Дьявольские шутки

Но Лерт видел, как напряженно рассмеялась Ханна, как побледнело ее лицо и как тряслись руки, когда она пересчитывала карты и, не найдя лишних, сложила их вновь вместе. Неумолимое ощущение нечистой силы снова вернулось, и меньше всего он желал навредить ей — вдруг и вправду он проклял ее, лишь заговорив. Капитан тянул карты по новой.
Первым выпал Дьявол. Эйлерт помедлил, прежде чем тянуть новую, глянул мельком на Ханну. Та как-то дергано ему улыбнулась, кивнула, старательно делая вид, что все хорошо, и заметно расслабилась, когда следующими выпали карты с Судом и Справедливостью. На секунду ему показалось, как красноватый нарисованный Дьявол ему подмигнул, однако Эйлерт списал все на усталость и легкую нервозность.
— Суд и Справедливость, — ведьма, казалось, намеренно игнорировала злосчастную карту, начиная трактовать его будущее с других. — Означают необратимое решение. Ты получишь тот приговор, который вынесет тебе судьба, не больше не меньше, заслуженно по деяниям. Капитан, возможно, вас ожидает слава, ведь вы знамениты в пиратских кругах. Вот только какая слава, карты не говорят. Судьба — и есть твой высший Суд. Поступай мудро, капитан Эйлерт Лир.
— Следующее — Дьявол и Суд, — Ханна вздрогнула, произнося слово «дьявол». — Ты боишься посмотреть правде в глаза, хотя уже знаешь, что назад пути нет. Ты не хочешь обратить время вспять, но при этом ещё не готов принять истину. И за это ты заплатишь слишком высокую цену.
— И последнее — Дьявол и Справедливость, — Ханна глубоко вдохнула и выдохнула: опять этот чёртов дьявол, что же не так с этим капитаном? — Ты раздражен и испытываешь чувство тревоги из-за того, что не можешь решить… — она запнулась, подбирая нужные слова. — Есть одна неразрешимая для тебя вещь, камнем тянущая тебя на дно. В конце концов, это приведет к несправедливости, призраком стоящей за твоей спиной. Не самое лучшее, сочетание, капитан. Надо же, совсем недавно выпадал такой же расклад одному человеку, и он умер.
Ведьма осеклась сразу же, как произнесла последние слова. Эйлерт резко поднял на нее взгляд, враз побледнев и ослабев. В горле пересохло и сдавило, он не мог даже рассмеяться. Весь мир вокруг него стал чувствоваться враждебным, сулящим только опасность — и ничего более. В голове крутились одни слова: «он умер». Руки дрожали, даже сжавшись в кулаки. Все люди смертны, но забывают об этом до тех пор, пока им вновь не напомнят. Стул с громким скрипом отодвинулся прочь, Лерт вмиг пересек всю комнату и исчез за серебряным пологом, оставив на столе только десять золотых, прямо рядом с пустой руной Одина.
— Карты не дают точного предопределения судьбы! — кричала выбежавшая Ханна вдогонку, срывая голос. — Капитан! Ты всегда можешь изменить то, что тебе предсказали карты! Но, капитан, будь осторожен… Не делай поспешных решений. И прими истину.
Позже, когда Эйлерт не смог найти покоя ни в каюте, ни на палубе корабля, он без цели слонялся по порту, рассматривая легкие суденышки для быстрой переплавки с одного архипелага на другой, наблюдая за сбродом. Постепенно всепоглощающий страх исчез, на его место пришло полное безразличие. Кто знал, насколько правдива была ведьма. Кто знал, насколько скоро ему придет конец. Да и какая разница — в море нет долгожителей.
К чёрту всё.
Послышались глухие шаги. Эйлерт не удивился бы, даже если холод свинца внезапно уперся бы ему между лопаток. Однако это был всего лишь тот самый мальчик, Исаак. Он казался сконфуженным и смущенным, но ободрять его у Лерта не было никакого желания. Они долго стояли и молчали, пока наконец Исаак не протянул ему сложенный вчетверо листок.
— Это лучший корабел. Он живет вон там, недалеко отсюда, — Исаак указал куда-то в сторону и махнул рукой. Значит, корабел жил на этом острове. Им сказочно повезло. — И ещё пятеро, тоже очень хороших, на всякий случай, если…
Он кивнул, так и не дослушав до конца ребенка, медленно побрел обратно до «Пандоры», молча поднялся по трапу, не реагируя на вопросы Олдена и Грэма, и сообщил, что нашел ещё одного корабела, который должен согласиться. На листке одно имя было подчеркнуто двумя линиями: мастер Монро.
 
ГЛАВА 9
«ЯЗЫК ЦВЕТОВ»
Его помощь капитану Эйлерту Лиру перерастала все мыслимые и немыслимые границы. Рагиро знал это, однако не прекращал попыток сделать жизнь потерянного и найденного друга проще. Он старался быть осторожнее, хотя прекрасно понимал, что Морской Дьявол обязательно обо всем узнает. Не приближаться чересчур близко было не трудно — один корабль без парусов вдалеке, окруженный сизым туманом, вселял страх в возможных врагов «Пандоры», заставляя терять голову и попадаться в совершенно простые тактические ловушки будь то умелые руки бомбардира или коварные подводные рифы.
Пиратский фрегат вызывал у Рагиро щемящее чувство тоски — точная копия того самого корабля, увиденного им, человеком, в последний раз. Теперь разваленный, раскуроченный, как гниющая воспаленная рана, он еле-еле преследовал свою призрачную цель, и Рагиро просто не мог не помочь, приближаясь к запретной черте все ближе и ближе. Капитан «Пандоры» переставал его бояться, даже экипаж свыкся с мыслью о своем хоть и пугающем, но постоянном и в некоторой степени верном спутнике.
Туман не был подвластен Рагиро. Чёрный смог растворялся перед живым существом, превращая остальное пространство в сплошное тёмное марево. Корабль шел словно сквозь дым от пожара, только вода отливала ртутным свинцом и не горела. Рагиро не смотрел по сторонам, уже привыкший к мрачному юмору этих дьявольских мест: будешь слишком долго всматриваться в туман и увидишь тех, кто тебе дорог — кричащих от ужаса, извивающихся от невыносимой боли.
Вместо этого он невозмутимо рассматривал связанных людей, которых удерживали на коленях члены его команды. Лица искажались ужасом, рты были заткнуты — тысячи и тысячи раз слышал Рагиро разный бред: «я дам тебе все, что пожелаешь». Ему это до смерти надоело.
Тем более, что отныне никто не сможет дать желанное. Никто не в силах, разве что Бермуда. Но разве стал бы Морской Дьявол идти на поводу у того, кто сам когда-то отдал душу во власть тумана? Рагиро отогнал непрошенные мысли.
Он поочередно посмотрел на каждого из своей немногочисленной команды: странные, взбалмошные, каждый со своими причудами, они были до одури верные, но знали, что могли дорого заплатить за эту верность, и поэтому никогда никому не давали ни малейшего повода подумать о том, что готовы последовать за своим капитаном, куда угодно. Каждый из них был по-своему прекрасен и по-своему страшен. Конечно, не настолько страшен, как Бермуда.
Взаимопонимание между экипажем и капитаном было на высшем уровне. Они будто читали мысли друг друга, наверное, по этой причине никогда не разговаривали о происходящем — не для лишних ушей были все эти беседы о восставшем прошлом. Рагиро, в отличие от бездушных Маледиктов, чувствовал по взглядам, по мимике своих преданных соратников, насколько им не нравилась вся затея с капитаном Лиром.
Никто не хотел делать что-то во вред собственному капитану.
Рагиро оберегал «Пандору», и под этим покровительством она кое-как добралась до очередного архипелага. В этот же вечер на мачту «Гекаты», корабля Рагиро, сел чёрный как смоль, огромный ворон. Вороны — умные птицы, умеющие говорить. И голоса их удивительно похожи на человеческие.
— Острова ждут тебя, — донесся вороний баритон сверху; последнее слово умерло в хлопанье крыльев.
Рагиро поймал проницательный взгляд Летиции, которая, если бы имела право на такие открытые жесты, точно сказала бы холодным, уверенным голосом «Будьте осторожны, капитан». Но все, что она сделала, — это коротко поджала губы, покачала головой и отвернулась.
На горизонте за доли секунды обрисовался устремившийся копьями в небо темный камень гор, сверкая в лучах затуманенного солнца голыми крутыми склонами. Корабль, словно послушный зверь, с мягким толчком сам устремился в сторону бухты. Рулевой меланхолично рассматривал тени кружащих над ними чаек и изредка поглядывал на тонкие длинные ноги одной из девушек в его команде, так и не притронувшись к штурвалу. Девушка с темно-рыжими волосами носила короткое оборванное платье и не пыталась прикрыть оголенные части тела привычным черным плащом, совершенно этого не стесняясь.