Ложь моего монстра (ЛП)

Врач надевает на его лицо кислородную маску, а затем мы все бегом идём по унылому белому коридору.
— У него два огнестрельных ранения в груди, — говорю я им чётко голосом, который не узнаю. — Он также упал с холма и потерял много крови.
Доктор выкрикивает какие-то указания медсёстрам, затем запрыгивает на носилки, как бы оседлав его, и разрезает куртку Кирилла.
Моё горло сжимается при виде двух пулевых отверстий, из которых хлещет кровь. Одно из них выше другого. У одного вокруг больше крови, чем у другого, и из-за этого его пресс и татуировки окрашиваются в красный цвет.
О боже.
Это... там, где его сердце?
Я стараюсь пройти с ними дальше, но медсестры останавливают меня и просят подождать снаружи. В тот момент, когда дверь отделения неотложной помощи закрывается, я соскальзываю на пол, слезы и кровь капают на белый кафель.
Я поднимаю свои красные руки и смотрю на их резкий контраст с флуоресцентными лампами. Они выглядят размытыми сквозь мои слезы, и это состояние – тот факт, что я теряю контроль над реальностью, кажется таким окончательным и критичным.
Глядя на свои окровавленные руки, я вспоминаю, как в последний раз разговаривала с Кириллом. В машине. Когда он высадил меня в аэропорту.
Я все ещё чувствую вкус его губ на своих, когда он целовал меня так, как никогда раньше. Когда он воспламенил мой мир и чуть не заставил меня признаться во всех извращённых чувствах, которые я испытываю к нему.
Если бы я могла вернуться назад во времени, к тому моменту, когда он попросил меня не уходить, я бы осталась.
Я бы поступила по-другому.
Но я не могу, и убийственный факт остаётся фактом… Кирилл борется со смертью из-за меня. У него дыра в сердце, потому что я по глупости думала, что я здесь из-за бабушки и что он действительно не сможет меня отследить.
Я – причина, по которой он там, и это разбивает моё сердце, которое до него я считала давно мёртвым.
Сердце, о котором я забыла в моем стремлении к мести, проигнорировала и сочла неуместным в моей нынешней жизни. Кирилл – тот, кто вернул его к жизни и взрастил до его нынешнего состояния.
И тот факт, что я косвенно всадила две пули ему в грудь в качестве компенсации, заставляет меня хотеть содрать с себя кожу и кричать, пока мои лёгкие не выдержат.
— Не хочешь объяснить, что, по-твоему, ты делаешь, Саша?
Резкий вопрос моего дяди вырывает меня из моего мрачного состояния. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, встаю, затем поворачиваюсь к нему лицом.
Он все ещё в своей боевой одежде, но оружия нет, по крайней мере, ничего не видно, и он снял балаклаву.
— Почему бы тебе не объяснить, что ты делал, дядя? Как ты мог использовать меня, чтобы заманить сюда Кирилла?
— Ты бы пришла, если бы я рассказал тебе о плане?
— Нет!
— Тогда это твоя причина. Ты сближаешься с Морозовым, и, хотя это хорошо, но ты не защищаешь свои собственные чувства. Любой, кто работает под прикрытием, должен быть особенно осторожен, чтобы не позволить объекту, за которым он шпионит, повлиять на него. Излишне говорить, что ты потерпела неудачу, Саша.
— Мне, черт возьми, наплевать! — это первый раз, когда я ругаюсь в присутствии своего дяди, но мне на это тоже наплевать. — Как ты мог… Как ты узнал, что он последует за мной?
— Я этого точно не знал. Пока он не сел в свой частный самолёт сразу после того, как твой взлетел. Это не совпадение, и такой человек, как Кирилл, не делает ничего просто так.
— У тебя... есть шпионы в Нью-Йорке?
— У меня повсюду шпионы.
— Просто... Что ты делаешь, дядя? Кто были все те мужчины, что были там? Что вообще происходит?
— Я сказал тебе, что происходит. Мы мстим людям, которые уничтожили нашу семью. И мы как раз занимались этим, прежде чем ты отвезла его в больницу и пригрозила, что один из нас умрёт, если я вмешаюсь.
— Это потому, что в твоих словах нет никакого смысла! — мои руки и ноги напрягаются от напряжения, когда я приближаю своё лицо к его. — Как Кирилл мог быть ответственен за массовое убийство? Это его отец пришёл в наш дом!
 
— И именно Кирилл разработал план, чтобы уничтожить нас.
Мои ноги подкашиваются, и я медленно качаю головой.
— Это неправда. Кирилл... был в армии во время нападения.
— Гибель нашей семьи была его последней миссией перед уходом в армию.
— У тебя есть доказательства?
— Пока нет, но мне это и не нужно. Вначале я думал, что Роман придумал весь план целиком, но что-то не сходилось. Он не был настолько хитёр. Кроме того, разве не ты сказала мне, что Кирилл был вдохновителем успеха своего отца перед тем, как он ушёл в армию? Именно тогда я начал копать глубже и выяснил, что он действительно стоял за каждой успешной операцией, проведённой Романом за последние десять лет, будь то в России или в Штатах.
Я продолжаю качать головой, моё сердце бьётся быстро и так чертовски громко, что я слышу рёв в ушах.
— Ты проецируешь, дядя. Ты просто пытаешься найти виноватого, а Кирилл случайно оказался у тебя на пути.
— А ты все отрицаешь, Саша. Глубоко в своём сердце ты знаешь, что это именно он.
— Я сказала «нет»!
— Саша...
— Это не он! Я подожду, пока он проснётся, и сама спрошу его.
— И раскроешь свою личность?
— Мне все равно! — дядя не знает, что Кирилл уже знает, что я женщина, и я не собираюсь сейчас сообщать ему это.
— Твоей бабушке это не понравится, — говорит он раздражённым тоном. — Она ждёт известия о его смерти, и если она узнает, что ты остановила это, она...
— Что? Накажет меня? Она может делать все, что захочет, это больше ничего не значит для меня. Я прошла через ад ради семьи, но вы с бабушкой решили использовать меня. Держу пари, она вовсе не больна, и все это было подстроено.
— Сашенька... — он протягивает ко мне руку, но я отступаю.
— Я не твоя Сашенька, когда ты, блядь, использовал меня, дядя. Ты вынудил меня косвенно всадить две пули в грудь человека, который спас меня, когда я была на грани смерти. Тебя не было там, когда я чуть не погибла на том задании, но он был, дядя! Он вынес меня на руках и оказал мне медицинскую помощь. Он спас меня.
— После того, как он убил всю твою семью.
— Я же сказала тебе, что я в это не верю!
— Ты сейчас ведёшь себя неразумно, но это нормально. Мы ещё поговорим об этом. Возвращайся со мной, чтобы увидеть бабушку и Майка.
— Не сейчас, — я смотрю на дверь отделения неотложной помощи. — Я не уйду, пока не узнаю, что с Кириллом все в порядке.
— Что это за зацикленность у тебя на Кирилле? — он прищуривает глаза. — Есть что-то, что мне нужно знать?
— Нет, — я указываю на выход. — А теперь иди, дядя. Я не хочу, чтобы ты был здесь.
Он поджимает губы, вероятно, раздражённый тем, как я с ним разговариваю, но это последнее, о чём я думаю.
После того, как он уходит, я стою на месте неподвижно, глядя на дверь.
Проходит целых три часа, прежде чем врач наконец появляется с измученным лицом и сгорбленной осанкой.
Мои ноги едва несут меня, а глаза затуманиваются слезами, когда я спрашиваю таким тихим голосом, что мне кажется, он меня не слышит:
— Как...
Врач говорит с сельским акцентом:
— Мы смогли извлечь пули, но некоторые осколки попали в сердце и повредили мелкие артерии. Он также потерял много крови. Мы сделали все, что могли, но остальное теперь зависит от него. Мы переводим его в отделение интенсивной терапии. Следующие двадцать четыре часа определят, выживет он или впадёт в кому.
Он спрашивает о причине инцидента и о том, что по закону он обязан позвонить властям, но я не слушаю. Как только он исчезает из виду, я опираюсь спиной к стене и рыдаю так громко, что моё сердце, кажется, истекает кровью вместе с сердцем Кирилла.
Что я наделала?
  3     Глава  
  Саша