Отдана чудовищу (СИ)

Деревья мелькают передо мной. За моей спиной слышится взрыв. Джипы горят.
Влад отстаёт. В облике волчицы я сильнее, выносливая. Никто меня не догонит, самая верткая в бою, самая зоркая. Настоящая дочь Альфы. Я бегу так быстро, как только могу, чтобы не думать, чтобы не сметь сомневаться. Верить в отца. Чтобы не вернуться назад.
Покидать любимые места, где провела всю свою жизнь — невыносимо тяжело. Словно кусок души вырываешь. Я трясу головой, прогоняя боль. Мы забираемся на самый высокий холм, откуда видны наши дома, чтобы проститься навсегда.
Огненные лучи рассвета лижут покосившиеся крыши домов, ползут дальше. На столбе, по которому Влад залазил на эту масленицу, за коробкой конфет для меня, висит окровавленный отец. Даже через несколько километров вижу, его заплывшее от ударов лицо. Он поднимает голову и смотрит в мою сторону.
— Уходи, — шепчет одними губами.
— Пошли, Олеся, — Влад толкает меня серой мордой в бок.
— Я не могу. Он обещал, что ничего не случится. Только при таком условии я согласилась бежать. А он… Он умрет!
— Он знал, что ничего не получится, но если бы сказал, то ты бы не ушла. Вышла бы за этого качка замуж, и мучилась бы всю жизнь. Идём! Он дал много денег. Мы сможем прожить.
— Он меня обманул!
— Нет! Я не хочу его смерти. Только не папа. Я возвращаюсь.
Обратно я бегу ещё быстрее. Лапы буквально горят, а язык пересох, от того как часто дышу.
— Ну что? — слышу голос Мстислава. Оборачиваюсь в человека, прихватываю черный с капюшоном плащ, надеваю на себя.
— Она не придет. Виталий! Кончай альфу. И жги дома.
— Стойте! Я здесь! — ступаю босыми ногами по мокрой траве, слышу трехэтажный мат Глеба. Похоже он не рад моему возвращению.
Для него женитьба на мне это наказание. Что ж, будущий дорогой муженёк. Жди! Я превращу твою жизнь в ад, так же, как ты превратил мою в пепелище.
Мстислав подходит ко мне, смотрит сверху вниз янтарными глазами с желтыми вкраплениями. От него исходит тяжёлая аура. Он, не касается, но я будто в размере уменьшаюсь. Не могу выдержать. Отворачиваюсь.
— Твое слово ничего не значит, Олеся? Вернулась. Молодец, посмотришь как отец подохнет.
— Пожалуйста. Не нужно! Я прошу. Умоляю! — отца спускают со столба. Один из верзил, хватает его голову. На расстоянии двух метров слышу хруст.
— Нет. Пожалуйста! Остановитесь, — я падаю на колени, не слушая возгласов «Дочка, не унижайся». Вцепляюсь до белых костяшек в штаны Мстислава. Меня трясет от рыданий, а слёзы катяться беспрестанно, перед глазами белое пятно. Наши люди притихли. Никто не рискует противостоять ему и этой шайке отморозков. Помощи ждать не откуда.
Мстислав наклоняется, хватает меня за подбородок.
— Последний шанс, Олеся. Будь послушной, или я вернусь сюда. И не оставлю камня на камне.
— Я буду! Обе-ещаю, — судорожно всхлипываю, чувствую облегчение.
— Собирай вещи. Глеб, — он щелкает пальцами. — Проводи невесту.
Под зорким взглядом Глеба собираю вещи. Сумку с травами, свою одежду-балахоны. Он забирает у меня рюкзак и говорит:
— Зря вернулась. Сама себе подписала приговор.
Я молчу. Сил огрызаться нет, да я и боюсь. Двери черной машины открывает один из бугаев.
— Олеся! — с надрывом кричит отец, шагает ко мне, но дорогу ему преграждают два верзилы.
— Можно попрощаться? — ни на что не рассчитывая, спрашиваю у Мстислава. Он благосклонно кивает. И я бегу к отцу.
— Пап, — вдыхаю такой родной запах, пытаясь запомнить его. Не знаю, сможем ли мы увидиться. Возможно, я в последний раз обнимаю его.
— Фиалка моя. Зачем вернулась, — он гладит меня по спине.
— Леся, — присмиревшая Маша, дёргает меня за рукав и взволнованно кусает губу.
— Возьми меня с собой. Я всегда мечтала жить в цивилизации. Пожалуйста.
— Можно мне забрать с собой подружку?
— Только если прислугой. Согласится она прислуживать тебе?
— Да! — Маша с горячностью отвечает за меня. — Я и вещи собрала, — поправляет рюкзак на плече.
— Хорошо.
Я, вместе с Машей, сажусь на заднее сиденье, Глеб за руль. Повернувшись, провожаю побледневшего отца. Он словно вмиг постарел, выглядит осунувшимся. Провожаю родные места, страшась предстоящей судьбы.
 
— Не расстраивайся, — Маша обнимает меня. — Всё будет хорошо. Это всего лишь свадьба. От этого не умирают.
— Ты думаешь? — Глеб смотрит в зеркало. — Я бы не был на месте Олеси так самоуверен.
— Это твоя будущая жена! Мать твоего ребенка. Научись её уважать.
— Ты это говорила, когда пришла ко мне вечером.
— Зачем ты напросилась к нам в услужении?
— Я не позволю обижать её.
— Не забывайся! — Глеб не повышает голос, но по моей коже бегут мурашки. Я толкаю Машу в бок, призывая не ссориться. Это ничего не даст.
— Ты едешь к нам в дом в качестве прислуги. Ещё раз услышу такой тон, пойдешь пешком в свою глушь.
Моя боевая подруга тут же присмирела, смущённо опустила взгляд.
— Простите, господин Руд. Я поняла вас, — округлившимися глазами смотрю на подругу. Неужели так хочется в город? Она и раньше мне об этом рассказывала, но чтобы она была такой шелковой ради того, чтобы выбраться из «глуши»!
— Маша, ты чего? — шепчу ей на ухо.
— Не дрейф, подруга. Мы ещё покажем этому качку, где раки зимуют!
Мы подъезжаем к огромному особняку. Глеб нажимает на пульте кнопку. Тяжёлые чугунные ворота открываются. Маша смотрит распахнув рот, её глаза довольно поблескивают.
— Какая красота! — она в восхищении обходит фонтан с фигурой волка, из рта которого льется вода. Внутри дома пол покрыт мраморной плиткой, всё сияет чистотой, холодностью.
— Боже, Олеся! Как же тебе повезло. Я так за тебя рада, — Маша приобнимет меня.
Я не разделяю её восторга. Мои мысли занимает тревога об отце. Как он? Все ли с ним хорошо. И что теперь с ним будет? Его унизили перед всей общиной. Надеюсь, его не выгонят. Но закон то жесток к альфе, который проиграл. Большинство оборотней ценят его, признают главным, но всегда найдется тот, кто захочет его свергнуть, занять его место.
Я неуверенно топчусь на месте. Я здесь не к месту. Как резиновые грязные сапоги посреди роскошного убранства. Вычурный дворец станет моим склепом. Стены давят на меня. Я сутулюсь, снимаю запотевшие очки и вытираю о край одежды.
Дышать становится все сложнее. Когда слуга с вежливым равнодушием просит мое «пальто», вконец тушуюсь и неуклюже снимаю, передаю драповую короткую куртку.
Мне неуютно, оттягиваю рукава вязанной кофты, скрывая дрожащие похолодевшие пальцы.
— Константин, — обращается Глеб к выделенному слуге. — Покажи ей, — тыкает в меня пальцем, — хозяйскую комнату на втором этаже. — смотрит мне в глаза, адресуя дальнейшую фразу мне. — Подальше от меня. Надеюсь, наше общение сведётся к минимуму. — мне хочется наорать на него. Открыть Глебу глаза на то, что он далек от моего идеала. Но вместо этого говорю с полным холодом и пренебрежением в голосе.
— Я тоже на это рассчитываю. Хотелось бы пореже видеть твою надменную рожу, — глаза Глеба вспыхнули. Он посмотрел на меня уничтожающе. Я прикусила язык, но было уже поздно. Чувствую на спине озадаченный и удивленный взгляд Маши. Сама не знаю что со мной творится. Потребность язвить и причинить другому боль, появилась вместе с Глебом.
— Пойдёмте, госпожа…
— Измайлова. Олеся, — подсказала я.
Маша шла за мной следом, лучась от торжества.
— А ты куда? — остановил её Глеб. — Твое место во флигеле для прислуги.
Маша понурила голову. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Я никогда не ставила себя выше других, не бравировал положением дочери альфы. А теперь моя подруга будет мне прислуживать.
 
Глеб поднимается следом за мной. Я ощущаю его взгляд у себя на попе. От этого, ноги превращаются в две левые, и я оступаюсь, чуть не падаю. Он ловит меня, схватив за талию.
— Более неуклюжей и нескладной девушки, не встречал за всю свою жизнь, — пробасил он возле моего уха. — За что мне такое наказание? — Я повернулась, оперлась на холодный мрамор перил.