Стена (СИ)

И всё-таки, он не мог не дать этого ответа.
— Да, — с шипением и отвращением к самому себе произнёс Линд. — Правильно.
А на лице барона промелькнула печальная улыбка.
— Мне жаль, что тебе пришлось это признать…
***
Уже выходя из кабинета, Линд вдруг услышал ударивший его между лопаток окрик.
— Линд!
— Да, барон, — ответил он, оборачиваясь.
— Ты хорошо показал себя сегодня на тренировке, — уложив подбородок на сложенные в замок руки, сказал барон. — В отличие от этого идиота Холька. Принимай командование.
— Я? — удивился Линд. — Командование?!
— Что-то не так? — с извечной ехидцей спросил барон. — Кажется, это ты сейчас стоишь у меня в кабинете, беспокоясь о судьбе своих товарищей по оружию, пусть даже мёртвых, а не кто-то другой.
— Мне казалось, что вы меня ненавидите…
— А мне иногда кажется, что кур доят, — всё так же насмешливо произнёс барон. — Но ведь я не принимаю это на веру, правильно? Иди и приступай к своим новым обязанностям. Надеюсь, что ты справишься лучше. Потому что времени у нас почти не осталось…
— И Линд, — дополнил разом посерьезневший барон, когда сын герцога уже почти взялся за ручку двери. — Помни, что я тебе сегодня сказал. Я поклялся. Над телом жены поклялся, что убью любого, кто попытается побежать. Тебя это тоже касается. Как и каждого из вас. Помни об этом.
— Я помню, — так же серьёзно ответил ему Линд.
***
Не смотря на предрассветный час, никто и не думал спать.
Четверо магов молча сидели каждый на своей кровати, разобравши каждый свою точку, в которую они на протяжении всего долгого разговора Линда с бароном неотрывно смотрели.
На столе горела стопившаяся уже до половины жёлтая восковая свеча.
Сын герцога тихо отворил дверь, ловя на себе взгляды четырёх пар глаз.
— Ну, что? — спросила у него Марта, легонько поворачиваясь ко входной двери. — Выбора у нас нет, правильно?
— Выбора у нас нет, — тихо подтвердил Линд. — Выбора нет.
Иногда, в самые тяжёлые моменты, лучше промолчать. Или говорить совсем мало, если уж совсем никак.
Именно об этом думал Линд, медленно присаживаясь на край своей незаправленной кровати. Глаза его тут же поймали пламя свечи, весело трепещущее от лёгкого сквозняка. И в этом огненном танце юному магу чудилась вся его дальнейшая судьба, окрашенная в зловещий трепет золотистых имперских штандартов.
Но некоторые мысли лучше всё же держать при себе.
Например то, что выбора не было никогда. И ни у кого.
Хотя все всё прекрасно сами понимали.
***
— Сколько у нас времени? — спросил барон, сурово глядя в окно.
Прямо под окнами его кабинета искажённые стеклом фигурки рабочих суетливо носились туда-сюда, перетаскивая материалы и стуча инструментами. Третий требушет, который так страстно желал барон, уже почти был готов, оставались лишь последние, финальные штрихи.
— Немного, — ответил виконт, с наслаждение разваливаясь в кресле и закидывая одну грязную ногу на другую. — Имперцы идут ускоренным маршем, но всё-таки их сдерживают здоровенные обозы, которые он с собой тащат. У нас ещё есть дня четыре. Не больше.
Барон кивнул, не открывая взгляда от суеты на площади.
— Удалось узнать, сколько их?
Виконт пожал плечами.
— Только примерно. Тысяч двадцать, вряд ли больше.
— Но всё равно в разы больше, чем нас, — дополнил барон.
— В разы больше, — согласился виконт. — Зато я узнал, кто командует.
— Так, — заинтересованно произнёс барон. — И кто же?
— Де Рюттенхойф. Ты его должен помнить по имперскому посольству в столице.
— Это у которого герб с чайкой? — кивнул барон. — Да, помню. В Империи власть захватили младенцы? Ему же что-то около двадцати?
Виконт усмехнулся.
— Он не сильно младше тебя, Гильем. Время быстро бежит. Но это всё же хорошая новость. Рюттенхойф блестящий командир, свежий, дисциплинированный и, что самое главное, умный. Но очень горячий. Очень. Готов поспорить, что, если у имперцев что-то пойдёт не по плану, у нас будут все шансы увидеть его во главе кавалерийской атаки.
Барон улыбнулся.
 
— Значит, будем ловить на живца. Четыре дня, Грегор…
— Этого достаточно, — уверенно отозвался виконт.
— И очень мало одновременно, — ответил барон.
Вздохнув, он обернулся к Грегору, вальяжно занявшему его законное место.
— Отправляйся к своим, — приказал он, одной рукой сбивая закинутые друг на друга ноги виконта. — Мне нужна максимально полная информация о группировке Рюттенхойфа. Численность, полки, какие осадные машины они с собой везут. Словом, всё, что сможешь узнать. Ну, и постарайся их задержать. Постоянно их беспокой лёгкими налётами, но сильно не рискуй. Их «барабанщикам» на открытой местности за твоими кавалеристами не угнаться, так что возьми их в оборот, как только они перейдут реку.
Виконт поднялся, одновременно с этим протягивая барону руку для рукопожатия.
— Понял, Гильем. Всё сделаю.
— Я надеюсь, — ответил барон, крепко сжимая запястье товарища. — Ну, удачи. Боги с тобой.
И даже не проводив виконта взглядом, снова уставил в окно.
Четыре дня…
***
День стоял прекрасный.
Полуденное июльское солнце, окончательно и бесповоротно вошедшее в своим права, и ещё не ощущавшее приближение рокового для него августа, старалось во всю. От немногочисленных луж отражалось бесчисленное количество бликов, заставляя Дарммол, неожиданно радостно переливаться тёплым летним светом. То один, то другой прохожий, привыкший за прошедшие недели понуро опускать голову и глядеть в основном себе под ноги, вдруг останавливался как вкопанный, ловя прищуренным глазом солнечного зайчика. И даже смурные солдаты гарнизона, которых вчера нагнали на стены вне всякой меры, то и дело растерянно улыбались, радуясь непонятно чему.
Как будто и не существовало впереди трёх дней тягостного ожидания, выматывающего сильнее, чем самый тяжелый бой. Как будто не было вражеской армии, уже наверняка перешедшей Вороний перевал и гремящей доспехами на полпути к городу. Как будто было только это самое жаркое солнце, только почти безбрежное голубое небо, чьё бесконечное полотно редко белело одиночными облаками. Но даже эти скупые мазки природы не делали пейзаж хуже. Наоборот, они органично дополняли его самим своим существованием, снова и снова намекая суетящимся внизу людишкам, чьи думы были полностью поглощены войной, отступлениями, наступлениями, муштрой и взмахами мечей, о самом главном.
О том, что истинная красота кроется прежде всего в изъянах.
Барон, сидя за своим излюбленным креслом, рассеянно смотрел на пяток небольших коричневых мешочков, аккуратно разложенных на столе. Старый вояка слегка щурился от яркого света, заливающего весь кабинет и отражающегося от ростового зеркала, висящего как раз около входной двери.
Пятеро юных магов молчаливо стояли напротив своего наставника. Из-за узости кабинета им пришлось слегка смять строй и сжаться небольшой и беспорядочной кучкой. Именно поэтому, низкорослая Марта, по несчастливому совпадению оказавшаяся за спинами своих рослых однокашников, изо всех сил тянулась на цыпочках, стараясь рассмотреть, что же происходит там, за высоченными юношескими макушками.
— Какой самый распространённый миф о магах? — невнимательно, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил барон.
— Маги умеют читать мысли, — незамедлительно отозвался Пьер.
— А вы не умеете? — удивлённо распахнул глаза барон, отрываясь от медитативного созерцания мешочков.
— Ни капли, — подтвердил бывший воришка. — Даже самые умудрённые старпёры.
Барон весело хмыкнул, принимая шутку.
— Но вообще, я не об этом, — продолжил он. — Я о деньгах. Все почему-то клятвенно уверены, что маги умеют делать деньги буквально из воздуха…
— Потому что идиоты, — перебил его Пьер. — Преобразование одной материи в другую невозможно, это ещё на первом курсе проходят. Поэтому даже если маг вдруг наткнётся на ничейный золотой рудник, он ничего с ним сделать не сможет, кроме как отколоть кусочек породы. На память. И в лягушек мы тоже никого не превращаем.