытен, знал, что физическая близость сделает все рискованным, а риск был не лучшим вариантом. Вайолет была его лучшим другом. Она делала музыку захватывающей и веселой впервые за многие годы. Она сделала Йельский университет домом для него. Нахождение рядом с ней заставляло его чувствовать себя живым и осознанным впервые в жизни. Словно он нужен где-то, кому-то.
Во-вторых, он боялся своих чувств к Вайолет. Их полная сила и глубина, если бы только он их исследовал, были настолько неизведанными, настолько интенсивными, такими абсолютными и огромными, что признать их было бы чертовски ужасно. 
*** 
Все еще стоявший у окна, Зак опрокинул остаток виски, кубик льда покусывал верхнюю губу, пока янтарная жидкость стекала вниз по его горлу, обжигая. Он уже не был тем потрясным девятнадцатилетним парнем, который однажды потерял Вайолет. Если бы у него был еще один шанс с ней, он никогда не навредил бы ей снова. Черт, если бы его сердце не барабанило мучительно, в надежде получить шанс доказать это.
  
Глава 4
 
— Может, есть что-нибудь для меня?
Леди в отеле «Белый Лебедь» рассматривала Вайолет из-под очков с поджатыми губами.
— Ничего. Мы переполнены. «Охота за листьями» (прим.: «Охота за листьями» — экскурсионная поездка фотографов для съемки осеннего пейзажа, преимущественно опавшей или опадающей листвы), знаешь ли.
— И это…
— Да-а-а. Единственное место в городе, — она постукивала пальцем по своему подбородку. — Ты хочешь, чтобы я позвонила в гостиницу «Пейнвью» к югу от Хэнкока? Посмотрим, есть ли у них комната?
— О, если можно. Спасибо! — затем она вспомнила длинную, темную двадцатиминутную поездку, чтобы найти гостиницу «Белый лебедь». Когда женщина потянулась за телефоном, Вайолет коснулась ее запястья, чтобы остановить ее. — Э, он очень далеко?
— Меньше часа при дневном свете. Немного дольше, может быть, в темноте, ты новенькая в этих местах.
Час! Было уже почти восемь часов. Она чувствовала себя потерянной в лесу, все еще катающейся почти в полночь. Сегодня она проехала семь часов. Ее глаза жгло, и тело было вымотано. Она вытерла потные ладони о свои лаймово-зеленые вельветовые брюки.
 
— Нет ничего поближе?
— Бар Харбор по пути, — она странно указала на окно, ее длинные и низкие гласные, что звучало подобно «Ба Хаба». — У тебя есть лодка?
Вайолет покачала головой, не отрываясь от стойки регистрации в изумлении. Когда она добралась до входной двери, она обернулась, вспомнив свои манеры.
— Спасибо, что попытались.
— Если ты вернешься во вторник. У меня будет хорошая комната, ожидающая тебя.
Вайолет кивнула, открывая дверь и выходя на крыльцо старой гостиницы. Слева от нее было ярко расписанное белое кресло-качалка, из которого открывался прекрасный вид на залив Френчмен. Она плюхнулась в кресло, натянула свой тонкий розовый кардиган на себя и вздрогнула, когда от воды повеял осенний ветерок, из-за чего ее обнаженная кожа покралась мурашками. Ее плечи упали в поражении. У нее не было другого выбора. Если не спать в своей машине, ей придется вернуться в «Тихую гавань» и поделиться арендованным домом с Заком — по крайней мере, на сегодня.
Зак Обри.
Ради бога, каковы были шансы его появления в том же доме, который она арендовала в каком-то неизвестном городе в штате Мэн? Один из миллиона, вот сколько. Она покачала головой в неверии. От этой дерьмовой удачи.
Она откинулась назад, покачиваясь и пытаясь игнорировать холод, откладывая неизбежное.
Черт, он выглядел хорошо. Настолько резкий и жесткий, чужой и запретный, с его татуировками и украшениями, рваными джинсами и футболкой хэви-метал. Из тихого и задумчивого парня, которым он был в колледже, Зак превратился в горячего знойного мужчину.
Он сильно изменился за эти годы, очевидно. Его руки были покрыты татуировками, и у него был этот маленький серебряный гвоздик в носу, и две в бровях, которые ей не нравились. (Что ей делать? Нет! Она не вернется туда!) Его лицо было скрытным и настороженным в колледже, и хотя сейчас оно было более открытым и менее опасающимся, он был грубым и дерзким. И его тело. Она вздохнула, и тихий звук подобный стону удивил ее. Его тело выглядело крепким и подтянутым под майкой и его задница...
Она заставила себя не думать о том, как он выглядел в нескольких шагах от нее, когда возвращался в дом. Но она бы возможно откусила бы кусочек от этой задницы. Ее живот трепетал, когда она вспомнила ощущение его рук на своих плечах. Девушка ненавидела то, как сильно она любила его прикосновения. Это заставило ее чувствовать, что она не чувствовала давно. Если она была честной, что она не чувствовала себя так...
Она так неистово сжала подлокотники кресла, что немного краски облупилось и застряло под ногтями. Девушка вновь начала качаться с удвоенной силой, пытаясь образумить себя.
Отчаянные рок-металлисты вряд ли твой типаж, Вайолет! Возьми себя в руки!
Сдержанный, уверенный и консервативный был ее тип. (Не так ли? Конечно, это было так!) Она была с Шепом с девятнадцати лет, и он был столь элегантным и сторонником старых традиций каким только мог быть парень. После смерти Шепа, Вайолет вообще ни с кем не встречалась. Дважды она виделась с разведенным приятелем Шепа по гольфу, Гарретом, выпивая в клубе, но, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она так сильно ударилась головой, что ей повезло, что не получила сотрясения. Его щеки покраснели от смущения, и он больше не звонил ей. Не факт, что Вайолет намеревалась жить как монахиня всю оставшуюся жизнь, но если бы она не знала Зака, которого не забывала, то навсегда осталась бы с Шепом.
Один уик-энд с Заком? Она безуспешно пыталась думать, что это был сон на протяжении почти десятилетия. Но это был не сон. Это была потрясающая, неизбежная реальность, которая внезапно преподнесла себя в ее жизнь с жестокой точностью и ясностью.
 
Она подумала о давних ночах, которые проводила, сочиняя стихи на его кровати в комнате общежития, пока он играл на синтезаторе, надевая наушники, за своим столом. Когда они выполняли свою школьную работу, иногда парень накладывал одно из ее стихотворений на музыку.