Доктор Гарин

Когда он закончил, все некоторое время сидели неподвижно. Затем Гарин зааплодировал. Его поддержали, но не все. Некоторые продолжали сидеть, словно в оцепенении.
– Грустная песня, Владимир, – вздохнул Сильвио, пихнул исполнителя в бок и зааплодировал.
– Это не я, – пробормотал тот.
– Русские песни всегда доводят меня до слёз… – всхлипнула Ангела и громко высморкалась в салфетку.
– Потому что у них трудная жизнь, – объяснил Дональд. – Но там было много классных парней!
– А какие женщины! – присвистнул Сильвио, закатывая глаза.
Сидзо вдруг высоко и красиво запел по-японски. Грустная японская песня снова погрузила всех в оцепенение. Раздались редкие аплодисменты.
– Мы что, на кладбище? – недовольно фыркнул Борис, похлопал своими огромными рыжими ресницами, схватил большую чашу с салатом, вывалил салат на стол, схватил ложку и запел, стуча ложкой по дну чаши:
I don't want to drink my whisky like you do
I don't need to spend my money but still do
Don't stop now a c'mon
Another drop now c'mon
I wanna lot now so c'mon
That's right, that's right
I said Mama but we're all crazy now! [19]
Дональд и Джастин тут же подхватили припев, к ним присоединился Сильвио, потом Ангела, Эммануэль, Синдзо, и даже Владимир закачался на месте и затянул своё: “Это не я-я-я!”
– Ma-a-a-a-ma we're a-a-a-a-a-ll cra-a-a-azy now!! – пел синий стол.
За красным хлопали в такт песне. Когда пациенты закончили петь, врачи захлопали, медсёстры одобрительно закричали, санитары засвистели. Гарин знаком попросил официантов наполнить бокалы и встал.
– Дамы и господа! – заговорил он, тряхнув бородой. – Дорогой Сильвио вспомнил, что мы уже месяц как вместе. Это прекрасно! И ещё прекрасней, что мы вместе здесь, в “Алтайских кедрах”. Вовсе не случайно выбрали вы наш санаторий. Не хочу выглядеть легкомысленным хвастуном, но тем не менее скажу со всей откровенностью врача-профессионала: этому месту нет подобия в матушке-Европе. Уникальное сочетание радоновых источников, целебных грязей и наших алтайских кедров не имеет аналогов. Да, дорогие мои! Начнём с воздуха, которым вы дышите. Горы плюс эфирные масла кедров делают его в высшей степени целебным. Вы спите на кроватях, матрацы которых набиты опилками кедров, подушки – их стружками и сушёными горными травами, а одеяла, коими вы изволите покрывать свои тела, связаны из шерсти алтайских горных козлов! Кедровые орешки, о целебности которых написал ещё великий Авиценна, богаты витаминами Е, В и К, железом, цинком, магнием, марганцем, фосфором, аминокислотами. Вы пьёте чистейшую воду алтайских горных источников, вам заваривают чай из целебных горных трав и подают к чаю алтайский мёд, собранный трудолюбивыми пчёлами здесь на горных лугах. Вы часто слышали от меня фразу: иловая грязь – великая сила. Это не пустые слова! Наше грязелечение ставит на ноги пациентов с десятками разнообразнейших болезней – от тяжелейших артритов до параноидной шизофрении. Радоновые, азотно-кремнистые, пихтовые ванны в сочетании с бальзамным обтиранием, сегментарным массажем и анальной терапией нанесут сокрушительный удар по вашим недугам! А мы, врачи, поможем вам окончательно забыть обо всех ваших страхах и опасениях. Признаюсь вам, дорогие мои, откровенно: я против медикаментов. Пока вы принимаете их вынужденно, то давайте делать всё от нас зависящее, чтобы вы навсегда о них забыли! Первый оздоровительный месяц позади, впереди ещё два. Пройдёмте же достойно это временное поприще вместе, чтобы нам всем было о чём вспомнить через многие годы! Я желаю всем присутствующим здоровья душевного и телесного!
Он поднял бокал. Все зааплодировали, стали чокаться и пить. Пение и шампанское возбудили аппетит, официанты подали горячее, и все набросились на еду.
 
Пациенты ели по-разному. Их огромные рты, раз в пять больше человеческих, расправлялись с едой впечатляюще бесцеремонно. Врачи уже привыкли, но санитары и особенно официанты постоянно косились на синий стол.
Дональд не сделал исключения для горячего, смешав в своей чаше тушёную рыбу, жареных куропаток, варёных креветок и запечённую оленину и отправляя это в рот большим половником. Борис ел шумно, нервно, выплёвывая некоторые куски на отдельную тарелку, а потом возвращаясь к ним. Сильвио со свистом втягивал приглянувшееся губами, как он привык обходиться со спагетти. Ангела широко раскрывала напомаженный рот, вываливала вперёд мясистый язык, клала на него куски и неспешно проглатывала с утробным звуком. Джастин захватывал еду зубами, быстро и сильно, дёргаясь всем круглым телом. Эммануэль набивал рот до предела и долго разжёвывал пищу. Владимир ел так быстро и жадно, словно это был последний обед в его жизни. Синдзо принимал пищу как лекарство – медленно и с достоинством, закрывая чёрные влажные глаза после каждого глотка.
Гарин ел, как всегда, решительно и с аппетитом. – Насчёт параноидной шизофрении, доктор… – негромко пробормотала Маша. – Я не совсем уверена, что грязи от этого помогают.
– А Восков? – Гарин жевал так, что двигалась вся его величественная борода.
– Ну… в комплексе разве что. А он здоров? Его же пришлось раньше выписать.
– Пишет, что здоров.
– Недотыкомки?
– Не видит. И не скандалит.
– Слава богу… – Красивые губы Маши презрительно изогнулись.
Опустошив свою чашу, Дональд отшвырнул половник, протяжно рыгнул и полез на стол.
– И как всегда, перед десертом, – скорбно покачал дынеобразной головой Штерн.
Гарин сделал знак официанту, и тот тут же включил два мощных вентилятора, стоящих между столами. – В отличие от вас он не делает из десерта культа, – усмехнулась Пак.
– Ladies and gentlemen, the art of farting! – объявил Дональд. – And please don't forget: not every fart is art! [20]
Он выставил свой молочно-белый, массивный зад ещё сильнее, наклоняясь лицом к столу, и оглушительно выпустил газы.
– Дональд, но почему ты опять лезешь первым? – развёл руками Эммануэль.
– Первой должна быть Ангела, дружище! – выкрикнул Сильвио.
– Я не мог терпеть, чёрт побери! – Дональд полез со стола на своё место.
– Опять спешка, опять… – качал головой Синдзо.
– Ангела, просим вас, – обратился к ней Эммануэль.
– Извините, я ем, – ответила она. – Мужчинам не привыкать лезть в первый ряд.
– Дональд, извинись! – выкрикнул Борис. – Не будь скотиной!
– Я прошу прощения. – Дональд похлопал себя по животу. – Поймите, есть обстоятельства, которые сильнее нас. Не надо делать из мухи слона. Лучше хороший залп, чем холостой выстрел, парни!
– Ладно, чёрт с тобой… – Сильвио отшвырнул приборы, полез на середину стола.
Оказавшись в центре на скатерти с синими узорами между двумя букетами с алтайскими тюльпанами и нарциссами, он оперся руками о стол, приподнимая загорелый, хоть и обвислый, зад, и выпустил четыре сочных хлопка.
– Браво, Сильвио! – захлопал Эммануэль.
Не успел довольный Сильвио вернуться на свой стул, как Джастин полез на стол. Его залп был не слабее, чем у Дональда, но более протяжный и разнообразный по звуковой палитре.
– Ангела! – выкрикнул Борис.
– Нет, нет, мужчины, наслаждайтесь своим мачизмом.
– Не будь злюкой! – Борис хватил кулаком по столу, опрокидывая бокал с шампанским. – Покажи нам мощь валькирии!
 
– Ангела, я выстрелю только после вас! – Эммануэль прижал к груди руки в широких серебряных браслетах.
– Ангела, просим! – зааплодировал Сильвио.
– Нет, я не готова… – жевала Ангела.
– Просим! Просим! – захлопали за синим столом.
– Ну, право… – Она вздохнула, отодвигая тарелку. – Я помогу! – подхватил её под руку Эммануэль.