Живой проект

— Миша, ты пугаешь меня.

— Прости, Кать. Мне нужно подумать.

— Мне уйти?

— Нет, — он улыбнулся, — ты мне не мешаешь.





* * *


Чуть больше чем через час Михаил вылетел в столицу западного штата Австралии, чтобы встретиться с представителями властей, предоставить свидетельства того, что затопление станции стало результатом террористического акта, а затем посетить страховую компанию. Его личного визита, как и чьего-либо в принципе, вовсе не требовалось, но этот «прогиб» определенно мог ускорить решение всех вопросов.

Офисы корпорации располагались на всех континентах и практически во всех часовых поясах. Всем сотрудникам Live Project Inc. от руководящих сотрудников и ведущих специалистов до уборщиц и охранников был доступен корпоративный канал. Из него люди в разных уголках мира узнавали о завершении успешных проектов, о назначениях и праздниках, об изменениях во внутрикорпоративных правилах и открытии новых офисов, о трагедиях и победах — обо всем, что так или иначе руководство компании считало нужным сообщить.

Так, в покинутом Михаилом Бруме его сообщение увидели перед обедом, тогда как на Арктике-1 в это время уже был полдник. В Нью-Йорке наступила ночь. В Москве же люди только начинали рабочий день, когда президент компании заставил замереть у экранов тысячи человек, гордо причисляющих себя к Live Project Incorporated. Он говорил тихо, заставляя выкручивать звук на максимум. Приглушенный свет салона самолета накладывал глубокие тени, скрывая глаза. Могло показаться, что человек на экране зачитывает завещание, признаваясь в неизлечимой болезни и уже смирившись с неминуемой смертью. Те, кто знал Михаила лично, периодически слышали в низком голосе рычание обложенного со всех сторон зверя. Но и это впечатление не отвечало бы реальным чувствам президента корпорации, будь он в состоянии проявлять их. Лишь три человека из полумиллиона услышали в его голосе нежность.

— Где бы ты сейчас не находился, известие о гибели Океана-3 уже облетело мир и я знаю, что ты видел, скорбишь и напуган. Я никогда не распространялся, что значит для меня Live Project Incorporated, но настал момент, когда я вынужден открыться, потому что все, что я скажу далее, не будет иметь значения без понимания ценности, какую корпорация представляет для меня. Я принял дело отца в двадцать восемь лет. Сразу после окончания университета и до непосредственной работы с отцом в должности его заместителя я работал на научных станциях, которые, по сути, являются отдельными мирами, компаниями внутри компании, со своими законами, планами и течением времени. На Океане-3 я работал младшим инженером под руководством Гила Гилберта, спокойный и рассудительный нрав которого любит и уважает каждый, кому повезло общаться с ним. На Арктику-1 я прилетел сразу после университета младшим лаборантом, но уже через восемь месяцев дослужился до старшего лаборанта и очень горжусь тем, что заслужил уважение и повышение от такого строгого руководителя как Степан Денисович. На Песок-3 мне позволили оправдать свой диплом — Михаил улыбнулся, — и заняться финансами. Вот тогда я и получил доступ к средствам корпорации! И с тех пор имел возможность сохранять и приумножать наш корпоративный капитал. Это не мой личный капитал, потому что я точно так же как и ты работаю за зарплату, ныне являясь Генеральным директором компании «Живой проект» и президентом Live Project Incorporated. На учредительном собрании я представляю Ларису Сергеевну Королеву — вдову профессора Королева, мою мать. И ты не ослышался: у меня нет ни одной акции компании, которую я считаю своей. В отличие от некоторых сотрудников корпорации, таких как мой секретарь, например, мне даже не причиталось ни одного спец подарка, — Михаил снова улыбнулся. — И если ты недавно работаешь в LPI и считаешь наличие неких спец подарков мифом, хочу тебя обрадовать: это не миф. И техника и машины и квартиры и дома и участки — объективные ценности материального мира — предоставляются сотрудникам корпорации за личные достижения и за выслугу лет. И это искреннее выражение признательности профессора Королева, а теперь и моей, за то, что ты выбрал LPI плацдармом для реализации своих амбиций, приложением своего ума, местом своей работы.

Михаил отпил из кофейной чашечки и закурил.

— Все это так, — продолжил он вскоре, — и я верю, что для тебя мои слова — не пустой звук. Я считаю, что человек, для которого блага, получаемые за свой труд, не являются объективными ценностями, просто не хочет жить. И таких людей, я надеюсь, среди наших коллег нет.

Я принял руководство компанией от отца как величайший дар и ответственность. В последний год действия профессора Высоцкого и его протеже — живого проекта Александра подпортили нам с тобой крови, заставив работать усерднее. Как и ты, я начинаю рабочий день в девять. Пунктуальность свою и своих коллег я считаю одним из главных достоинств личности, потому что именно пунктуальностью проверяется мера ответственности и обязательности человека. Если не запланировано встреч вне офиса, я покидаю его в начале восьмого, потому что в восемь дома меня ждет мой единственный и всегда заботливо приготовленный обед. Готовит его моя экономка Мария. Роботов в моем доме нет. Как ты, вероятно, знаешь, я не женат, хотя считаю отмирание традиции связывать отношения социальными узами губительной тенденцией. Женщина, которой я предлагал стать моей женой, насмехается над тем, что я ассоциирую себя с корпорацией. Она прекрасный человек и у нас схожие ценности, но сбегая в очередной раз между моими назначениями с Океана-3 на Песок-2, она спросила: «Миша, если на равном расстоянии будем тонуть я и твоя станция, а ты будешь знать, что спасти удастся лишь одного, к кому ты поплывешь?» Это был риторический вопрос… наверно, она поняла это и продолжила: «Мне можешь не отвечать, ответь себе». С тех пор, когда я понимаю, что не имел права ставить человека перед выбором, я дополняю именно так. Позже я смог себе ответить, но она уже ушла, как уходила еще ни единожды.

— Что ты ответил? — спросил Гил. Михаил вскинул взгляд и улыбнулся.

— Я чертовски хороший пловец, Гил. Ты же знаешь.

Смотрящие выступление могли услышать смех главного инженера затонувшей станции, сидящего в двух метрах перед президентом. Тот продолжал:

— И это тоже о том, как я отношусь к компании. Так вот, я живу в десяти минутах от офиса и перед ужином успеваю принять душ и поговорить с мамой. Она сейчас совсем одна. После ужина, примерно до одиннадцати я работаю дома, а потом выделяю час на плавание. В это время разгар рабочего дня на другом полушарии и руководители офисов всегда знают, что с двенадцати до часу застанут меня на месте, если им необходимо связаться со мной. В офисе в это время работает один из ночных секретарей.

У меня нет других причин для гордости, кроме повышения котировок Live Project Inc.

Я скучный человек, многие считают меня упертым и несговорчивым. Однако, прошедшие со дня смерти отца годы доказали акционерам и прочим сомневающимся то, что я способен значительно приумножить капитал и вывести Live Project Inc. на радикально новый уровень. И, несмотря на развернувшийся вокруг корпорации террор, они по-прежнему доверяют мне. Способствует этому доверию не столько факт того, что рано или поздно контрольный пакет перейдет ко мне, и я работаю на себя. Не только то, что я неплохо подготовленный специалист и нахожусь на своем месте. И не только то, что я позволяю себе требовать от подчиненных тех же усилий для достижения успеха, какие прикладываю сам. Они доверяют мне свой капитал потому, что досконально знают: LPI — моя жизнь. И ввиду этого работать она будет по моим правилам, в соответствии с моими принципами, моими жизненными устоями и установками, моим пониманием добра и зла, моей правдой и меркой по моей компетентности и способности к самоотдаче.

И ты знаешь это. Так или иначе, даже если ты работаешь в корпорации второй день, ты уже в курсе, что в этой компании тебе придется трудиться на грани своих возможностей, проявлять все свои способности ежедневно, потому что только так ты сможешь рассчитывать получить в ответ те блага, за которыми пришел. А именно: являть собой будущее; быть частью самой щедрой к своим сотрудникам корпорации; подчиненным самых мудрых руководителей; создателем людей, молодости, здоровья и пропитания — полубогом — среди серой массы в забвении надеющихся на удачу людей! И соответствие самым высоким требованиям, какие мы можем ставить перед собой ежедневно — лишь одно из условий, выполнение которых делает тебя и меня значимой частью корпорации.

Я надеюсь, ты хорошо понимаешь, где работаешь, потому что я подошел к вопросу, ради которого отвлек тебя от дел.

Михаил с полминуты молчал. Когда он заговорил, голос его стал свободен от внутреннего напряжения, чист и спокоен как голос человека, полностью отдающего себе отчет и готового отвечать за каждый вымолвленный слог.

— Станция Океан-3 была затоплена, по предварительным данным, посредством трех направленных взрывов. Я знаю имя, голос и лицо человека, стоящего за этим. Он считает, что живет в цивилизованном мире, а потому отрезание конечностей заменил уничтожением собственности корпорации. Он не хочет жертв, а потому начал с имущества. Он требует подготовки и поставки еще не выпускающихся в корпорации живых проектов: солдат — для страны, которая добивается коммерческих соглашений таким вот способом.

Я хочу, чтобы ты осознал важную вещь. Эти люди никогда не шутили, и я не знаю, какую часть тела мне отрежут завтра.

Я уважаю тебя, твою жизнь и твое решение. Я не веду переговоров с террористами, но имею возможность предупредить тебя об опасности. Я не собираюсь давить на тебя, напоминая о принципах. Это мои принципы, а жизнь, которая подвергается опасности — принадлежит тебе. И если ты сегодня или завтра покинешь корпорацию, я пойму.

Я хочу, чтобы ты знал: я намерен переоборудовать для обеспечения максимальной защиты наши оставшиеся научные станции. И я намерен принять все возможные и невозможные меры по защите офисов корпорации и работающих в них людей. Но я не буду тебя обманывать — этого может оказаться недостаточно. Хотя в полученном мной сообщении говорилось об угрозе мне лично, я не вижу причин доверять террористам и предпочитаю опасаться за каждого сотрудника корпорации.

Я не имею права ни просить, ни заставлять тебя участвовать в возникшем конфликте. Корпорация — это моя жизнь, не твоя. Ее благосостояние — мое будущее. Ее имущество — мое тело. И если ты решишь остаться сотрудником Live Project Incorporated и после этого сообщения, я сделаю все что в моих силах, чтобы защитить тебя, но это будет твоим решением. И я хочу, чтобы оно было обдумано и взвешено.

Это все, что я хотел сказать тебе сегодня.

До встречи.

Михаил отключил вещание. На его губах играла улыбка. Гил не поверил своим глазам:

— Ты улыбаешься?

— Гил, ты знаешь, — поднял Михаил взгляд, — нет ничего хуже неизвестности.

— И ты не боишься остаться без специалистов, без научного персонала?

— Нет. Мы дали им возможность творить. Мы позволили им почувствовать себя богами. От этого слишком трудно отказаться, Гил. Даже мой отец не смог. Неужели смогут они? До выбора, что я им предоставил, в них жил лишь страх и непонимание. Я переключил их разум на возможность осознанного выбора и значительно уменьшил шанс ухода.

— А если ты ошибаешься?

— Это не будет иметь никакого значения. Разве нет?


— В нынешнем положении вещей, пожалуй, — Гил встал, чтобы налить себе воды. — Значит, Ольга окончательно от тебя сбежала?

— Она пытается, но ей придется действительно это сделать, чтобы отделаться от меня.

— Если ты сам это понимаешь…

— Это нужно не мне, а ей. Я переживу.

— Кто эта девочка, Аня?

— Она занимается аукционом, на котором будет распродано мое имущество.

— В смысле?

— Я сделал глупую ошибку, не хочу даже вспоминать. Она могла стоить мне президентского кресла. В течение двух месяцев мне нужно вернуть «Живому проекту» долг в несколько десятков миллионов.

Инженер молча смотрел на мужчину, которого шесть лет назад мог послать искать течь в канализационной системе и тот не вымолвил бы и слова против.

— Будешь жить на зарплату?

— Мне мало надо.

— О да… всего лишь мировое господство, — Гил сел на свое место, украдкой поглядывая на смеющегося президента.

Они несколько минут молчали.

— Если этот Барис пойдет дальше? Взорвет еще одну станцию или офис? Ты сказал, что он угрожал расправой тебе лично.

— Ходит байка, что протоколы безопасности LSS LPI замкнуты на мою мозговую активность и LLS уничтожит LPI в течение суток после моей смерти. Судя по всему, хозяева Бариса верят в это.

— Даже Гото не додумался бы до подобного безумия.

— У байки есть основания, но они далеки от этой версии, Гил. «Живой проект» действительно недолго просуществует после моей смерти, но не потому что на это запрограммирована LSS.

— Ты хочешь сказать мне что-то, чего раньше мне не полагалось знать по статусу?

— А ты сам хочешь это знать?

— Чертовски соблазнительно… но если ты планируешь подвергнуть меня большей опасности, чем я нахожусь теперь, лучше не стоит.

— Гил, ты в курсе значительно более серьезных вещей. Основа байки — ДНК отца. И эта информация прописана во всех рабочих документах «Живого проекта». Это вовсе не тайна, но именно поэтому эта информация не обращает на себя должного внимания.

— Если ты о том, что все клоны корпорации спроектированы на основе ДНК Юрия Николаевича, то да, это действительно не секрет. В чем же тогда суть угрозы? Погибнешь ты, найдут новую основу.

— Не найдут. В том-то и дело. Нет, такие люди есть. Бесспорно, где-то есть. Но нужно будет провести годы за опытами, чтобы найти такую же способную к принятию моделирования и успешному внедрению сегментов, как ДНК отца. Или вырастить с нуля. В обоих направлениях и работают наши конкуренты, а запрограммированных на уровне ДНК специалистов можем делать только мы.

— Да, действительно на поверхности. И, видимо, поэтому так и неочевидно. Ну а если найдут? Дай догадаюсь. Тебе даже не понадобится вникать в суть угрозы, потому что LSS все сделает за тебя?

Михаил почесал небритую щеку и отвернулся к иллюминатору.

— Иногда мне кажется, что отец в деталях и на годы вперед знал, что будет происходить с корпорацией после его смерти. Иногда, разговаривая с Викой, я понимаю, что он заложил в LSS реакции на происшествия, которые я еще не в состоянии предусмотреть. Это бывает унизительно, Гил. Понимать, сколь ты недалек, в сравнении с родителем. Хотел бы я обладать подобной прозорливостью, но, увы.

— Не прибедняйся, Миш. В отличие от Юрия Николаевича у тебя есть нечто более ценное.

— Что же это?

— То, что сказал мне ты сам шесть лет назад. Иллюзия свободы.

Михаил задумчиво потер подбородок. Стоило побриться перед визитом к властям штата. Здесь жило людей меньше, чем работало в его корпорации, но Михаил знал, что его вид должен быть безупречен именно потому, что он — жертва. И они проявят всю свою власть и презрение, на какое способны именно потому, что знают о своей ничтожности. Президент знал, что будет улыбаться, потому что именно от степени его лояльности будет зависеть скорость решения его вопросов. Он уже успел понять, что чем меньше человек значит, тем агрессивнее его жажда проявить свою власть. И это уже перестало иметь какое-либо значение. У него было слишком мало времени и слишком много дел, чтобы выбирать между их иллюзиями о своей значимости и пониманием ценности времени, затраты которого можно сократить.

— Что ты собираешь делать? — спросил инженер вскоре.

— Ничего.

— Но они же не остановятся!

— Гил, благодаря моей сделке с Пэттинсоном, весь мир знает, что через год закончит подготовку мастер образ солдата. Я возглавляю, на минутку, один из крупнейших холдингов в стране с LSS уже выходящей за национальный масштаб. Если через пять лет Арктика-1 еще будет стоять на земле и принадлежать мне, я смогу вывести армию, превосходящую по количеству и качеству любые военизированные подразделения в мире, состоящие из людей. В действительности не далее чем месяц назад «Русь» дала мне на это добро. И не исключено, что именно поэтому Океан-3 пошел ко дну.

— Да иди ты… — Гил напряженно распрямился.

— Я дожимаю Крышаева, и появляется Барис. Я озвучиваю намерение создать охранное подразделение для пользователей LSS, ко дну идет станция, на которой растет и обучается шесть тысяч клонов, которых официально называют телохранителями, но им-то известен их функционал. Все к одному, Гил.

— Но они могли просто запретить, нет?

— А кто даст гарантию, что я послушаюсь? Разрешить и держать под контролем надежнее, чем запретить и отслеживать скрытые махинации. Ты сам напомнил, Королев-младший обладает столь неуместной иллюзией свободы, — усмехнулся Михаил, — Кто даст гарантию, что я не начну дурить? Что, если я закрою клиники Live Project Cosmetics? Что, если я остановлю поставки Foodstuff Synthesizing? Что, если все клоны корпорации в одно мгновение окажутся боеспособными единицами под управлением моей LSS? А что если все это произойдет не сию минуту, а после очередной волны природных катаклизмов? Произошло бы после подрыва кальдеры, например? А вместе с этим какой-нибудь новомодный вирус с AI от мистера Гото взорвет к чертям мировую сеть. Что если нули исчезнут, а я сделаю шаг назад в предоставлении услуг LPI и шаг вперед в использовании ее реальных возможностей?