Тени заезжего балагана

Страна Корней уже распахнула для них свои врата.
Зов вёл Дзина дальше, прямо ко дворцу, и чем ближе подбирался к нему Дзин, тем тяжелее становилось у него на сердце. Принцессы не должно было быть здесь. Глупое человеческое дитя, ну зачем, зачем ты вернулась…
Со стороны дворца снова закричала женщина, и Дзин, собравшись с последними силами, припустил вперёд по скользким от дождя и пролитой крови дороге.
Площадь у самого дворца была завалена телами солдат, до последнего вздоха защищавших дворец. Среди тусклого блеска доспехов Дзин разглядел и пёстрые кимоно придворных: как он и предполагал, убежать успели далеко не все.
Дзин крался вдоль полуразрушенной крытой галереи, которая вела в один из павильонов в саду. Раньше это место оглашалось пением птиц и бренчанием кото или сямисэна, в игре на которых упражнялись фрейлины принцессы.
Теперь же дворец накрыла глубокая тишина, словно одни лишь мёртвые остались править этим местом.
Но чутьё подсказывало Дзину, что неподалёку есть живые. И наверняка это были захватившие дворец мятежники: если бы кто-то из солдат остался в живых, он наверняка продолжил бы сражаться, и звуки боя были бы слышны ещё на подходе ко доврцу.
Когда он проходил мимо лежавшей ничком бедно одетой женщины – должно быть, прислуги, – тело её вдруг неестественно изогнулось. Дзин сделал шаг в сторону и выхватил кинжал из ножен на поясе. Даже если какой-то дух вздумал поглумиться над мёртвыми и занять их тела, Дзин быстро пресечёт столь неуместное в подобных обстоятельствах веселье.
Но в следующий миг, когда из-под тела женщины показалась детская ручонка, Дзин понял свою ошибку. Он перевернул убитую, и тут же столкнулся с огромными, полными слёз глазами.
Мальчишке на вид было не больше пяти. Он дрожал, не сводя взгляда с кинжала, который Дзин всё ещё сжимал в руке.
– Мама, – едва слышно прошептал он, слабо потрясая за плечи безмолвное тело.
Вдруг за пеленой дождя, у самого входа во дворец, зашевелились какие-то тени. Звякнул меч, раздался чей-то надсадный хрип… Похоже, искали раненых и добивали.
И мальчишку непременно убьют, если найдут – кто станет жалеть осиротевшего оборванца? Дзин осторожно опустился рядом с ним на колени и заглянул мальчишке в глаза.
– Тебе нужно бежать, – твёрдо произнёс он. – Твоя мама отдала жизнь, чтобы спасти тебя. Сделай всё для того, чтобы эта жертва не оказалась напрасной.
С этими словами Дзин сунул мальчишке кинжал, который казался неестественно огромным в его по-детски тонких ручонках, а затем потрепал его по голове и направился в ту сторону, откуда, по его прикидкам, до того кричала женщина. Он сделал для ребёнка всё, что мог: остальное теперь от него не зависело.
Когда позади раздался чей-то торопливый топот, Дзин оглянулся. Мальчишка, сжимая кинжал в руке, улепётывал по подъездной дороге со всех ног.
Если он выживет, из него вырастет сильный воин, крепкий и телом, и духом.
Когда впереди замаячили две внушительные фигуры, Дзин едва успел спрятаться за обломками перевёрнутой телеги. Рядом с ним лежали двое мертвецов: одного придавило колесом, отчего бедняга, похоже, и умер, а второму отрубили голову, и он упал тут же, совсем рядом. В руке мертвец всё ещё сжимал меч, но заинтересовало Дзина вовсе не это: он заприметил на поясе павшего кинжал, и тихонько вынул его из ножен.
Он чуял, что тот ему ещё пригодится.
Здоровяки тем временем подходили всё ближе к тому месту, где затаился Дзин, и он заметил, что на их доспехах не было гербов и каких-либо знаков отличий. Мятежники. Сброд, собранный кланом Мейга со всей империи.
Лица воинов были скрыты за тёмными платками, и они чуть ли не волоком тащили под локти девушку в роскошном многослойном кимоно. Хотя оно промокло от дождя, Дзин сразу узнал одеяние принцессы, расшитое золотой нитью…
Он застыл на месте, не в силах поверить в увиденное. И, словно звонкая пощёчина, его посетила отрезвляющая мысль: «Пока ты прохлаждался после неудачного приземления, Её Высочество поймали, и теперь даже самый неудачливый игрок не даст за её жизнь завалящего медного сэна».
 
Принцесса снова закричала не своим голосом и попыталась вырваться из хватки своих тюремщиков. Но не тут-то было: один из них так сильно встряхнул девушку, что голова её безвольно мотнулась в сторону, как у детской тряпичной куклы.
Должно быть, крик отнял у неё последние силы, потому как больше принцесса не сопротивлялась грубому с собой обращению и стерпела даже то, что её поставили на колени – прямо перед павшими солдатами и придворными. Лишь теперь, когда принцесса была к нему так близко, Дзин увидел, что он была напудрена. Из длинных тёмных волос принцессы кто-то не очень умело соорудил некое подобие сложной парадной причёски. Но дождь смыл часть белил, отчего лицо принцессы казалось каким-то застывшим и неживым, а из наспех сделанной причёски выбилось несколько тёмных прядей, которые струились по поникшим плечам, словно попавшая в воду тушь.
Ведущие во дворец ворота распахнулись, и через порог шагнула молодая женщина. Она была невысокой и изящно сложенной, и её нарочито лёгкая и беззаботная походка составляла резкий контраст с залитой кровью площадью перед дворцом.
Так вольготно себя будет чувствовать только тот, кто безоговорочно уверен в своей победе. Должно быть женщина принимала не последнюю роль в подготовке восстания.
Только когда женщина подошла к коленопреклонённой принцессе почти вплотную, Дзин сумел получше рассмотреть её лицо – и тут же замер, поражённый.
То была придворная целительница.
Когда она склонилась над принцессой и спросила что-то, а та не удостоила её ответом, целительница подняла узкую бледную ладонь и отвесила звонкую пощёчину. Дзину стоило немалых трудов, чтобы удержаться на месте и не выдать себя раньше времени. О, теперь он всё понял!
Подлая змея! Как посмела она поднять руку на кровь Дайго? Жалкая гадина, которую покойный император по слабости пригрел на своей груди… Вот как она отблагодарила его за оказанную милость?
Возгоревшийся в сердце гнев придал Дзину сил. Он понял, как следует поступить, и потому, сделавшись невидимым, поднялся из своего временного убежища во весь рост.
В каждом рукаве у него было припрятано по кинжалу, и ещё один он снял с пояса убитого воина. Дзин крепко зажал его в кулаке и медленно, словно затаившийся в высокой траве хищник, начал приближаться к той, которую он должен был раздавить раз и навсегда.
Ещё восемь шагов, и кинжал найдёт свою цель. За всю свою нечеловечески долгую жизнь Дзин ещё ни разу не промахивался.
Семь…
Предательница, чьё имя недостойно было звучать в присутствии крови Дайго, вдруг схватила принцессу за волосы и потянула их на себя.
Шесть…
Лицо принцессы было залито слезами. Худенькие плечи тряслись от едва сдерживаемых рыданий.
Пять…
Она воздевала свои ещё по-детски тонкие руки к небу. Искусанные до крови, её губы шевелились, но до Дзина не долетало ни слова.
Четыре…
Мучительница снова склонилась над принцессой. Пока она шептала ей что-то, Дзин успел метнуть кинжал прямо в шею одного из воинов, стоявших чуть поодаль от женщин.
Три…
Смертельно раненый воин тяжёлым кулем свалился на землю, но охваченная неистовством целительница ничего вокруг себя не замечала. Но от второго воина не укрылась гибель его товарища, и он, обнажив меч, принялся озираться – остававшегося невидимым Дзина он в упор не видел. Дзин же тем временем подготовил к броску второй кинжал.
Два…
Рука Дзина среагировала быстрее, чем разум, и предательница отшатнулась от принцессы, прижимая руки к окровавленному лицу…
Один…
Третий кинжал, заготовленный для оставшегося в живых воина, нашёл свою цель. Но Дзин не мог и представить, что здоровяк соберёт все силы для последнего в своей жизни броска и окажется подле принцессы. Он занёс меч над головой Её Высочества, и последним, что Дайго-но Химико увидела перед смертью, было лицо её убийцы.