Будь моей ошибкой (СИ)

— Оклемался, значит, гад, — процедила она, сузив зрачки.
Ее нижняя губа тряслась от гнева, я только глазами хлопал, не понимая, какого лешего ее так «колбасит» с утра. Вот уж ведьма-то!
— И тебе доброе утро, Тома, — лениво зевнув, пробурчал в ответ. — Зачем явилась, убедиться, что я жив, так посмотрела, можешь и домой возвращаться.
— Ну ты и скотина, Кузьмин. Бабки гони, ирод проклятый! — завопила Тамарка, грозя перебудить половину района.
— Бабу свою успокой, — шикнул я злобно, грозно глянув в сторону ее благоверного.
Только истерик бывшей жены мне не хватало, да век бы ее не видел. Сына отдала мне, надобности нам пересекаться вообще не было теперь, но Томка угомониться никак не могла. Ей просто спокойно не жилось, если она знала, что мне хорошо. Прям тумблер у нее срабатывал, стоило мне хоть немного начать барахтаться в жизни, стараясь не пойти на дно камнем.
— Томочка, будь потише, — проблеял ее муженек, тряхнув козлиной бородкой.
Мне смеяться захотелось, наверное, я б так и сделал, если бы все происходило не у меня в коридоре, где за стеной мирно спала любимая женщина.
Стоило лишь подумать о ней, как дверь скрипнула. Я протяжно выдохнул. Одновременно хотелось гордиться, что рядом со мной именно Оля, а с другой… Зная Тому, можно было предположить, что она тут же разнесет по округе новости. И ведь рот ей не заткнешь ничем. Нет у нее понятия — честь, уважение. Только удивляться оставалось, как я мог жить с таким человеком. Хотя стоило ей сказать все-таки «спасибо» за сына. Тимка — лучшее, что случилось со мной в браке с Тамаркой.
— Ну ни хрена себе, — округлила глаза Томка, я обернулся и не смог сдержать улыбку.
В дверном проеме, в халатике, что прикрывал хрупкое тело, стояла Оля. Сонная, немного всклокоченная, она непонимающе переводила взгляд с меня на Томку, а потом уже на ее хлюпика. Тот плечи даже расправил, павлин недоделанный, захотелось ему поддать, чтобы не таращился наглым образом на мою женщину.
— Вот кого ты трахаешь, оказывается, — протянула бывшая.
— Рот закрыла, — гаркнул я, Оля вздрогнула, а я взял ее за руку, показывая, что никому не позволю распускать языки.
— Ой, да пошел ты, упырь. Как был ноль без палочки, так и остался никем. И чего только…Ольга Петровна, чем он вас взял, а?! Явно не красотой, — усмехнулась Тамарка, — шантажировал, да? Иначе мне не понять, как вы оказались с ним в постели. Он же, он же… — скривилась бывшая супруга, словно ей за пазуху жабу засунули.
Я сжал челюсть, стараясь контролировать ярость, что бушевала внутри. Оля была моим буфером, наверное, не будь ее — спустил бы Томку с лестницы. Да, может быть грубо, конечно, только цель ее визита мне так и осталась не ясна.
Томка выскочила наружу, как ужаленная, бурча проклятия на ходу. Ее муженек пожал плечами только, пробубнив:
— Нервничает Томочка, Задержка у нее, а денег кот наплакал.
— Ты мне что предлагаешь скинуться вам на презервативы? — наклонившись к нему, прорычал я, испепеляя того взглядом.
Он поежился, попятившись спиной к двери. Мне его на мгновение даже жаль стало, а потом я пришел к выводу, что они с Томкой стоили друг друга. Да и плевать мне собственно на них. Я вообще собирался лишать ее материнских прав, обеспечив себе единоличную опеку над сыном. Ему было со мной хорошо, спокойно, может я не очень умел выражать свои отцовские чувства, но сына любил. А теперь у нас еще и Оля появилась. Мне казалось, что она не будет против, если все сложится так, как я задумал.
Закрыв дверь, я прижался к ней спиной, мазнув взглядом по своему отражению в зеркале. На мгновение, на долю секунды вдруг стало страшно. Все показалось таким зыбким, что захотелось собрать вещи и увезти своих любимых людей подальше. Спрятать их и глаз не спускать, боясь вздохнуть. Наверное, каждого порой посещают подобные мысли. И мне было страшно, что, проснувшись однажды утром, я вновь окажусь в пустой квартире, где даже не будет намека на присутствие родного человека.
Оля приблизилась ко мне. Провела кончиками пальцев по груди, едва царапнув кожу ногтями, а я воздух втянул носом, словно только-только вынырнул. Даже уши на миг заложило, кровь бурлила, стучала в висках, и, уткнувшись в ее макушку, я вновь произнес уже так, чтобы она меня услышала.
 
— Оля, я тебя очень люблю.
Она замерла в моих руках, будто растворилась на секунду, а я дышать перестал, испугавшись. Подумал даже ненароком, что полнейший кретин. Она же только от мужа-тирана ушла, а тут я со своей любовью, может, ей это и не надо вовсе. Но сердце вторило иное, оно верило во взаимность, пусть и не сразу, но когда-нибудь я заслужу шанс тоже стать для нее самым важным человеком на свете.
— Артем, — коснулась Ольга губами моего плеча, — я… — запнулась она, а на ресницах повисли хрустальные слезы, так похожие на прозрачные бусины. — Мне кажется, я тоже тебя люблю.
Внутри все свернулось узлом, искры полетели в стороны от напряжения.
Пытался выдохнуть и не мог, словно глотку сдавили. Руки затряслись, голос пропал, я только прижался к ее губам своими, заменяя слова поцелуем. Уверен был, что так смогу передать всю гамму чувств, что были внутри меня.
Тамарка, конечно, зараза. Это же надо было прийти и устроить скандал. Ну, что за женщина, никогда не могла жить спокойно, постоянно ей требовались эмоции, не могла без них, не человек, а вампир энергетический. И я благодарен был Богу, что он развел нас по разным сторонам. Кто знает, где был я бы сейчас, оставшись тогда с ней. Наверное, бегал, умолял вернуться, унижался бы. Тьфу, аж противно теперь было. Словно на все со стороны взглянул. Кишки скрутило лишь от мысли, что однажды связался с ней, целовал, ложился в постель, хотя… Я тоже не ангел, и грехов за душой полно, только казалось, что человеком остался все равно. Несмотря на трудности не разучился уважать окружающих, не перестал сочувствовать и не стал нахлебником. Вот и в это утро сел за кухонный стол, развернул газету и принялся штудировать вакансии. Хотелось направить энергию в мирное русло, просто теперь лежать на диване, уповая на манну с неба, было б глупо с моей стороны. Ребенок рос, рядом была Ольга, и я не мог себе позволить такую роскошь, как безделье. Хотелось приносить домой средства, планировать бюджет, дарить подарки.
— Что ты делаешь? — подойдя сзади, склонилась Ольга, заглядывая через плечо.
Я поднял голову, подставив щеку под поцелуй, и честно признался, что решил жизнь планировать, пора выбираться из ямы.
— Оль, ну так на шее у тебя я сидеть не могу. Надо думать, работу искать, может, сгожусь на что. Руки целы, зрение вроде не подводит пока, вот почему бы в инженеры не податься?!
— А если тренерской деятельностью заняться?
Я брови изогнул, почесав макушку. Тренером быть?! Хм, да кто ж меня возьмет-то такого?! Оля, видимо, поймала ход моих мыслей и только головой покачала, давая понять, что я выбрал неверное направление.
— Теорию никто не отменял, Артем. Ты знаешь тонкости, работал ведь инструктором, так почему бы и не попробовать. Зима на носу, сейчас начнут базы отдыха предлагать услуги, ты вполне можешь работать с теми же детьми, у тебя имеется ведь допуск?!
— Да, надо порыться в документах, у меня и сертификаты имеются. Пожалуй, с детьми даже лучше, уж правильно их поставить на доску или лыжи я даже с закрытыми глазами смогу.
— Вот, — щелкнула она меня по носу, подмигнув. — Я в тебя, кажется, верю больше, чем ты сам.
— Знаешь, и это чертовски приятно. Особенно после сегодняшнего концерта в исполнении Тамары.
— Артем, ты ей должен? Алименты? — вздохнув, произнесла Оля, упершись взглядом в поверхность кухонного стола.
Похоже, неудобно ей было интересоваться этим вопросом, не в своей тарелке Оля ощущала себя, но я только губы растянул в улыбке. Скрывать-то мне нечего было, в чем моя любимая могла убедиться через несколько минут.
— Оль, бывшая моя убеждена, что я — негодяй, который продал имущество, а с ней не поделился. Только гараж-то мне от отца достался, я его и пустил с молотка, как только стал инвалидом. Сначала не мог приспособиться, денег не хватало, то лекарства, то обследования. Пока дождешься бесплатных мест, уже умереть десять раз можно. Я и подумал, подумал и продал его. Мы с Томкой, кстати, тогда не жили. Вот половину потратил на памятник отцу с матерью, чего они у меня на погосте с крестами-то покосившимися. Отложил себе на протез, — вздохнул я, почувствовав, как сердце ныть начало. Горько стало, что мама Тимку не застала, так мечтала ведь внуков понянчить. — Ну и Томке тогда немного дал, чтобы Тимохе не отказывала ни в чем, а то он, как сирота при живых-то родителях.