Ангрон: Раб Нуцерии (ЛП)
Пожиратель Миров чувствовал в себе перемены, чувствовал, как перестраивается его разум, приближаясь к единению с разумом Повелителя красных песков. В библиарии зародилось нечто новое, что-то неясное, будто эхо, слепой инстинкт, который обволакивал сознание и просачивался в самые базовые мыслительные процессы.
Внезапно тело его наполнилось теплом, разлившимся от головы до самых кончиков пальцев. Жар становился все интенсивнее, пока не запылала каждая жила в его теле. Библиарий с хрустом сжал сведенные судорогой челюсти.
Глазами, исчерченными сеткой напряженных сосудов, он смотрел то на Вайона, то на Корита, причем с каждым мгновением все враждебнее. Библиарий упивался неуверенностью, пронизавшей ауры братьев, и остановился лишь тогда, когда боль в глазах стала практически нестерпимой. Он и без помощи дара ясно читал в их взглядах сомнение и страх.
Они боятся его, словно бомбы, готовой взорваться в любой момент.
Они наблюдают за ним.
Рассматривают его.
Осуждают.
«…щелк…»
Братья не посмели бы глядеть на Иокара свысока, если бы тот не лежал вот так, скованный по рукам и ногам. Они столь уверены в своем превосходстве. Какое высокомерие! Где было их мужество, когда искали добровольцев для испытания Гвоздей? Почему только Иокар откликнулся на призыв Ангрона, а они нет?
«…щелк-щелк…»
Иокар беззвучно задвигал челюстью, но теперь не от боли, а от злости. По нервам хлестнула всепоглощающая ярость, выходящая за пределы всего, что он знал. Новая злость, черная с алыми прожилками, бездонная, будто на самом дне его души разверзлась зияющая клыкастая пасть.
«…щелк-щелк-щелк…»
Неужели отец испытывал такую же ярость? Тот ли это необузданный гнев, который вычищает миры и проливает океаны горячей живой крови? Иокар упустил нить размышлений, которые под гул, все нарастающий в голове, лишились всякого смысла и значимости. Больше ничего не имело значения, ничего, кроме удерживающих его пут и того, что он сделает, как только от них освободится.
«…щелк-щелк-щелк-щелк-щелк…»
Легкие сковало спазмом, отчего вздохнуть стало невозможно. Тени на стенах апотекариона удлинились и заметались, когда тело библиария окутали яростные сполохи псионического огня.
Вайон и Корит засуетились. Иокар понимал, что они что-то выкрикивают и что стерильное безмолвие апотекариона разрушено красными отсветами и воем тревоги, но ничего не слышал. Все звуки исчезли — остались лишь первобытный рев крови в ушах и нескончаемое…
«…щелк-щелк-щелк…»
«…щелк-щелк-щелк…»
«Щелк! Щелк! Щелк!»
Иокар не услышал собственных воплей. Не сознавая, что творит, он выпустил из себя столь разрушительную силу, что даже при всем желании не смог бы ее остановить. И не переставал кричать, когда его плоть исторгла языки жидкого пламени, которые неистово хлестнули в разные стороны. Чудовищный всплеск энергии испарил на атомы адамантиевые кандалы, удерживавшие библиария на столе.
Корит погиб раньше, чем Иокар понял, что это его рук дело. Вайон прожил лишь на мгновение дольше, разорванный на сгустки раскаленного пепла так быстро, что даже не успел вскрикнуть от боли. Мгновенная бескровная смерть братьев взбесила Иокара — нечем запятнать стены, некуда окунуть руки, нечему течь меж зубами, — и он завопил столь неистово, что у него лопнула глотка.
Иокар поднес руки к лицу, но от них остались лишь кости в сполохах колдовского огня, переливающегося пестрыми болезненными оттенками. Вопль библиария слился с ревом ширящегося огненного смерча, который разгорался сильнее и пожирал все вокруг себя, пока и сам Иокар не канул в небытие.
Часть первая. ТРИДЦАТЬ ОДИН ЧАС
Дорн воспитал строителей. Магнус — мыслителей. Жиллиман воспитал сановников, Лоргар — священников, а Хан — скитальцев. Из всех легионов лишь мы стали теми, кем задумал нас Император, теми, кем должны были стать все Легионес Астартес. Завоевателями.
Мы не созданы для грядущего мира, который восстанет из пепла войны.
Наша единственная задача — сжечь нынешний.
Приписывается Гиру,
магистру легиона Псов Войны
1
Местом встречи эмиссаров двух цивилизаций выбрали давно заброшенную космическую станцию в форме диска, которая поблескивала устойчивым к вакууму серебристым покрытием на фоне величественного изгиба планеты. Именно там и решится ее судьба.
Одно посольство прибыло на вихрях бесшумного урагана — на огромном флоте из многих десятков воинственных звездолетов, чьи бронированные корпуса сияли идеальной белизной с темно-синей окантовкой, а артиллерийские отсеки щетинились смертоносными орудиями. Корабли вырвались из бреши в материальной вселенной, и в леденящем безмолвии космоса стремительность их прибытия показалась еще более устрашающей. Словно порожденный самим варпом, флот, не сбавляя хода, начал принимать строгую форму, разворачиваясь в оптимальные, жестко регламентированные порядки. Малые звездолеты и эскадроны скоростных эскортов четким строем заплывали в тень колоссальным левиафанам, величаво идущим во главе боевых групп.
Пространство перед новоприбывшим флотом тут же зарябило от волн ауспиков и сканеров дальнего радиуса. Каждый боевой корабль раскинул вокруг себя незримые сети, сквозь которые не могли просочиться даже мельчайшие частицы информации об окружающем космосе. Сведения о звездной системе и ее единственной обитаемой планете были скудны, если не считать самых базовых, собранных несколько десятилетий назад, когда небесное тело открыли во второй раз. Названная «Девяносто три Пятнадцать», как пятнадцатый мир, приведенный к согласию 93-й экспедиционной флотилией, планета перешла под сень Императора без кровопролития. Поняв, что клинки здесь не понадобятся, завоеватели покинули Девяносто три Пятнадцать сразу же после учреждения имперского регентства, взявшего на себя задачу управления планетой и завершения ее интеграции в Империум.
Но регент перестал выходить на связь. Более пятнадцати стандартных солнечных лет с 93–15 на Терру не поступали ни сообщения, ни подать. Столь колоссален был масштаб непрерывно расширяющихся владений человека, что внимание Тронного мира это обстоятельство привлекло лишь полтора десятилетия спустя. И тогда флотам легионов был разослан призыв: тому, кто находится ближе всего, немедленно расследовать ситуацию. Терра желала знать причину молчания Девяносто три Пятнадцать, будь то катастрофа или предательство.
И случилось так, что волей судьбы или вмешательством некоей злонамеренной силы на зов откликнулся XII легион — те, кто Пожирают Миры.
Другая сторона переговоров, по всей видимости, не явилась. Никто не гнул спины и не пресмыкался перед сокрушительной мощью Легионес Астартес, умоляя воинов сменить гнев на милость. Высокую орбиту планеты не обороняли заградительные флоты, а по вокс-сетям не разносились воинственные кличи или требования о независимости от власти Императора. Планета внизу не была опустошена — там в изобилии цвела яркая развитая цивилизация, однако намерения ее оставались неясными, отражаясь лишь намеками в сновидениях флотских астропатов.
Всех до единого провидцев межзвездной сети связи Империума, которые служили в хорах по всей армаде, посетило одно и то же короткое видение. Пусть астротелепатия и считалась субъективной, экзотической дисциплиной, способность транслировать одно сообщение сразу по всей флотилии ясно указывала на незаурядную псионическую мощь того, кто передал послание. А еще на то, что военным следует поостеречься. Сразу после варп-перехода в разумах астропатов мелькнуло изображение заброшенной станции на орбите планеты, сопровождаемое смешением бессловесных чувств, которые пробуждали мысли о мире и переговорах. После должного толкования и расшифровки в выборе места встречи не осталось сомнений.
Делегация Пожирателей Миров прибыла на станцию на «Грозовой птице». Этот десантно-штурмовой корабль мог доставить ударную группу из пятидесяти легионеров в самую гущу жесточайшей схватки, но на этот раз вниз по передней рампе сошли всего шестеро воинов. После этого челнок, словно мифический дракон, изрыгнул пламя из двигательной установки и вылетел обратно в пустоту.