Неистовый (СИ)

Моих родителей и тетушку хватил бы удар, если бы они узнали, что меня затянуло в темный и волнующий мир Хозяев и их послушных фарфоровых куколок.
Встаю и подхожу к зеркалу. Что ж, я не особо похожа на женщину, которая столько часов просидела на привязи. Если, конечно, не обращать внимания на кроваво-красные полосы, что повторяют очертания ошейника. Провожу по ним пальцами ─ начинаю дрожать, но не от боли, а просто потому, что это связь с ним, моим Мастером.
На широкой мраморной столешнице, окружающей раковину, стоят пакеты с обновками. Сую нос в каждый и затягиваюсь ароматом изысканного парфюма ─ так пахнет дорогая одежда из брендовых магазинов. У меня сильнее разгораются щеки. Как славно почувствовать себя не девочкой на поводке, а малышкой, которую балуют.
Сначала запускаю руку в маленький пакет и выуживаю невесомое нижнее белье, которое растекается по пальцам мягким красным кружевом. Я-то думала, что Артём предпочитает черную кожу с шипами, а тут кружевные оборки, хоть и алые.
Надеваю ─ мало что прикрывает и выглядит очень контрастно на моей бледной коже, сквозь которую свободно читается каждая бледно-голубая венка. Кручусь перед зеркалом, ловя кайф от собственной дерзости и порочности. Вот она жизнь в затяг. И кто же знал, что путь в нее лежит через ошейник, который контролирует все, вплоть до дыхания.
Из второго пакета достаю белое, ультраобтягивающее платье с глубоким V-образным вырезом. Надеваю и вновь заглядываю в пакет, уверенная, что на дне прячется нечто очень пикантное. Тяну за тонкий ремешок и извлекаю портупею. Грубые черные ремни больше подходят на роль лошадиной упряжи, и я радуюсь, что под этой штуковиной на мне будет мягкое и нежное платье.
Затягиваю на себе ремни и окончательно теряюсь в бездне чувств, в которую он швырнул меня без предупреждения. Теперь моя жизнь состоит из блестящих черных полос запредельной жестокости и молочно-белых матовых прослоек перехватывающей дыхание нежности.
Осталась только коробка с обувью, внутри которой меня ждут черные лаковые туфли на высоченных шпильках. Обуваюсь и принимаюсь нарезать круги по огромной ванной, потому что давным-давно забыла, каково это быть девочкой в платье и красивых, но убийственно неудобных туфлях. Или вообще никогда не помнила?
Уже собираюсь выйти, но замечаю за пакетами серебристый футлярчик. Выкручиваю стик и вижу помаду огнеметно-красного цвета. Прижимаю скошенный кончик к губам, но понимаю, что это не лучший вариант, а посему набираю немного цвета на подушечку пальца и вбиваю его в обсосанные, припухшие губы.
Хватаю приличную порцию кислорода и выхожу в открытый космос. Артём стоит у барной стойки и задумчиво крутит в руках флакончик «Мирамистина».
─ Иди сюда, ─ манит пальцем.
Я повинуюсь. Иду, покачивая бедрами, но это вина слишком уж высоких и неустойчивых шпилек. А может, и его плотоядного взгляда, от которого шаг то и дело сбивается.
Останавливаюсь, когда носы моих элегантных туфелек почти врезаются в его начищенные до блеска ботинки.
Артём пропитывает ватный диск антисептиком и, убрав с шеи короткие волоски, аккуратно обрабатывает натертые участки. Прикладывает диск ─ отдергивает его ─ дует на место соприкосновения. Мне щекотно, и я то и дело хихикаю.
─ Все заживет, ─ обещает Артём.
Я благодарно киваю, и он принимается лечить меня уже губами, покрывая шею густой вязью поцелуев. Я ничего не ела уже сутки, но и сейчас бы вместо еды предпочла его. Но у Артёма другие планы: покончив с первой помощью, он берет с высокого стула пальто в тон помаде и галантно подает его мне.
Накидывает пальто на плечи и бережно, чтоб не порвать ни одного волоска, вынимает копну волос из-под воротника. И прежде чем я успеваю сделать хоть шаг, оплетает меня доспехом собственных рук и прижимает к себе.
─ Тебя мама не учила, что в наших краях пальто носят с лета?
─ Я же чужестранка, и мама моя далеко, ─ отвечаю я, поймав себя на мысли, что чужая я как раз в его мире, а не в городе.
Пока чужая.
─ Ты уже своя, родная, красивая моя куколка! Нравится быть моей послушной девочкой?
 
─ Да, ─ шепчу я, мечтая прорасти в него каждой клеточкой тела.
  
Глава 9. ОН
 
Знаете, каково это ─ знать свою женщину по-настоящему? Знать каждый нюанс её физиологии, ведь она не у всех дам как под копирку. Знать, о чём она думает каждую минуту, что вы проводите вместе и порознь. Целовать её и чувствовать во рту собственный вкус. Я знаю, каково это. Знаю, потому что проходил это множество раз с разными, но однотипными женщинами. До первой сессии я был уверен, что с Лерой все пойдет по привычному сценарию. Но нет. Я раскрыл её, научив быть идеальной Сабой. А она заставила меня усомниться в том, что я идеальный Дом.
─ Вспомни, каково это ─ быть моей девочкой, ─ не прошу. Приказываю, вычистив из голоса все до единой слабые интонации.
Сдалась. Разум еще блуждает, а вот химия тела уже работает мне на руку. Её сердце то ускоряет ритм, то пропускает удары, заставляя задерживать дыхание, словно ошейник все еще сдавливает шею. Я знаю о Лере больше, чем она сама о себе, но и моя девочка разгадала меня как ребус.
Ее зрачки разрослись подобно черным дырам, и в них я вижу отзвуки прошлого: воспоминания о боли, которую я ей причинил. Боль она ведь разная. Одна ─ чистый сабспейс, а другая ─ истинная: та, что рождает в душе не удовольствие, а страх. Вышколенная, раскрытая Маза знает, как трансформировать боль в кайф, но это касается телесных страданий.
Я забираю боль, которая сейчас плещется в ее синих, как океаны, глазах, пропускаю через себя и понимаю… Понимаю, что мы оба вновь подсели на иглу и настал момент пустить наркотик по венам. Она хочет. Я хочу. К чему медлить? Моя роль ─ быть для нее психологом, физиологом, папочкой, богом, палачом и сам черт не разберет кем еще. Пришло время вернуться в полном объеме.
Жестко прижимаю Леру к себе и впиваюсь поцелуем в манящие губы, которые поблескивают в свете неоновой вывески, словно их покрыли жидким медом. Хочу быть жестким Домом, который однажды поставил её на колени одним лишь волевым взглядом, но трясусь, как голодный пес, которого наконец подпустили к миске с едой. Я ждал этого поцелуя долгих пять лет.
Запускаю пальцы в волосы на затылке, зажимаю их в кулаке и тяну вниз, вынуждая Леру прогнуться в пояснице и прильнуть ко мне всем телом. Её пальцы на моей шее ─ ногти короткие, но кончики пальцев продавливают кожу до боли. Она заставляет меня впихнуть в её открытый рот не только язык, но и сдавленный стон. Ласкает мой язык, пока я посасываю и покусываю её нижнюю губу. Запускаю свободную руку под пальто и сжимаю грудь, прекрасно ее чувствуя через тонкий бюстгальтер и покрывающую его блузку с рядом мелких пуговок. Теперь уже Лера наполняет мой рот стонами.
Невероятным усилием воли заставляю себя оторваться от нее. Пусть видит, что я способен не только ее держать на поводке, но и себя могу одернуть.
─ На мне нет больше вашего ошейника, мой Мастер, ─ шепчет Лера, все еще прижимаясь ко мне.
─ Ошибаешься, ─возражаю я, убирая растрепавшиеся волосы с её раскрасневшегося лица. ─ Если однажды надела, уже не избавишься никогда, и неважно на шее он или нет. Сама знаешь.
Молчит. Все знает не хуже моего. Притихла в моих руках и наслаждается возрожденной ролью Нижней. А я растворяюсь в ней, до сих пор не в силах поверить, что все это не сон и не игры моего больного разума.
─ Тут есть неплохой ресторан неподалеку. Пойдем поговорим, а потом я вызову тебе такси, ─ предлагаю я, понимая, что мы зависли не в самом подходящем для воссоединения месте.
─ Хорошо, ─кивает она, вкладывая свои трепещущие пальчики в мою руку.
* * *
─ Новая Саба? ─спрашивает Лера, соблазнительно усевшись на высоком стуле у бара.
Хорошая девочка. Давай! Подцепись на поводок ревности, и я уведу тебя за собой уже этой ночью. И тем не менее я поклялся себе, что буду с ней честен. Не вчера поклялся, а годы назад, когда понял, что мы как знак трикселя: я, она и кайф, полученный через боль.