Две столицы (СИ)

— Запутанно немного, Пётр Христианович, нельзя ли на примере показать, — сморщил высокий лоб император. Так-то лысина уже в двадцать с небольшим. Но её парикмахеры пока чубчиком завитым прикрывают. Нужно рассказать, что ли Александру, что лысина показатель высокого тестостерона и ею гордиться надо. Снять комплекс у человека.
— Конечно, Александр Павлович. Допустим, вы написали слово «крокодил». И мне на голову эту бумажку положили. И теперь должны мне её показывать жестами. Или раз нас мало, то может Елизавета Алексеевна это пока показывать, а я должен угадывать. Я ведь не знаю, что написано. Как показать крокодила? И Брехт руками изобразил сжимающиеся или разжимающиеся челюсти аллигатора, потом слёзы ручьями. Как хвост движется.
— А в чём же смысл веселия? — Чуть не хором спросили император с императрицей.
— Нужно не очень простое слово написать и водимый будет ошибаться, а остальные поражаться и веселиться.
— Хм. Ну, давайте попробуем. — Александр взял у Брехта бумажку и карандаш и, прикрываясь, что-то написал на ней. Потом долго переводил взгляд с Витгенштейна на жену и выбрал первого в подопытные. Показал жене бумажку и сунул её в волосы Пётру Христиановичу.
Елизавета наморщила лобик, а потом надула щёчки свои прекрасные и приставила растопыренную ладонь ко лбу. Ну, чего от монарха ждать. «Царь» или «Король» написал. Только угадывать Брехт не стал.
— Олень? — И Пётр Христианович радость, что так легко угадал на горбоносой своей роже изобразил.
— Олень?! — оба хихикнули. — Нет не олень, — Елизавета опять собрала на лобик морщинки и вокруг головы локоны изобразила. Парик? Ну, куда королю без парика?
— Понятно, это олениха. — «Обрадовался» Брехт.
— Что? Олениха? — теперь не хихикали. Смеялись.
Отсмеявшись, императрица попробовала до этого тупоголового немца ещё раз достучаться. Сама такая. Папа принц Баденский. Она в одну руку взяла скипетр, а во вторую державу. Так-то, похоже. Брехт задумался, что рога и скипетр одновременно, на что это может быть похоже.
— Понял, понял, это торговец мясом оленьим.
— Почему торговец?! — опять хором чета возопила. Не смешно пока. Обидно.
— Ну, как же, взвешивает мясо, — и Брехт из рук весы изобразил колеблющиеся.
Теперь заржали в полный голос, на шум в карету заглянула Мария Павловна сестра Александра.
Пришлось повторять для шестнадцатилетней девахи и будущей прабабки Вильгельма II и последнего. Потом для Марии Фёдоровны и следующей сестры — Екатерины. Той самой, которую потом Наполеон посватает, Александр откажет и это станет одной из причин войны с Францией.
У Александра в карете было тесно и пересели в дормез к князю Витгенштейну. Но и там вшестером еле разместились. Пришлось на улицу выбираться. Благо денёк разгулялся. На самом интересном месте, когда Мария Фёдоровна пыталась угадать слово «капуста», которое Брехт написал, их позвали обедать.
— Обязательно продолжим после обеда. Поедем в вашей карете князь, — топнула ножкой, не дождавшаяся своей очереди водить, Екатерина. Видно, что оторва растёт. Где-то читал Брехт, что некоторые гвардейцы после позорного Тильзитского мира, захотят Екатерину, в то время любовницу Багратиона, поставить царствовать, Александра сместив очередным апоплексическим ударом. Не успеют, девочку за принца Ольденбургского замуж выдадут срочно. Потом в Твери, куда уедет с принцем назначенным губернатором, будет свой двор во время войны создавать. И опять на престол претендовать.
— Как прикажите, Ваше Высочество.
— Я всем прикажу! — и это в тринадцать лет. Не врут на этот раз календари.
Событие пятьдесят первое
Удивительный вопрос -
Почему я — водовоз?
Потому что без воды
И ни туды, и ни сюды.
Василий Лебедев-Кумач 
Внезапный отъезд в Санкт Петербург кучу планов Брехту поломал. Пришлось писать длинный и развёрнутый план отступления, который он и передал Йогану Бауэру. А кому ещё? Обязательно в Москве со временем представительство хана Дербента придётся организовать. Слишком много дел там намечалось. Но пока только немец управляющий есть.
 
Нужно будет, как можно быстрее, организовать более-менее комфортную перевозку в Столицу целой кучи горцев. У графа Шереметева в имении пока оставались переводчик его Зубер Шогенцуков с братом и молодой женой. Брат — это тот самый недоучившийся мулла, сбежавший из Стамбула, на которого Брехт хотел возложить создание письменности для кабардинцев. Если в Реальной истории её создали чуть позже на основе кириллицы, то почему не сделать этого раньше. Самый подходящий для этого кандидат. Бограт Шогенцуков владеет свободно арабским, кабардинским и турецким, чуть хуже персидским и татарским, легко справится с составлением алфавита.
Ещё в графских деревнях где-то пристроены трое мастеров из Кубачей. Но это мастеров трое, а с членами семей одиннадцать человек. Да инструмент со шмотками. Там же остались и десять молодых черкесов, что Брехт для себя в телохранители выучить хотел. В Студенцах застрял раненый Марат Хавпачев. И вишенкой на торте три танцовщицы из бывшего гарема хана Дербента. Всех жён его и почти всех наложниц новый избранный хан Дербента Петер-хан раздал своим друзьям: генерал-лейтенанту шамхалу Тарковскому Мехти и хану Кубинскому Шейх-Али-хану и только этих вот трёх девушек, которые только попали в гарем в качестве наложниц и танцовщиц, забрал с собой. Теперь они в его доме в Москве. Нужно же их показать императору, не зря тащил через всю страну и с женой ругался. Должен влюбчивому императору танец живота понравиться.
Чуть не забыл, про одного важного члена экспедиции. Он же двух мусульманских священников из Дербента забрал. Одного оставит в Москве, окормлять тех, кто в Мариупольском полку остался, а второго нужно переправить в Петербург, будет служить нравственным якорем для лейб-конвойцев императора. Всех этих людей и поручил Брехт Бауэру собрать и переправить в Петербург. А назад забрать шайров. Конечно, повыпендриваться пару дней в Петербурге на Слоне можно, а потом нужно отправить их назад в Студенцы. Покупал же для своего конезавода на племя, вот пусть там и размножаются. Сейчас в его деревушке солидный генофонд собран, и они с Тихоном на несколько лет вперёд таблицу составили, кого с кем скрещивать. Брехт прикинул, что даже если новых лошадей не покупать, то к 1810 году поголовье увеличится в шесть раз. На целый полк хватит великанов, пушки возить.
Всю дальнейшую дорогу как по заказу светило солнце и ветерок слабый, откуда-то с юга или юго-запада тепло приносил, а потому днём ехали в дормезе у Брехта с большей частью императорского семейства и в «Крокодила» играли. Самое интересное, что когда монархам игра стала надоедать, то погода испортилась, зарядили дожди холодные осенние, и пришлось царственным игрокам перебираться в свои кареты с печным отоплением. Удачно. Если бы игра надоела, то может и не стали бы её в Петербурге внедрять, а так по приезду сразу разнесут по всей столице и князь фон Витгенштейн — Дербенский опять прославится.
В город въезжали уже при полностью раскисших дорогах. Экипажи еле двигались. Брехт с четвёркой шайров мог легко обогнать кортеж, но передумал. И не зря, два раза пришлось ему своих великанов выпрягать и с их помощью помогать преодолевать монархам особенно угробленные куски дороги.
В Петербурге тоже дождливо и сыро, и холодно, и противно. Воняет так сильно плесенью и дымом, что прямо чих пристал к Петру Христиановичу. Весь город в дыму. Давление низкое, ветер с моря загибает дым вниз к земле и протаскивает его, смешав с моросью по всем улицам.
В доме бывшем президента Императорской Академии художеств Бецкова, который он завещал адмиралу Дерибасу, потому что тот был женат на внебрачной дочери Бецкого, а теперь снимаемым Брехтом у вдова Дерибаса — Анастасии Ивановны было прохладно и пусто. Оставленные женщины и дворник поддерживали тепло только в людской. Пришлось на дворника шумнуть и даже помогать ему пять печей растапливать. Ванька простыл в дороге кхекал и сопливил, да и Стеша тоже устала и намёрзлась. Нда, слуг придётся нанимать больше. Так хотелось и самому в горячую ванну залезть, полежать и этих товарищей следом отправить, а то совсем расхвораются. Но это ванна есть. Большая медная. А вот горячей воды нет. И холодной-то нет. Нужно вёдрами таскать с улицы. Если кто-то думает, что вода бежит по трубам в Северной Пальмире, но он заблужденец.