Жертва здравого смысла

– Вчера они тоже сюда приходили. А ваша сотрудница, кажется, Георгия, точно так же искала господина Виргуша. Не нужно беспокоиться. Это не тот человек, о котором стоит тревожиться. Он может постоять за себя. Вчера мы все в этом убедились.

Он не стал добавлять, что вчера ночью лично убедился и в том, что господину Виргушу не чуждо ничто человеческое. Стоны Мерибель были слышны и в коридоре. Возможно, они опять решили уединиться, хотя после вчерашнего исчезновения и сегодняшнего показательного выхода на пляж в почти голом виде Мерибель стоило опасаться гнева своего спутника. Синьору Прокаччи явно не нравилось, как ведет себя его молодая подруга. Но Дронго не стал об этом говорить.

– Вчера у него тоже был отключен телефон? – уточнил он.

– Он поставил его на зарядку, – подтвердил Василиос. – Поэтому телефон не отвечал. Но мобильник не мог так быстро разрядиться.

– Утром я видел его на пляже, – вспомнил Дронго. – Он наблюдал за своими подопечными, которые купались. Спросите у них, может, он еще с ними. Или поехал в город с кем-нибудь. А зачем он вам так срочно понадобился?

– Не нам. Брату господина Кульчицкого, с которым он сюда приехал. Михаил Степанович хочет что-то уточнить и не может найти руководителя своей службы безопасности. Телефон не отвечает. Поэтому он позвонил нам и попросил найти господина Виргуша. Мы ищем его уже целый час.

– Насколько я знаю, у вас повсюду установлены камеры. Они не зафиксировали Арсена Виргуша?

– Нет. Госпожа Элени Дусманис говорила, что вы можете подсказать, где именно стоит его искать.

– К большому сожалению, не могу. Хотя не исключаю, что у него появились поклонницы в вашем отеле. Во время вчерашней драки он произвел впечатление на женщин. Возможно, у него где-то намечалось свидание, о котором не все должны были знать. Некоторым женщинам нравятся подобные мужчины. Мы с вами это прекрасно знаем.

Губы Василиоса на миг расплылись в виноватой улыбке сильного мужчины, который знает о своих преимуществах.

– Иногда бывает, – подтвердил он. – Дамочки просто вешаются на шею. Некоторые из них считают, что я вхожу в обслуживающий персонал и должен оказывать им подобные услуги по их первому требованию. Они даже обижаются, когда я отказываюсь.

– Вот видите. – Дронго усмехнулся. – Все в порядке. Пройдет немного времени, и ваш господин Виргуш где-нибудь объявится. Не беспокойтесь. А как будет обеспечена безопасность мероприятия? Вы привлечете дополнительные силы?

– Разумеется. Еще шесть человек. Они будут размещены по всему периметру бассейна. Их задача – не пропускать на закрытое торжество никого, кроме приглашенных, – заявил Василиос.

– Тогда идите и не беспокойтесь о Виргуше, – посоветовал еще раз Дронго. – Возможно, он скоро объявится. А тех двух дебоширов просто больше не пускайте в отель ни при каких обстоятельствах.

– Они проходят через пляж, который доступен всем, – пояснил Василиос, направляясь к дверям.

После его ухода Дронго вышел на балкон. Сегодня был великолепный день. Мягко светило солнце, дул легкий ветер. Море чуть рябило. Словно сама природа решила позаботиться о юбилее Антона Кульчицкого.

Дронго снова сел за свой ноутбук. Примерно через час он закончил работать и начал готовиться к торжеству. Был уже седьмой час, когда он надел смокинг, поправил бабочку и вышел из номера. Он нес с собой серебряный амулет, купленный в Иерусалиме. Это была работа известного мастера по металлу. Такой подарок стоил около двух тысяч евро.

Дронго спустился на первый этаж, подошел к стойке регистрации, протянул свой подарок и назвал себя. Гора пакетов и коробок возвышалась за спинами двух девушек. К ним подошел Михаил Степанович. Он недовольно оглядел подарки, что-то пробормотал, обращаясь к Георгии, и двинулся дальше. В холле было уже довольно много мужчин, одетых в смокинги, и дам в длинных платьях. Словно дело происходило не в прибрежном отеле «Принцесса Адриана», а в концертном зале, расположенном где-нибудь в центре Лондона или Москвы.

Дронго подошел к Георгии, стоявшей у крайнего столика, и добродушно осведомился:

– Нашли господина Виргуша?

– Увы, нет, – со вздохом ответила она. – Михаил Степанович уже сердится. Требует, чтобы мы отыскали его телохранителя.

– Раз требует, тогда ищите, – рассудительно проговорил Дронго.

К ним подошла Элени. Сегодня у нее была прическа в древнегреческом стиле. Легкое серебристое платье хорошо подчеркивало достоинства фигуры, зрительно удлиняло ее. Макияж явно был сделан профессиональными визажистами, вызванными сюда из города.

– Выглядите великолепно! – пробормотал Дронго. – Я начинаю жалеть, что ушел от вас так рано.

Лучшего комплимента женщина не ждала, сжала ему руку и сказала:

– В смокинге вы смотритесь еще лучше, прямо как герой из шпионских фильмов. Высоким мужчинам с такими фигурами очень идут темные смокинги.

– Это плохо. – Дронго притворно вздохнул. – Вы должны понимать, что при моей профессии вовсе не обязательно, чтобы меня сразу вычисляли.

– Почему опять на «вы»? – спросила Элени.

– Я не могу «тыкать» малознакомым женщинам, – пошутил Дронго. – Для этого нужны как минимум три свидания. У нас есть резервы роста, развития наших отношений.

Элени улыбнулась и предложила:

– В таком случае давай сделаем все, чтобы закрепить наши отношения. Сегодня должен быть потрясающий ужин. Я уже видела меню. Мы специально пригласили знаменитого повара из Швейцарии, чтобы он принял участие в нашем мероприятии. Его гонорар был по-настоящему королевским. Как у музыкантов. Извини, я бегу на концертную площадку. Ты не поверишь, но у одного из приехавших музыкантов пропало что-то из аппаратуры. Сейчас мы срочно везем похожие штуки из города. После этого юбилея я возьму отпуск!

Элени отошла от Дронго, и тут в холле появилась Эльза Мурсаева. Она тоже успела соорудить грандиозную прическу, сделавшую ее еще старше своих лет. Госпожа Мурсаева-Кульчицкая, на которой было светло-зеленое платье, подошла к нему.

– Поздравляю! – сказал Дронго. – Это важное событие в вашей жизни. Я привез небольшой подарок для виновника торжества и уже передал его Георгии. Это работа известного израильского мастера по металлу.

– Большое спасибо. – Эльза улыбнулась и спросила: – Вы узнали, что у Антона Степановича мать была еврейкой?

– Я об этом не знал, – признался Дронго. – Просто подумал, что это будет хороший подарок к его юбилею. Хотя все умные и богатые люди в России обязательно имеют какое-то отношение к этой великой нации, – пошутил он.

– На нашей свадьбе кто-то сказал, что мы воплотили идею сотрудничества, – вспомнила Мурсаева. – Я мусульманка, а он еврей по матери. Это совсем не мешает нам жить вместе. Он прекрасный человек – умный, тонкий, интеллигентный, чувствующий людей, умеющий слушать, обладающий феноменальной эрудицией. Иногда я поражаюсь, как много книг он успел прочитать, хотя никогда не считала себя дурочкой. Я думала, что таких мужчин уже не осталось.

– Значит, вам повезло, – рассудительно заметил Дронго. – Если в день юбилея своего супруга вы можете находить такие слова, то у вас просто счастливый брак.


– Более чем!.. – Женщина улыбнулась. – Если бы он еще иногда не хандрил, то наш брак был бы действительно идеальным. Но у него тяжелый наследственный диабет, доставшийся ему от матери. Это очень сказывается на его образе жизни.

– Его мать давно умерла?

– Ушла от нас четыре года назад. Ей было за восемьдесят. Она смогла выжить в варшавском гетто, когда там истребили почти всех евреев, в том числе, разумеется, и ее родственников. Ей пришлось три дня прятаться под полом, в специальном укрытии. Его сделал ей отец. Он понял, что их отправляют в газовые печи и они никогда не вернутся обратно в Варшаву. Знаете, что для нее было самым страшным? Нет, даже не попасть в руки немцев. Она больше всего боялась поляков. Те ненавидели ее народ еще сильнее немцев. Эшелоны с евреями уходили в сторону Освенцима или Треблинки под градом камней, которыми их забрасывали местные жители. Вот такая невеселая история. Через несколько лет после войны она вышла замуж. Две ее дочери умерли еще в раннем детстве. Сказались нелегкие испытания, перенесенные их матерью. В пятьдесят третьем году она родила моего мужа. Затем появился на свет и Михаил. Слава богу, у него нет таких тяжелых наследственных болезней. Ничего подобного не передалось следующему поколению – Лионелле, Алле и Павлу.

Дронго нахмурился. Тема Второй мировой войны была болезненной и для его семьи. Отец до конца жизни не мог слышать немецкого языка, который вызывал у него какие-то сложные чувства, как и у многих фронтовиков. Два его старших брата погибли на войне.

Смерть старшего из них дедушка долго скрывал от своей супруги, их матери. Он плакал по ночам и рассказал ей об этом только после победы. Женщина едва не сошла с ума от этого сообщения. Ведь она была уверена, что война закончилась, теперь старший сын вернется домой.

Отец Дронго ушел добровольцем в семнадцать лет. Он был третьим сыном в семье и один вернулся домой. Да и то потому, что служил не на передовой. Юноша прошел ускоренные курсы, попал лейтенантом сначала в какой-то штаб, а затем был переведен в Смерш, где и закончил войну в звании старшего лейтенанта.

В двадцать семь лет он стал прокурором автономной республики и получил звание генерала юстиции. Но отец Дронго всегда помнил проклятую войну, на которой погибли два его брата.

– Это было тяжелое испытание для всех народов, – сказал Дронго. – Полагаю, что для немцев едва ли не в первую очередь. Для поляков тоже.

– Вы правы. – Эльза вздохнула. – Но давайте не будем о печальном. Вы знаете, что наши организаторы выписали специального повара из Швейцарии.

– Знаю. Мне сказали, что будет необыкновенное меню.

– Это наш секрет! – с улыбкой проговорила Мурсаева. – Мы обсудили все заранее. Детали известны только шеф-повару и мне самой. Увидите. Обещаю, что будет вкусно и интересно.

– Не сомневаюсь, – ответил Дронго.

Эльза улыбнулась и отошла от него.

Дронго обратил внимание на то, что среди гостей почти не было более-менее известных политических деятелей. Пример бывшего градоначальника Москвы Юрия Лужкова, который так неосмотрительно побывал на открытии отеля «Мардан-палас» в Турции у своего друга-бизнесмена, подействовал на многих российских политиков. Именно после этого вояжа у Лужкова начались очень большие проблемы с федеральной властью.

Бизнес его друга начали не просто кошмарить, а последовательно и жестко прессинговать по всем возможным каналам. Все закончилось тем, что Черкизовский рынок, которым владел этот бизнесмен, был просто объявлен одной большой криминальной зоной. Лужков лишился своего поста после двух десятилетий достаточно успешной работы с формулировкой «за утрату доверия».

Ради справедливости стоит отметить, что падение всесильного московского главы было оглушительным и неожиданным. Как и полагается в подобных случаях, от него сразу отвернулись все – и единомышленники, и друзья, и прихлебатели, прежде певшие осанну мэру столицы. Более того, его показательная порка была настолько демонстративной и жестокой, что за него не посмела вступиться даже правящая партия, одним из отцов-основателей которой он был.

Проводить опального мэра «в последний путь» приехал только известный певец, руководитель комитета по культуре, который просто показал остальным, как нужно вести себя в подобных случаях. Возможно, еще и потому, что он сам уже много лет испытывал прессинг со стороны американской и израильской администраций. Первые упорно отказывали ему в выдаче визы, указывая на его возможные криминальные связи. А в Тель-Авиве его просто посадили в изолятор, не разрешив пройти границу, что было почти невероятным событием для этой страны.

За несколько лет до падения Лужкова крупные неприятности произошли и с одним из самых богатых людей в России, который любил отдыхать в Куршевеле. Одного из самых богатых людей в мире обвинили в сутенерстве и даже показательно арестовали. С таким же успехом можно повесить на миллиардера кражу копеечной резинки из магазина. Скандал был нешуточным, хотя и тогда все понимали, что за этим задержанием кроется политическая подоплека.

После всех этих событий политики остерегались выезжать на различные торжества своих друзей за границу. Они предпочитали оставаться дома, не засвечиваться в очередной раз на подобных вечеринках, чтобы не терять своих должностей, привилегий и положения в обществе. Поэтому на Родос в основном прибыли деятели шоу-бизнеса, представители различных медиахолдингов, близкие друзья Кульчицких, не являющиеся крупными политиками.

Дронго посмотрел на часы. Уже почти семь. Арсен Виргуш должен был понимать, что опаздывать настолько просто неприлично. В конце концов, его привезли сюда именно для того, чтобы он присутствовал на торжестве, охранял семью младшего брата Антона Степановича. Но Арсена нигде не было.

Появился Бежан Константинович в элегантном смокинге, который ему очень шел. Его супруга уже была в холле. Она разговаривала с Нугзаром, племянником своего мужа. Тот явно успел заглянуть к стилисту, и теперь его волосы были аккуратно уложены. Этот молодой человек явно уделял своей внешности слишком много внимания.

Дронго заметил в толпе Рашита, телохранителя Мусхелишвили, который тоже был одет в смокинг. Очевидно, подобные костюмы Георгия заказала для всех мужчин, прибывших на торжество. Рашит о чем-то разговаривал с Павлом, сыном Михаила Степановича.

Гостям объявили, что они могут пройти к бассейну. Охрана строго проверяла наличие пропусков. Даже Михаил Степанович, брат юбиляра, вынужден был показать его.

На площадке была устроена сцена, где уже играла целая команда музыкантов. Все рассаживались по указанным местам.

Дронго оказался за одним столом с синьором Прокаччи и его подругой. Рядом разместились какие-то американцы, австралийцы и пара латышей, говоривших по-русски, но предпочитавших английский. Очевидно, его специально посадили таким образом, чтобы он мог помочь гостям разобраться в том, что происходит.

Официанты начали подавать легкие закуски. Гостям сразу стало понятно, что шеф-повар и вправду являлся настоящим мастером своего дела. Все были в восторге от легких блюд, сменяющих друг друга.

Тут Дронго услышал разговор Прокаччи и его спутницы, сидевших рядом с ним.

– Ты опять пыталась заигрывать с этим животным, – недовольно заметил старик. – Мало того что ты смущаешь всех мужчин своими откровенными нарядами, так еще и на глазах у всех флиртуешь с этим зверем, который вчера так беспощадно избил одного из гостей. Очевидно, тебе нравятся подобные кровавые сцены.

– Мы уже много раз обсуждали данную тему, Сальваторе, – возразила Мерибель. – Не нужно каждый раз возвращаться к разговорам об этом охраннике. В конце концов, ты должен сам подумать. Разница в моем и его социальном статусе так очевидна, что даже смешно. Ты уже ревнуешь меня к таким типам! Неужели думаешь, что я могу спать со слугами?..

– Не так громко! – перебил ее Прокаччи.

– Все равно здесь никто не понимает итальянского языка, – отмахнулась Мерибель. – Вскоре ты будешь меня ревновать к водителям или официантам. Даже неприятно об этом говорить.

Дронго подавил усмешку. Да, можно лгать вот так, абсолютно спокойно и нагло. Столь обиженным тоном, словно Мерибель действительно была оскорблена даже намеком на подобную связь. Дронго поверил бы ей, если бы сам не слышал вчера ее стоны, доносившиеся из номера Арсена. Эта молодая женщина была развращена до мозга костей.

Хотя в этом нет ничего удивительного. Если она предпочитает путешествовать по миру с мужчиной, по возрасту годящимся ей в дедушки, то, значит, руководствуется определенными установками. Конечно, любовь – дело странное. Она вполне может вспыхнуть даже между восьмидесятилетним стариком и молодой красивой женщиной. Но меркантильные расчеты спутницы миллиардера тоже необходимо принимать во внимание. Понятно, что ее волнуют деньги своего спутника и физическая сила охранника. Один не может дать ей того, что предлагает второй. И, соответственно, наоборот.

– Ничего, – процедил сквозь зубы Прокаччи. – Я принял меры, позаботился о том, чтобы вы больше не флиртовали друг с другом.

– Это просто оскорбительно, – равнодушно произнесла Мерибель. – Как ты можешь подозревать меня в связи с охранником?!

– А где ты была вчера ночью? Я искал тебя повсюду.

– Я тебе уже сто раз говорила, что гуляла по пляжу у моря. Меня видели там человек двадцать или тридцать. Неужели этого недостаточно?

– Тогда назови хотя бы одного свидетеля, – потребовал Прокаччи.