Прости себе меня (СИ)

Когда второй блинчик был съеден, а чашка с кофе была наполовину пуста, девушка облокотилась на высокую спинку и, поджав губы, устремила немного растерянный взгляд в стену за спиной Гордеева.
— Наелась? Уже? — нарушил тишину Егор.
— Я много не ем.
Дани мельком взглянула на него. Поймала его гнусную улыбочку и бессознательно подкатила глаза. Достал. Как же она устала от этого...
— Мы позавтракали. Я пойду.
Девушка отодвинула стул и, поднявшись на ноги, одёрнула футболку. Поймала на себе его бессовестный взгляд. Как он это делает? Её пробивало на холодный пот от тех импульсов, что исходили от него в те моменты, когда он смотрел.
— Сядь, — короткая команда, и её ноги на несколько секунд деревенеют.
— Что, прости?
— Я сказал: сядь.
— Я твоя собака? Ты ничего не путаешь, Гордеев? Тебе не кажется, что ты перегибаешь? — от злости Дани стиснула пальцами спинку стула. Почувствовала, как её челюсти свело от напряжения.
Егор пожал плечами. Вытер губы, затем пальцы и, сделав глоток кофе, слегка задрал голову. В этот раз она была выше, но даже сейчас он умудрился посмотреть на неё свысока. Опять. Неизменно. Что за человек?..
— Я удалил пару видео. Как и обещал.
Произнёс это так обыденно, будто речь шла не о средстве шантажа, а о завтраке, который они сейчас съели. Даниэла прищурилась, всматриваясь в его глаза. Они были похожи на грозовые тучи. Тяжёлые, свинцовые... опасные. Глубоко вздохнула и снова опустилась на стул.
— Я не верю тебе, — ответила, с трудом выдерживая это давление.
— Почему? — его брови взлетели, образуя на лбу пару глубоких складок.
— Потому что речь идёт о тебе, Егор. С каких пор я могу тебе доверять?
— Разве я когда-то тебя обманывал? — хитрый прищур говорил об обратном.
— Это шутка такая? — кажется, её возмущению не было предела. Дани скрипнула зубами, услышав этот вопрос. Она еле заставила себя дышать. Воздух вставал поперёк глотки.
— Не припомню, чтобы когда-либо кормил тебя байками. Ты меня с кем-то путаешь, Муха.
Её губы нервно дёрнулись. Носик брезгливо сморщился. Да, именно: ей стало противно. Как он смеет?! Как у него вообще язык поворачивается?!
— Путаю? — слегка подалась вперёд от возмущения, — путаю? Я бы рада... — юркий язычок смочил пересохшие от волнения губы. Егор тут же приметил это незначительное, но имеющее на него большое влияние движение. — Я была бы счастлива, если бы я что-то напутала! Но, представь себе, ты — единственный человек в моей жизни, кто отравляет её своим ядом! Ты и только ты из года в год делаешь её невыносимой! Настолько, что мне в какие-то моменты жить не хочется вообще!
— Отравляю, — кивнул и вытянул под столом свои длинные ноги, задевая её, — не спорю. Но мы говорим об обмане. Разве нет?
— Именно! — отчеканила не своим голосом. Он буквально звенел от гнева. — Обман! Это длится с тех пор, как тебя укусила какая-то бешеная собака! Чем я обидела тебя, а? Что я тебе сделала?! Ты продолжаешь молчать! Трус! Ты даже признаться не можешь! Это не у меня! Это у тебя кишка тонка! Понял?! Это ты, поджав хвост, продолжаешь молчать, надеясь на то, что я догадаюсь сама! Но я тебе в сотый раз повторяю: я не знаю! Я понятия не имею, за что ты так меня ненавидишь, Егор! Ты трус и слабак! Ты, а не я!
Даниэла подскочила со своего места. Так и резко, что стул, на котором она сидела, опрокинулся, едва не задевая ножками её саму. Девушка тяжела дышала. Видела, как его глаза наполняются той самой чернотой. Вязкой и липкой как паутина. Внутри содрогнулась и, попятившись, старалась держать парня на расстоянии. И, как только заметила за ним незначительное движение, пискнула и бросилась к двери.
Едва она схватилась за ручку, как крепкая рука, обхватившая её талию, дёрнула девушку назад! Дани ахнула от боли, простелившей бока и, запрокинула руки. Схватилась за его волосы.
— Пусти меня! — закричала не своим голосом, — Пусти, я сказала! Ублюдок! Ненавижу тебя! Жалкий трус! Не трогай!
Услышала позади утробное рычание, а затем широкая ладонь прижалась к её рту. Сдавила губы, заставляя её отчаянно заскулить сквозь его пальцы. Егор отшвырнул Даниэлу назад. Вместе с ней сделал несколько шагов, и крепко-накрепко прижал взбунтовавшуюся девушку грудью к стене.
 
Её пальчики продолжали цепляться за его волосы. Рёбра болели, а грудь ныла от отчаяния и ярости. Дани дрожала в попытке сдержать слёзы боли и горькой обиды. Её спина тряслась, а глотка вибрировала от волнения. Девушка поднялась на носочки и с новой силой потянула за жёсткие короткие пряди.
— Трус? — тяжёлое и горячее дыхание коснулось ушной раковины. Дани тихо завыла в его ладонь. — Трус?
Казалось, что он сам был на грани истерики. Его голос дрожал ничуть не меньше, чем её спина.
— Это ТЫ мне об этом говоришь, Ксенакис? — продолжил, касаясь губами её уха. Задевая маленькую звёздочку в ещё незажившем хряще. — Сука... Не ты ли, поджав хвост, убежала к себе домой в тот день, м? Не ты ли потом сделала вид, что ничего не видела? Моя хата с краю, ничего не знаю? Так? Это твой девиз?
В эту минуту ему как никогда хотелось сомкнуть пальцы на её тонкой шейке. Стиснуть так, чтобы тонкие косточки захрустели под фалангами.
— Ты видела, что он делал там. В подвале нашего дома. Видела, как Олег делал со мной то, за что сейчас ты сама меня так ненавидишь, — произнёс так тихо, что Дани перестала дышать. Её глаза широко открылись, а жжение в носу и под веками стало невыносимым. Она ведь ослышалась?..
Не могла ничего произнести. Тяжело дышала, чувствуя как ноги начинают слабеть. Как пальцы медленно расслабляются, освобождая его волосы. Девчонка медленно отпустила его, опуская свою ладонь на его предплечье. Повела вверх, обхватила кисть, и осторожно поглаживая то место на запястье, где дрожала голубая венка. Она билась так сильно...
Несколько мгновений, которые вновь показались целой вечностью. Дани закрыла глаза, стараясь дышать ровнее. Минуту спустя почувствовала, как его пальцы, наконец, отрываются от онемевших губ. Она тут же сделала резкий вдох. Лбом ударилась о стену, но Егор тут же подставил свою ладонь, смягчая соприкосновение.
Зачем?..
— Я не понимаю... — прохрипела надломленным голосом. Уловила слезинку, что сорвалась с кончика носа и устремилась вниз к её ногам.
Он продолжал стоять позади, касаясь торсом её спины. Тяжёлое прерывистое дыхание обжигало затылок, и Дани почувствовала колючие мурашки, степенно стекающие вниз от шеи к пояснице.
— Не ври, — Егор перешёл на шёпот, — ты всё понимаешь...
— Олег? — вздрогнула от произнесенного имени и, набравшись храбрости, выкрутилась, оказываясь лицом к лицу со своим палачом. Ужасаясь тому, чего она никогда ранее не видела в его глазах. Боль?
— Хочешь сказать, что ничего не помнишь? — Его рука переместилась. Длинные пальцы задели её покрасневшие губы. Провели на ним слегка шершавой подушечкой, совсем немного растягивая. — Хочешь, я освежу твою память?
...
Даниэла почувствовала его губы. Они прижались к её виску, мягко целуя. Глаза в ту же секунду утонули под веками. Это касание было чем-то большим. Оно вселяло ужас и приводило девушку в какое-то коматозное состояние.
— Вспоминай, Муха. В тот день был град размером с горох. Твоя мать скулила, что он побил её розы.
Закрыв глаза, она судорожно перебирала в своей голове обрывочные воспоминания. Это было так давно...град? Розы?
— Не знаю, зачем ты тогда притащилась. — Он продолжал шептать, срывая с её губ тихий всхлип. — Было поздно. Странно, что ты вообще тогда появилась. Олег, наверное, забыл закрыть ворота.
Пазл всё ещё не хотел складываться. Сколько бы она не пыталась сложить детальки в полноценную картину — ничего не получалось.
Олег... как такое вообще возможно? Его дядя! Они же с Егором были так близки! Она всегда считала, что Олег заменял Егору отца. Потому что второй так часто отсутствовал дома...
А потом Олег умер. Внезапно и глупо. Насколько ей было известно, мужчина наглотался снотворного и угорел в своей квартире. Она собственными глазами видела, как скорбела семья Гордеевых в эти дни. Как убивалась Тамара по брату. Как подавлен был Эдик. А Егор?