Над пропастью юности (СИ)

Казалось, ноги Фреи передвигались сами по себе, путаясь между собой и спотыкаясь о воздух. Она крепко прижалась к Джеймсу, будто боялась его отпустить, что в действительности было для неё несколько опасно. По дороге в комнату Фрея глупо хихикала в ответ собственным мыслям, что оставались в голове и не могли быть обращены в полносмысловые слова. Джеймс выпил порядком больше, но, очевидно, чувствовал себя намного лучше, из-за чего происходящее по большей части смешило его.
— Побудь немного со мной, — жалостливо попросила Фрея, когда он открыл перед ней двери в её же комнату. — Останься здесь, — она неуверенно поджала губы, глядя на него исподлобья.
Джеймс ничего не ответил. Первым вошел в комнату девушки, когда та следом за ним закрыла двери и включила свет. Он никогда не представлял её комнату, и впрочем она ничем не была примечательна. Небольшой резьблянный столик у большого панорамного окна, а рядом с ним мольберт с пустым холстом. В углу покоились беспорядно сложенные картины, накрытые чем-то вроде старой простыни, на которой были заметны следы краски и из-под которой выглядывали сложные сплетения цветов. Небольшой комод с рядом маленьких выдвижных ящичков, где, скорее всего, могли храниться инструменты для рисования, покуда с другой стороны Джеймс заметил старый платяной шкаф, из приоткрытой дверцы которого выглядывали некоторые вещи. Большое зеркало, отделанное вычурной позолоченной рамой, рядом с которым стоял маленький столик с низким стулом без спинки. И посреди комнаты возвышалась большая кровать с шифоновым балдахином, куда Фрея сходу упала.
Мягкого голубого оттенка стены пустовали. Никаких фотографий или изображений, даже собственных картин. Его комната была также пуста, хоть и более беспорядочна, по крайней мере, до тех пор, пока на её пороге не появлялась Дебби. Джеймс почти был уверен, что увидит прикрепленный к зеркалу снимок матери, но вместо него там было лишь их общее фото, сделанное на день рождение Спенсера. Он даже невольно улыбнулся, совершенно забыв о том, как Дункан поймал их тогда. Помимого того взгляд Джеймса упал на карманный альбом Фреи, в который он хотел заглянуть ещё с первого дня, как заметил его в её руках. Он лежал на столике, как выброшенная на сушу рыба.
— Должно быть, здесь есть много интересного, — парень усмехнулся, подняв в воздухе альбом. Тот оказался достаточно легким на вес, будто в нем не хватало большей половины страниц, что было несколько странно. Джеймс удобно устроился на мягком стуле. Фрея только и успела сорваться с места и оказаться за доли секунды рядом, когда он успел открыть первую страницу.
Это было его лицо. Начерканный наспех карандашом портрет, в котором были четко узнаваемые черты. Родинка на щеке, ямка на подбородке, губы изогнуты в самоуверенной ухмылке, рука поправляет волосы. Джеймс успел перевернуть страницу, чтобы заметить ещё одно своё изображение, когда Фрея грубо вырвала блокнот из его рук и спрятала за спину.
— Похоже, мне стоило опасаться преследований не Рейчел, а тебя, — он усмехнулся. Потянулся вперед, чтобы вернуть альбом и продолжить его рассматривать, но вместо этого притянул Фрею ближе к себе. Её пальцы цепко ухватились за вещь, а он крепко ухватился за неё, усадив себе на колени. — Мне было интересно, что у тебя в голове, а там оказался лишь я.
— Тебе должно быть это немало льстит, — Фрея иронично улыбнулась, бросив дурацкий альбом на пол. Джеймс в шутку зашипел, будто от боли, словно она с силой отбросила его самого. — Должна признать, тебя действительно было много в моей голове с первого дня, как я оказалась в Оксфорде. Как будто ты не знал об этом, — она легко провела пальцами по изгибу его носа, пока не прикоснулась мягкими подушечками к губам. — Ты и сейчас занимаешь всю мою голову.
Фрея потянулась вперед и поцеловала его. Сперва прикосновение её губ было невесомым, будто она была отчаявшимся призраком, соскучившимся по чему-то живому и теплому. Это он углубил поцелуй, настойчиво и грубо ответил, прижав девушку ближе к себе. Она чуть дрогнула, словно от испуга, а затем улыбнулась ему в губы, обхватив лицо нежными ладонями. Джеймс почувствовал, как Фрея втянула живот с первым ощущением тяжести, когда ощутила его растущее вожделение. Он первым отстранился, опустил голову вниз, переводя дыхание, когда её ладони продолжали сжимать его лицо. Фрея прикоснулась лбом ко лбу Джеймса, но не думала испуганно подниматься с места, как делала обычно.
 
— Это так глупо, но ты будто под моей кожей, — рвано прошептала, пытаясь заглянуть ему в глаза. — И я не хочу чувствовать это, верить в это и жить с этим, потому что боюсь, как однажды всё превратиться в иллюзию. И я убеждаю себя, что всё ненастоящее, временное, но не могу выиграть в споре с собой, покуда ты настоящий, а короткое мгновение, проведенное с тобой, обращено в вечность. Я уже не могу найти выхода из лабиринта доводов рассудка и отчаянного рвения души, — проговорила на выдохе.
Не будь она пьяна, вряд ли осмелилась бы признаться Джеймсу в подобном. Её привязанность к нему не была таким уж большим секретом, покуда их отношения стремительно развивались, но всё это заставляло её чувствовать себя унижено и глупо. Она не хотела обращать чувства слова, потому что обращенные в звуки они теряли смысл, но теперь хаотичный поток мыслей не мог удержаться в алкогольном головокружении. Фрея освобождала голову, испытывая немалое облегчение по мере того, как говорила, но и оно должно было стать временным, пока рассудок не очиститься от хмельного удара.
Джеймс же напротив будто проглотил язык. Он не был достаточно пьян, чтобы много говорить, развязывая тугой узел запутанных между собой чувств и мыслей. Он просто смотрел на девушку, лицо которой вдруг просияло после сказанного, когда его приняло озадаченное выражение. Фрея умолкла, и они остались сидеть в тишине равномерного дыхания. Снизу было слышно эхо приглушенного смеха Алиссы и Дункана и биение часов.
Она придвинулась ещё ближе. Руки медленно опустились вниз и легли на вздымающуюся с каждым вдохом грудь парня. Фрея не требовала ответа, которого он и не мог ей предложить.
— Тебя так много, но я хочу тебя ещё больше, — прошептала так тихо, что выдыхаемый воздух даже не коснулся его лица. Джеймс нахмурился, поймав на лице Фреи улыбку. — Давай сделаем это, — она медленно опустила его руки на свои бедра, после чего начала неуклюже расстегивать пуговицы на рубашке.
— Я не уверен, что это хорошая идея, — Джеймс оставил её, перехватив обе ладони. — Ты прилично выпила и…
— Разве ты не хочешь этого? — щеки девушки загорелись. Она смотрела на него недоумевающе, но вместе с тем взволновано. Сердце с силой ударялось о грудную клетку, на время Фрея будто забыла, как дышать. Внизу живота завязался тугой узел, что пульсировал, посылая по всему телу электрические заряды. Её тело отзывалось на позывы тела Джеймса, и она не хотела более тому сопротивляться.
— Конечно, хочу, но… — Джеймс не успел договорить, когда Фрея заткула его грубым поцелуем. Он не заметил, как её пальцы тем временем продолжали растегивать пуговицы на рубашке, что давалось с неким трудом покуда она делала это вслепую. Она оторвалась от него, только чтобы опустить глаза вниз. Между их губами осталась натягнута тонкая невидимая нить, что порвалась, стоило Джеймсу снова заговорить. — Ты уверена? — он обхватил её лицо руками и заставил посмотреть в глаза.
— Только если ты будешь предельно аккуратным. Я боюсь боли, но остальное… — Джеймс поцеловал Фрею, перехватив её и без того сбившееся дыхание.
 
Он переплел их пальцы вместе, заводя руки девушки за спину, прежде чем с большей ловкостью принялся расстёгивать пуговицы на её кардигане. Фрея блаженно закрыла глаза, подняв голову вверх, когда губы Джеймса сперва коснулись линии её челюсти, а затем шеи, покрывшуюся вмиг мурашками. Она двинула плечами, сбрасывая теплый кардиган, когда парень продолжил расстёгивать платье, легкая ткань которого облегала все изгибы её тела.
Когда со всеми пуговицами было покончено, Фрея поднялась, чтобы сбросить платье, переступить через него, бегло стянув с угловатых коленей колготы и двинуться в сторону кровати, ведя за собой Джеймса. Она по-прежнему нервничала. Подушечки пальцев кололи невидимые иголки, рассыпанные под кожей. С каждым прикосновением они были всё более ощутимы. Руки Фреи слегка дрожали, когда она расстегивала брюки Джеймса. Он продолжал покрывать поцелуями острые ключицы, медленно спускаясь к поднятой небольшой груди, всё ещё скованной нижним бельем.