Ложь моего монстра (ЛП)

Он был рядом со мной, а теперь нет.
Пока он не оборвал нашу связь так жестоко, что рана все ещё зияет и кровоточит.
Я желаю ему всех несчастий в мире. Я не слишком самоотверженный человек. Я не буду желать ему и его новой невесте добра. Я хочу, чтобы они страдали каждый день. Я хочу, чтобы он видел мою тень в каждом углу этой комнаты и ему снились кошмары обо мне.
— Я надеюсь, что ты никогда не забудешь обо мне и что мысли обо мне, будут преследовать тебя вечно, — шепчу я, затем закрываю дверь и иду по коридору.
Я даже не знаю, куда я теперь пойду. Если я улечу обратно в Россию, примут ли меня снова бабушка и дядя? Теперь они заставят меня убить Кирилла?
Нет. Я не могу этого сделать, независимо от того, какую сильную боль он причинил мне.
Но куда ещё я могу уехать, если не в Россию?
— Липовский.
Я выпрямляюсь и медленно поворачиваюсь, чтобы встретить бесстрастный взгляд Виктора. Он изучает меня с головы до ног.
— Ты куда-то собрался?
— Я увольняюсь, — мои губы кривятся в горькой улыбке. — Рад? Наконец-то ты можешь вернуться к тому, чтобы быть единственным главным.
— Ты не можешь уволиться.
— Что ты хочешь этим сказать? Я хочу уйти.
— Это так не работает. Нет такого понятия, как уволиться из Братвы. Это на всю жизнь.
— Конечно, но есть исключения?
— Только если Кирилл позволит.
Черт. Он на это явно сказал «нет» прошлой ночью.
— Ну, ты можешь убедить его в этом, — я начинаю поворачиваться. — Я пойду попрощаюсь с Кариной и ребятами.
Я останавливаюсь, когда Виктор делает шаг вперёд и встаёт передо мной, он прищуривается, глядя на меня.
— Что? — шепчу я, не уверенная, что думать о выражении его лица.
— Так вот почему ты покинул свой пост и исчез прошлой ночью?
Я поджимаю губы.
— Ты не из тех, кто покидает свой пост. Никогда.
Да, конечно. Но это было последнее, о чём я могла думать после того, как меня, образно говоря, ударило по лицу известие о помолвке Кирилла.
— Послушай, — он хватает меня за плечи. — Я знаю, что тебе нравится Босс, но он не может быть с тобой в любовном плане. Все ожидают, что он женится и заведёт детей. Особенно, если он претендует на должность Пахана. Ты ведь понимаешь это?
Моя шея горит. Можно ли мне провалится сквозь землю?
Я забыла, что Виктор думает, что я гей и влюблён в Кирилла. Но по какой-то причине тот факт, что он пытается утешить меня, как может такой человек, как Виктор, заставляет меня хотеть плакать.
— Я не знаю, насколько это будет трудно, но постарайся остаться, — продолжает он.
— Я не могу этого сделать. Я не такой бесчувственный, как он, и вряд ли смогу наблюдать за ним вместе с ней каждый день.
— Я не думаю, что это будет каждый день.
Я слегка улыбаюсь, но только потому, что Виктор выглядит странно в своих попытках предложить поддержку.
— Просто позволь мне уйти, Виктор.
Он качает головой.
— Я не могу этого сделать. Босс попросил меня привести тебя к нему, как только ты проснёшься.
Я поджимаю губы. Конечно, он хотел бы сделать рану глубже.
Это уже некрасиво. Почему он должен ещё больше сыпать соль на рану?
— Если ты меня отпустишь, никто не узнает, и я не буду тебе мешать.
Выражение его лица не меняется.
— Ты можешь пойти со мной добровольно, либо силой.
— Есть ли третий вариант, когда я выхожу за эту дверь, а ты стираешь запись с камер наблюдения?
— Нет.
Я глубоко вздыхаю.
— Ты как чёртова стена.
Он никак не реагирует на это и направляется в сторону подвала.
— Что он там делает внизу? — я спрашиваю, чтобы отвлечься от мыслей похожих на предчувствие конца света, из-за необходимости увидеть Кирилла.
Виктор, однако, не отвечает. Тяжёлый вес его шагов контрастирует с моими более лёгкими, и я крепче хватаюсь за ремень спортивной сумки.
Кирилл обычно приходит сюда, когда ему хочется кого-нибудь помучить или посмотреть домашний кинотеатр.
Я действительно надеюсь, что это второй вариант.
Виктор останавливается перед подземной комнатой безопасности Кирилла. Я была здесь раньше, и это очень похоже на его комнату наверху, за вычетом балкона и вида.
 
— Ты тоже собираешься войти? — спрашиваю я Виктора почти умоляюще.
К моему ужасу, он качает головой и указывает на дверь. Я подумываю о бегстве, но это невозможно, когда Виктор здесь, если только я не застрелю его, а я не хочу этого делать.
Я глубоко вдыхаю, чтобы унять дрожь в конечностях, и толкаю дверь. Она автоматически закрывается за мной, и я вздрагиваю, а затем тут же ругаю себя.
Какого хрена я такая нервная? Я здесь не та, кто виноват. Это он.
И я не собираюсь прятаться.
Просто... уж слишком свежа открытая рана моего сердца. Я не знаю, смогу ли я удержаться от эмоций, когда столкнусь с ним лицом к лицу.
А он апатичный псих. Если я буду нервно ходить туда-сюда, в то время как он спокойно стоять, это будет выглядеть так, будто я иррациональная и сумасшедшая, когда все совсем наоборот.
— Куда-то собралась, Саша?
Я замираю и смотрю в тёмный угол, откуда доносится его голос. Тусклое освещение комнаты делает его похожим на дьявола, выскользнувшего из ада.
Одну руку он держит в кармане, а в другой сжимает стакан виски. На его нижней губе порез, точь-в-точь такой же, как и у меня, после того как мы воевали прошлой ночью.
Несмотря на то, что он в очках, его глаза пронзают меня насквозь, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы смотреть в ответ, не чувствуя необходимости убежать.
— Я хочу уволиться, — говорю я на удивление ровным голосом.
Жестокая ухмылка появляется на его губах.
— Ты можешь уволиться, но ты не можешь уйти.
— Я ухожу отсюда. Мне все равно, согласен ты или нет.
— Я смотрю ты уже собрала вещи и, вероятно, веришь в то, что говоришь, — он делает шаг ко мне, и мои ноги дрожат, требуя, чтобы я отступила, но слишком поздно, когда он останавливается передо мной и приподнимает мой подбородок двумя пальцами. — Я говорил тебе это прошлой ночью, но повторю ещё раз, если ты была слишком пьяна, чтобы помнить. Ты никогда не сможешь оставить меня. Такого варианта нет ни на столе, ни под столом, ни даже в этой чёртовой комнате, его просто не существует.
Я позволяю спортивной сумке упасть на пол и отбрасываю его руку.
— Не прикасайся ко мне.
Он пытается ухватить меня за горло, но я отскакиваю от него. Мои глаза, должно быть, пылают вулканическим гневом.
— Саша... — предупреждает он.
— Не называй меня Сашей. Теперь у тебя есть Кристина, не так ли? Иди к ней, чтобы удовлетворить свои извращённые фетиши.
— Если ты продолжишь так себя вести, я это сделаю.
Мои рот открывается.
— Тебе это не нравится, не так ли? На твоём лице читается ужас, при мысли о том, что я прикоснусь к ней. Так что перестань быть такой сложной и прими факт, что она ничего не значит. Абсолютно. Ничего.
Я несколько раз качаю головой. Чувствую, как эмоции проносятся сквозь меня, и борьба медленно покидает моё тело. Я не хочу чувствовать себя так, но не получается.
— Я не могу видеть, тебя с ней. Даже если ты скажешь, что она ничего не значит, она все же будет твоей женой, а я не могу пройти через это. Не заставляй меня, Кирилл, — я подхожу к нему и беру его руку в свою дрожащую. — Если я когда-либо что-то значила для тебя, избавь меня от этой пытки и отпусти меня.
Он сжимает челюсть, а его рука в моей, становится жёсткой и тяжёлой.
— Нет.
У меня покалывает в носу, а глаза горят, но я резко отпускаю его.
— Я все равно уйду.
Я хватаю свою спортивную сумку, но Кирилл вырывает её из моих рук и швыряет в стену. Затем он хватает меня за бедро. Я замираю на секунду, все ещё не в силах помешать своему разуму и телу реагировать на его прикосновения.
Когда я, наконец, прихожу в себя, он уже отпускает меня, но не раньше, чем вытаскивает мой пистолет из кобуры и засовывает его сзади за ремень своих брюк.