Ты больше не уйдешь! (СИ)

— Я не везу в ящиках контрабанду, — вдруг признался Адам. — И это все, что я могу тебе сказать.
Всплыл вопрос: а что тогда там? Но я промолчала. Все равно не ответит.
— То, чем я занимаюсь, выше закона, малышка. И ты не должна в это лезть. Возможно, в будущем это так или иначе будет тебя касаться, но…
— Никакого будущего. С меня достаточно. — Я стала живо выкручиваться из его стальных объятий, но кабинка зашаталась и пришлось остепениться.
— Марта! — Адам крепче меня стиснул, до ломоты.
— Я не могу хотеть спокойной жизни без пиратов, полиции и этих чертовых ящиков?
— Как перебраться с балкона на балкон, так нестрашно было. Как долбануть меня электрошокером в машине, так нестрашно. А как пиратов — так боишься?
Меня аж передернуло от воспоминаний. Я тогда чуть с ума не сошла от страха.
— Ты пообещал, что подвезешь домой, а сам поехал в другую сторону! Откуда я знала, что тебе взбредет в голову, когда случайно почувствовала на тебе пистолет? Странные у тебя методы заполучить девушку.
— С тобой обычные методы не работают. — Адам сощурился. — Букет выбросила. Точно.
— Букет отправился в то место, где ему будет лучше.
— Как я и сказал. — Он своей мощной хваткой раздавит меня сейчас. Дышать уже трудно.
Мой смартфон в сумочке содрогался от вибраций. Наверно, звонили родители, слали смс с поздравлениями друзья и подруги.
— Мне нужно ответить.
— Не нужно.
— Не нужно смотреть на меня так.
— Как?
— Будто съесть меня хочешь.
— Да, хочу тебя.
— Адам…
— Наконец-то здесь нам никто не помешает.
— Помешает. Я.
— Знаешь, я даже ругаться с сотрудниками канатной дороги за поломку не стану.
Придерживая меня одной рукой за талию, Адам начал расстегивать на мне куртку.
— Здесь, в кабинке? Ты что, спятил? — Я попыталась отодрать его пальцы от бегунка, но не получилось. Он быстро расстегнул замок и просунул свою горячую ладонь сразу под мою тоненькую водолазку, обжигая кожу. Я невольно выгнулась. Внизу живота закручивалось в чувственный клубок возбуждение. Адам по-собственнически вжимал меня в себя, настойчивой лаской водил по спине до лопаток. Его губы припали к моей шее, и от его поцелуев мои колючки таяли, просто растворялись.
Да черт же его подери… Здравый рассудок не мог ни за что ухватиться, чтобы спасти меня. И он сдавался под напором. Тогда, когда ворвались пираты, я уже приняла поражение. И тут, стоило ему добраться до моего тела, я больше не могу себя заставить вырваться из его рук, хотя Адам меня уже почти не держал.
Я старалась сегодня не вспоминать то, что произошло в его каюте до пиратов. Но не думать о нем не могла. Я сама себя загоняла в клетку, постоянно беспокоясь об Адаме.
— Ты нарочно весь день пропадал.
— Неужели волновалась, где я? — прошептал он на ухо. — Я тоже скучал, малышка. И несмотря на то что мы здесь застряли, без шампанского, вдали от праздника, это самый лучший Новый год для меня.
Если начну заявлять, что не скучала, это будет звучать неубедительно. Потому что я млела от его слов. Будто быть со мной для него лучший новогодний подарок. Будто я самая желанная.
Я могла проворчать: “Для меня самый худший…”, но и это прозвучит неискренне. Искренность рвалась наружу тихими стонами, я топила их, прикусив губу. Адам опустил ниже воротник водолазки и мучил нежную кожу шеи своими сладкими поцелуями. Щетина колола, дыхание щекотало. Мои руки на его груди уже не отталкивали, а комкали ткань рубашки.
Жгучая дрожь прокатывалась по телу. Он чувствовал ее, он знал, насколько бурно все во мне откликается на него.
Он убрал руку с моей спины, расстегнул пуговицы рубашки и запустил мою кисть под ткань. Я неуверенно гладила атласную горячую кожу его мощной груди. Наши взгляды встретились, его глаза потемнели, я не могла оторваться от них, будто попала под гипноз. И меня окутывало диким притяжением.
Я сама приблизила свое лицо к Адаму — и он завладел моим ртом в яростном поцелуе. Его обе руки лихорадочно забрались под мою водолазку, поднимая ткань до самого верха. Щелкнула застежка на лифчике, грудь освободилась от тесноты. Не теряя ни секунды, Адам забрался под чашечки, смял налитую тяжестью грудь, потирая между пальцами сосок.
 
Стоны уже было невозможно сдержать. И отвечать на поцелуй невозможно. Я приоткрыла рот, едва касаясь его губ, и тихо постанывала.
В промежности пекло до боли от яркого желания. Плевать уже, где мы. На сотни метров вокруг ни единого человека.
Адам еще выше поднял край водолазки, до горла.
— Зеленое, значит? — ухмыльнулся он и задрал расстегнутый розовый лифчик, открывая своему взору мою обнаженную грудь. Хотел рассмотреть свою добычу? Он заставил меня прогнуться, склонился и втянул сосок губами, слегка зубами его прикусил.
Меня так взорвало от вихря наслаждения, что я не сразу обратила внимание на то, что творится с ширинкой на моих джинсах. Адам ловко ее расстегнул и забрался под влажные трусики. С его губ сорвалось взбудораженное ругательство. Да, я чертовски мокрая.
Его пальцы помнили, как довести меня до сумасшествия. Он знает все мои чувствительные места. Это страшно опасно для меня. Я уже не смогу его остановить, даже если бы захотела.
Не хочу. Хочу его. Где-то на задворках сознания здравый рассудок что-то кричал, но я его задвинула еще дальше.
— Помнишь, как ты быстро кончала от моих пальцев? — Он дразнил меня, не касаясь к клитору, размазывал по складочкам мои соки, заводил еще сильнее. По телу пробегали разряды тока.
— Помню, я все помню… — ответила я, ловя свое ускользающее дыхание. — Не дразни.
— Не дразнить? Я буду делать с тобой все, что захочу.
— Ты говорил, что будешь нежным.
— Я еще очень нежный, малышка.
Я прикусила губу, потому что хотелось выть. Адам изредка касался к клитору, будто случайно, водил пальцами к дырочке и слегка погружался в лоно.
Меня стало потряхивать. Я вцепилась в его руку. Как же остро в промежности все требовало настойчивой ласки. Быть нежным, ну да. Нежно меня мучить. Я стала двигать бедрами, тереться о его пальцы. Нестерпимо хочу.
Адам вдруг снял меня со своих коленей, поставил рядом и быстро стащил с себя куртку, которую постелил на скамейку, а меня уложил сверху. Маленькая, чуткая забота, чтобы мне было теплее и приятнее. Стащил с меня кеды. Один за другим они полетели на пол.
— Давай, малышка, поласкай себя.
Он любил наблюдать, как я, смущаясь, двигаюсь руками по своему телу, как тру клитор пальцами, не разрывая зрительный контакт. Мои руки прохладные, я провела ими по животу, ребрам и сжала свою грудь. Черные глаза одержимо следили за моим движениями, пока пальцы расстегивали штаны. Он приспустил их с боксерами. Красными, между прочим. Из кармана достал квадратный пакетик.
Значит, шампанское не прихватил, а презерватив — да. Долго мной не любовался, будто ожидал, что я могу передумать, быстро раскатал на своем большом члене латекс. Я не хочу сейчас думать. Я хочу дальше плыть в этом хмельном тумане.
— Приподними бедра. — Адам стащил с меня джинсы вместе с трусиками аж до коленей и прижал мои лодыжки к своему плечу.
Как же я отвыкла от того, насколько он большой. Адам уперся головкой в дырочку и с трудом протиснулся внутрь, распирая меня. Просто каменный. Это чистый экстаз чувствовать его в себе. Мне срывало крышу. Он жесткими толчками вбивался в меня. И я уже не стонала, я кричала, так много во мне полыхало удовольствия. Перед глазами все подернулось хмельной дымкой. Среди моих криков слышались стоны Адама на грани рыка.
Я сейчас с ума сойду. Не выдержу этой бешеной лавины. Мое тело безумно соскучилось по нему. По этой эйфории, магии, что горела между нами. Я, как невменяемая, цеплялась руками за спинку скамейки, драла ногтями плотную ткань. Меня выворачивало наизнанку, разрывало на части — мощное, невыносимое наслаждение. Оно только росло, набирало силу. Кабинка шаталась, но кому до этого было дело?