Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.

Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна поздравляют цесаревича с днем рождения уже из Москвы.
Вел. кн. Сергей Александрович, вел. кн. Елисавета Феодоровна — цесаревичу Николаю Александровичу
6/18 мая. Москва — Коби
Наилучшие пожелания и нежные приветы.
Сергей, Элла.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1399. Л. 183. — яд англ. яз.)
5 мая Москва встречает своего нового генерал-губернатора с супругой, а еще через 12 дней — императора Александра III, приехавшего посетить французскую промышленно-художественную[550] и Средне-Азиатскую[551] выставки.
Александр III — цесаревичу Николаю Александровичу
31 мая. Гатчина
…С 17 по 21 мая провели мы с Мама и Ксенией в Москве, жара была необычайная до 24° в тени, а ночью просто наказание, совсем не мог спать. Был большой выход в Успенский собор, парад войскам, обеды с приглашенными каждый день от 70–90 человек и большой завтрак для военных после парада. Кроме того, были на Французской выставке, на Азиатской выставке. Ездил с Сергеем осмотреть военный госпиталь, громадный; в 1 и 2 Кадетских корпусах и, наконец, осматривал место раскопок в Кремле, где строится памятник Ан-Папа[552]. Тут много выкопали интересных вещей, в особенности красивые изразцы и массу глиняных вещей. Самое место раскопок весьма интересно, так как видны различные эпохи жизни Москвы и каменные и деревянные строения, отлично сохранившиеся, и следы пожаров.
20 мая простился с Мама и Ксенией, которые отправились в Крым, и сам возвратился в Гатчину…
(Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. Т. IX. М., 1999. С. 239.)
В это время Николай с визитом в Японии, где 29 апреля на него было совершено покушение японским полицейским Цуда Сандзо. Жизнь цесаревичу спас его кузен, Греческий принц Георг, отбивший тростью очередной удар самурайского меча. Маршрут путешествия Николая меняется. Через несколько дней он едет во Владивосток и через Сибирь возвращается в Петербург.
Вел. кн. Сергей Александрович, вел. кн. Елисавета Феодоровна — цесаревичу Николаю Александровичу
26 мая. Москва — Граерск (Сунгачинская)
Телеграфировали Pelly (Аликс — сост.) пожелания[553], она в Шотландии. Так волновались за тебя, горячо желаем Твоего возвращения. Благослови тебя Бог в долгой поездке.
Целуем. Сергей, Элла.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1400. Л. 31. 4 на англ. яз.)
Вел. кн. Сергей Александрович — цесаревичу Николаю Александровичу
30 мая. Москва, Кремль
Дорогой мой Ники,
Наконец я собрался с духом написать тебе. Если б ты знал, что у меня накопилось на сердце!
Как благодарить Бога за твое спасение и исцеление! Какой, какой кошмар, если подумать о всей этой ужасной истории. Меня просто бешенство берет, когда я подумаю, что это именно с тобой случилось. Так все хорошо шло и зачем? Ведь путешествуют же разные уроды и с ними ничего не случается?! Мы все прожили ужасные минуты, ужасные дни! Как мне обидно было, что это случилось в день моего рождения. Ну, а теперь Богу слава, что кончилось и хорошо — главное скорее бы тебя увидеть и обнять.
А я то сижу московским ген<ерал->губернатором. Не могу от тебя скрыть, что это не особенно забавно; забавно au fond n est pas le mot (не то слово. — фр.), но ужасно грустно и тяжело расстаться с полком — я до сих пор не могу прийти в себя. Круг товарищей — страх как не достает — 10 лет, бесследно, не могут пройти. А играть вечно первую роль и тут еще представительную — все это так противно моему характеру — моей природе, что я из кожи ползу от отчаяния, и чем дальше будет — тем, вероятно, хуже. Конечно, не дело меня пугает, дело меня очень интересует, и, наконец, доверие Папа ко мне — меня глубоко трогает — но тяжело ужасно! Приходится нам начинать новую жизнь, при новой, незнакомой обстановке с совсем уже не знакомыми людьми. Но жребий брошен и нужно жить и работать. Но теперь я в очень скверном настроении, и мой полк[554]мне не достает более, чем я могу тебе это выразить.
 
По моему усиленному настоянию полк получил Костя — и вообрази себе, что теперь у меня даже зародилось нехорошее чувство к Косте из-за этого самого — но это между нами. Признаюсь тебе, что уезжая из Питера, я просто плакал — так-таки плакал как ребенок. Ну, довольно об этом.
Чудный был день — Вербная суббота — день миропомазания жены; тебя, дорогой Ники, ужасно мне не доставало — было так трогательно, так хорошо, а на Страстной мы вместе приобщались! С est tout dire (этим все сказано. — фр.).
8-го июля будет 25 лет годовщины командования Папа нашим полком; я с любовью уже год приготовлялся к этому дню — не[555] я буду перед полком!!!! Папа мне говорит, что вызовет полк в Петергоф к этому дню — чудная мысль.
Мы с женой объезжаем теперь все уезды Московской губ<ернии> — везде удивительно радушно и трогательно нас встречают. Думаем только в середине июня быть в Ильинском. До свидания, друг мой, храни тебя Господь, обнимаю от всего сердца.
Твой Сергей.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1340. Л. 69–72об.)
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — цесаревичу Николаю Александровичу
31 мая. Москва
Мой дорогой Ники,
Слава Богу, с тобой все в порядке, и ты уже на пути к дому. С каким нетерпением мы ждем тебя — только и думаем, что о тебе. Ты можешь легко вообразить, какие ужасные мгновения мы все пережили, узнав о жутком происшествии с тобой в Японии.
Бедная Pelly (Аликс. — Сост.) была вне себя от страха. Я несколько раз телеграфировала отцу, поскольку невозможно было послать ей подробности о тебе, назвав тебя вымышленным именем. Я буду писать больше о ней, о наших новостях тебе напишет Сергей.
Мой дорогой, тебе придется бороться, но не за любовь, а за то, чтобы она обрела мужество и убежденность. Мой переход в другую веру — хотя вся семья была снисходительна ко мне — все же очень расстроил Папа, и был плохо принят в стране[556]. К счастью, бабушка и вся английская родня восприняли это совершенно иначе — они считают вполне естественным, чтобы жена и муж принадлежали к одной вере.
Бабушка однажды спросила меня в письме, не содействую ли я случайно некоему браку, и что против этого <брака> она имеет то, что нехорошо двум сестрам жить в одной стране. Но если мы <с Алико будем здесь вместе — совсем иное дело. Вам всем хорошо известно, что если у меня и есть недостатки, то честолюбие, конечно, не из их числа, — напротив, я ни за что не стану выдвигать себя на первый план. Даже при всем желании я не смогла бы этого сделать — настолько это против моей природы.
Я выпишу для тебя некоторые места из писем Pelly. Так ты лучше поймешь ее настроение. Она просила меня написать тебе раньше, в самом начале твоей поездки, но тогда у меня не хватило смелости, сейчас же считаю это своим долгом, поскольку после твоего возвращения, у нас, возможно, не будет времени на долгие беседы.
«Меня ужасно напугали известия о Pelly (Ники. — Сост.), но твоя вторая телеграмма успокоила меня. Какие у тебя новости сейчас? Прошу тебя, сообщи, как только что-то узнаешь, она[557] навсегда мой дорогой друг, ты знаешь, поэтому я так беспокоюсь. И она там тоже одна, так одинока в свой день рождения. Мои мысли будут с ней. Как должно быть, перепуганы бедные родители — ужасно грустно».
«Не могу не написать тебе хоть несколько строк, ведь сегодня день рождения Pelly. Не странно ли, что Ирен отдала мне мой подарок ко дню рождения только сегодня утром, как раз 18-го[558]! Надеюсь, у тебя хорошие новости от нее».