Дьявол в ее постели

Как объяснить такой жест? Она привыкла думать, что страсть и забота вместе не живут, и каждый встречный мужчина лишь подтверждал это убеждение. Но сейчас… но это…
Что-то невероятное.
Теплыми, шелковистыми прикосновениями его язык исследовал каждый уголок ее рта. Дрейк целовал ее так, словно им уже случалось делить и эту, и куда более интимные ласки. Целовал как любовник, как человек, который уже называл ее своей – и обещает сделать это снова.
Франческа поняла вдруг: она совсем не знает, что делать. Прежде всегда она контролировала поцелуй. Ловко следила за тем, чтобы не допустить нежеланный язык слишком глубоко, а нежеланные руки держать подальше от груди.
Но в его движениях не было ни суетливости, ни спешки. Дыхание опьяняло сладостью, и горячил кровь мужской запах, смешиваясь с запахом цветов.
Вот он повернул голову, уколов ей щеку щетиной, изменил положение губ – и из груди Франчески вырвался тихий бессильный стон. Он вылетел, как вздох, Дрейк вдохнул его и ответил собственным хриплым стоном.
Стоном, что эхом отдался во всех уголках ее тела, отозвался в самых потайных местечках, жаждущих принять его в себя.
Нет, здесь Франческа ничего не могла контролировать! Здесь командовал он. Властно вливал свое желание ей в уста, в чресла, во все тело.
Сила ощущений стала почти невыносима, и Франческа хотела отвернуться – но он скользнул ладонью вверх, нежно взял за подбородок и продолжал целовать ее губы, затуманивая волю, рассудок, все связные мысли в голове.
Да этот человек – настоящий хищник! В мгновение ока опустошил ее сознание и заменил одним-единственным – безоглядным желанием. Она хочет большего. Больше его… больше этого… больше их обоих!
Что это, она сходит с ума?! Или оба они лишились рассудка?
Томно-соблазнительный поцелуй превратился в дикий, варварский. Его руки блуждали по всему ее телу: шее, плечам, ключицам – и оставляли за собой огненные следы. Вот обе ладони легли на грудь, но Франческа этого почти не заметила, захваченная неустанным и жарким вторжением его языка в глубины рта.
И все же прикосновение к груди ее отрезвило. Она вдруг вспомнила, что вместо бального зала почему-то оказалась в саду. Что целуется совсем не с тем, кого собиралась соблазнять. Что он уже оторвался от ее губ и покрывает влажными поцелуями шею, а она бесстыдно обвила его бедро ногой и почему-то не может остановиться!
– Скажите, как вас зовут! – хрипло прошептал он, склоняя голову, чтобы попробовать на вкус бьющуюся на шее жилку.
– Ф-Франческа Кавендиш. – Господи, она и имя свое едва не забыла от прикосновений этих жарких губ!
– Нет, миледи, – пробормотал он. – Скажите, кто вы на самом деле!
 
Глава 7
 
Сердце Франчески, разгоряченное ласками и поцелуями, обернулось ледяным камнем и рухнуло куда-то в желудок.
– Для этого вы привели меня сюда? – воскликнула она, готовая его оттолкнуть. Скоро. Сразу, как только снова ощутит в своем теле силу и сможет нормально дышать.
– Ходят слухи, что вы самозванка, – прошептал он ей на ухо. – Я слышал об этом в некоторых темных углах.
– Не сомневаюсь, сэр, что вы много времени проводите в темных углах, но с какой стати вы верите всему, что там болтают?
– Потому, что я ее знал, – ответил он все так же, полушепотом, нежно обводя большим пальцем очертания ее подбородка, словно не обвинял, а признавался в любви. – Давным-давно, еще в детстве, у меня был случай познакомиться с леди Франческой. Она была нежной и кроткой, а вы…
Тут он поразил ее, прижавшись губами к подбородку, который только что ласкал – и поцелуй поглотил его последние слова.
– А я ни то, ни другое? – закончила она так сухо, как только могла, учитывая, что он продолжал умело ласкать ее губами и языком.
Такие разговоры были ей не впервой. Обычно Франческа без труда доказывала, что она графиня: все при ней – образование, воспитание, манеры, наконец, непоколебимая самоуверенность, свойственная знатным.
Или сумасшедшим.
И все же те, кто был знаком с маленькой Франческой, неизбежно задавали ей этот вопрос.
 
Как нежная, милая, добросердечная малышка выросла… хм… словом, выросла такой? Прямолинейной почти до бесстыдства. Резкой, независимой, обо всем имеющей свое мнение и не стесняющейся его выражать. Хуже того, незамужней!
Хотя, пожалуй, в глазах общества это уже не самый страшный ее грех. Теперь к списку прегрешений добавилось распутство.
И в самом деле: кто, как не распутная женщина, станет терпеть, что ее допрашивают, прижав к стене, да еще и… этим наслаждаться?
– У нее была родинка над губой, – пробормотал Дрейк. – Вот здесь. – И губы его скользнули по уголку ее рта, заставив затрепетать.
– Выцвела, – прошептала Франческа, поворачивая голову навстречу его поцелую.
Он отстранился, но совсем чуть-чуть. Так, что лицо оставалось не в фокусе – можно было разглядеть лишь какую-то одну черту. Разумеется, Франческа взглянула ему в глаза. Говорят, они – зеркало души! Но в этом случае «зеркала» оставались непроницаемы и молчаливы, даже непонятно, какого они цвета.
– По моему опыту, такие пятнышки и отметины с возрастом становятся заметнее, а не изглаживаются, – настаивал он.
– Не помню, чтобы мы с вами были знакомы. – Она положила обе ладони ему на грудь, но отталкивать не стала. Это подождет. – И я не обязана вам доказывать, кто я.
Однако, если она не хочет вызвать подозрений, придется как-то его убедить.
– Доказать очень легко, – ответил он.
– Как же?
Он скользнул ладонями по ее плечам, провел по ребрам. Обхватил за талию. Франческа замерла, как статуя.
– В день нашей встречи Франческа поранилась, – заговорил он, словно припоминая вслух. – Кажется, упала на что-то острое… – И начал неторопливо приподнимать ей юбку. Подол скользнул по лодыжке, затем по голени. – Нет: порезала бедро кухонным ножом. Рана была глубокая, пришлось зашивать. Помню, бедняжка ревела так, что во всем восточном крыле было слышно!
Его слова пробудили воспоминания из далекого детства. Франческе было тогда восемь, Пиппе шесть; к графу и графине приехали какие-то важные гости, и девочки воспользовались занятостью взрослых, чтобы пробраться на кухню за сладостями. Что были за гости? Из Шотландии? С детьми? Этого она вспомнить не могла.
Подол скользнул по колену, и это вернуло ее в реальность. Выходит, кое-что она упустила! Шрам Франчески. У нее на теле этого шрама нет.
– Мне говорили, – продолжал он, – что кухарка у Мон-Клэров была разиней…
В этот миг Франческа вскинула колено, целясь в уязвимую плоть между ног.
Никогда еще она не встречала мужчину, способного предвидеть и парировать ее стремительные удары – до сего дня. Лорд Дрейк успел увернуться. Удар, нанесенный со всей силы, пришелся по внутренней стороне бедра – и он лишь слегка поморщился.
Похоже, этот человек, кто бы он ни был, привык иметь дело с болью.
Франческа не дала ему времени ответить: за первым ударом последовал второй, в солнечное сплетение, от которого он должен был согнуться пополам.
Должен был.
Зарычав, маркиз выпустил ее и отшатнулся на пару шагов; но, не считая этого, остался невредимым.
– Миссис Харгрейв была ангелом, слышите, вы, напыщенный индюк! – Франческа сжала кулаки и приняла оборонительную позу, готовая отклонить или принять любой удар.
Если этот человек решит ее поколотить, она пропала. Кулаки у него как молоты; одним ударом он способен перебить ей кости.
– Благодаря этой «разине» я спаслась! – выплюнула она, нашаривая в кармане нож. – Так что не болтайте о ней ерунды, если не хотите остаться без языка!
– Прошу прощения. – Шотландец протянул руку, успокаивая ее, а другой рукой потер ушибленное бедро. – Простите меня. Я забылся.
– Что ж… – Она ожидала чего угодно, только не того, что он начнет извиняться! – Надеюсь, вы запомните это на будущее.
И повернулась, чтобы уйти, но он поймал ее за локоть.