Чпр 3 (СИ)
— Ты издеваешься, — сказала я.
— Нет.
— А по-моему, ты издеваешься. Какая пара?! Я хочу видеть своих детей, Вайдхэн!
— Увидишь. Когда мы поговорим.
Я моргнула. Сопротивление — по крайней мере, такое, к какому я готовилась, не потребовалось. Зато мне сейчас требовалось другое: срочно расслышать то, что он сказал. Потому что парой я с ним не стану, даже если он останется последним мужчиной в этой Вселенной!
— У твоего дракона обострение, — сказала я, желая как можно скорее покончить с этим, — но мне без разницы. Я не драконесса, не имею к этому ни…
— Вообще-то, иртханесса, Аврора. По всем показателям ты сейчас иртханесса.
Он точно издевается.
— На это мне тоже плевать.
— А зря, — Вайдхэн приблизился. — Потому что вчера ты — человек, а сегодня — иртханесса. Больше того, моя пара.
Да что ж он заладил-то? Пара, пара.
— Нет. Не знаю, какие у вас там драконьи законы, но я…
— Это не драконьи законы. Это природа иртханов, унаследованная от тех, кто поделился с ними пламенем. Драконы становятся парой после спаривания, — Вайдхэн загнул палец, — слияния огней и совместного сна. Когда драконы становятся парой, они больше не смотрят на других самцов, самок, их просто физиологически к ним не потянет. Пара проводит вместе всю жизнь, когда уходит один, практически следом за ним уходит и его пара. Если это не возраст, то через угасание пламени. Пара драконов связана навсегда, на всю жизнь. Пара иртханов тоже.
Мне стало слегка не по себе.
— Ты перечислил слияние огней, спаривание и совместный сон. Чтобы стать парой, достаточно чего-то одного?
— Нужно все вместе. В один день.
Дыши, Аврора, дыши! Все хорошо.
— Какое счастье, что всего в один день у нас не было.
А главное, и не будет.
— Это то, что касается обычных драконов, — огорошил меня Вайдхэн. — Как выяснилось, глубоководным все вместе не нужно. Тебе не потребовалось ни вливание крови, чтобы стать иртханессой, ни два остальных пункта, чтобы стать моей парой.
У меня закружилась голова. Как же здорово, что я сижу. Как же здорово… но все, что он говорит, не может быть правдой. Просто не может.
— Ты же сам сказал, — зверея, произнесла я, — что нужно спаривание. Сон. Не только слияние.
— Еще я сказал, что глубоководные — особенные. Так же, как и черное пламя.
— Да я вообще никакое пламя! — взвыла я.
Нет. Не может такого быть. Судьба не может быть настолько повернутой, чтобы связать меня с ним… с ним! Навсегда. В отчаянии я вцепилась в покрывало и сбросила его. Беспроводные датчики возмущенно запищали (хотя на самом деле, конечно же, не датчики, а аппарат).
— Хватит. Мне все равно. Позови Роа и Риа, я хочу с ними поговорить.
— Тебе придется смириться, Аврора.
— С чем? С тем, что мне придется провести всю жизнь с тобой? Нет. Не-а. У меня не было никакого спаривания, я не давала своего согласия!
— Если бы не давала, пламя не связало бы. Анализы не показали бы того, что я видел, — почти прорычал он.
— Это не я! Это все твое… черное пламя! — выдохнула отчаянно. Саданула ладонями по его груди. — Оно мне не нужно! Ты мне не нужен! Забери его! Отмени это! Если глубоководные такие особенные, они вполне могут все отменить! Ты можешь все отменить!
Вайдхэн перехватил мои запястья. Сейчас он оказался настолько близко… настолько, что в меня ударило его дорогим ароматом. Ударило этой близостью, ударило знакомым выражением лица, даже разгорающимися искрами огня в радужке. Я почти забыла, какой он высокий, а еще забыла эту резкую линию губ. Скулы. Гладко выбритый подбородок. От сумасшедшего наваждения потемнело в глазах, меня повело, и я врезалась губами в его губы, когда он дернул меня на себя.
На миг все внутри перевернулось, стало невыносимо жарко, все тело рванулось к нему… а я рванулась назад.
— Не-ет! — с силой оттолкнула, пошатнувшись и чуть не свалившись обратно на кровать. — Не будет этого, Вайдхэн. Не будет никакой пары. Если ты хочешь сохранить хотя бы какие-то минимально хорошие отношения со мной и с детьми, ты сейчас же их пригласишь! И уйдешь. Оставишь нас втроем.
— А вот диктовать условия ты мне не будешь, Аврора, — холодно припечатал он. Так холодно, словно и не был мгновение назад воплощением пламени. Ландерстерга он, что ли, съел, пока я была в отключке?!
Его зрачки еще раз дернулись в вертикаль, а после стянулись в человеческие.
— Приведите детей, — коротко сказал он, коснувшись коммуникатора.
Мне же разом расхотелось с ним драться, доказывать что-то. Объяснять. Пройдет время — решится вопрос и с этим парным недоразумением, а пока…
— Мама! Мамочка!!!
Роа и Риа влетели в распахнутую дверь, и у меня снова потемнело перед глазами. Только на этот раз от нежности. От такой невыносимой, глубокой нежности, от такой любви, от такого счастья, что я замерла на месте. Не хватило сил броситься им навстречу, я боялась, что просто свалюсь в обморок повторно. Напугаю их еще больше, и мы так и не поговорим.
Когда я опустилась на корточки, раскрыв им объятия, а они врезались в меня двумя маленькими ураганчиками, я только судорожно вздохнула. И прижала близнецов к себе.
Глава 11
Черное пламя Раграна
— Мама! Мамочка!!!
Голос дочери ввинтился в самое сердце. Раньше он даже не представлял, что можно так чувствовать кого-то. Когда в его жизни появилась Аврора, это было невыносимо, отчаянно, безумно-проникновенно. Когда ее маленькая копия… это было похоже на взрыв. Словно внутри все рвалось каждый раз, когда она плакала или просто молча укоризненно смотрела на него своими голубыми глазищами. С сыном было проще — это молчаливое яростное противостояние маленького мужчины еще можно было как-то выносить. Но не взгляд дочери. Не ее чувства.
В отличие от Роа она не пыталась давить силой — тот, хоть и четырехлетний, уже с первого дня основательно почувствовал мощь черного пламени. Риа больше не кричала, не говорила, что хочет к маме. Она просто один раз сказала:
— Я никогда-никогда-никогда не буду тебя любить.
И отвернулась.
Сейчас же его полоснуло безграничной нежностью, бесконечной любовью, отчаянной радостью, смешанной с детским восторгом. Когда близнецы устремились к матери, когда она их обняла, его просто накрыло этим сумасшедшим коктейлем из чувств, накрыло и поволокло в воронку такой силы, по сравнению с которой черное пламя казалось детской игрушкой.
Игрушки, кстати, не спасали тоже.
Дети к ним больше не притрагивались, даже больше не смотрели в их сторону. Может, в комнате теперь и царил абсолютный порядок, но детскую она напоминала меньше всего. Брат и сестра постоянно сидели вместе, автоматически подчинялись няне, и еще больше автоматически — что несказанно бесило — ему. Они вели себя как заводные куклы, не как живые дети.
Не как малыши, отчаянные и жизнерадостные.
Конечно, можно было все списать на то, что они пережили, но в его возрасте уже слишком мерзко себя обманывать. Они вели себя так не из-за черного пламени, не из-за того, что пережили огненную лихорадку, а из-за того, что им нужна была мать.
Аврора.
Они примут только Аврору.
Каким-то десятым чувством он это понял почти сразу, поэтому на вопрос Дейан:
— Я просто хочу знать: у нас все хорошо?
Он ответил:
— Нет.
Вопрос был вполне в ее стиле, лишенный каких бы то ни было эмоций, она всегда руководствовалась разумом и выбирала разумом. Дейан была настолько разумна, насколько возможно, она не полезла ему в душу — узнавать, почему он забрал детей. Она не стала расспрашивать, что произошло. Для нее, казалось, вообще было неважно, что это случилось.
В каком-то смысле он даже этого хотел. Хотел, чтобы рядом была женщина, с которой можно говорить о политике и экономике, идеальная жена для всех, для него — тоже идеальная, потому что позволять себе чувства к кому бы то ни было он тоже больше не собирался, равно как и мучиться чувством вины из-за того, что у жены есть к нему чувства, а у него нет. В этом смысле они с Дейан были идеальной парой. Она тоже не горела желанием впадать в конфетно-букетный период, секс с ней был той самой разрядкой, которая ему требовалась, как любому здоровому и нормальному мужчине.