Железный ветер. Путь войны. Там, где горит земля

– Ничего, что может быть достойно доклада, – прямо и четко отозвался Лимасов, понимая, что сейчас не до словесной эквилибристики. Враг напал на Империю, враг бомбил города, убивая сотни, вероятно, тысячи имперских граждан. Менее чем за пять часов прежний мир закончился и начался новый, в котором все имело совершенно иную цену, в том числе и слова. – К вечеру мы добудем хоть что-то, я даю слово и ручаюсь головой.

Молчание было ему ответом. Лимасов не видел императора, но зримо представлял, как тот по старой привычке тяжело и мерно двигает нижней челюстью, будто пережевывая трудные мысли, а его брови все сильнее сдвигаются на переносице, соединяясь в одну линию, как у оборотня.

Минута.

Другая.

Третья.

– Я точно знаю, кто может нам что-нибудь рассказать… – Константин продолжил мысль так, словно не было никакого перерыва. – МИД обрывает связь, посылает курьеров. Британское посольство молчит. Значит, мы неправильно спрашиваем и надо сменить язык.

– Ваше Величество, – осмелился вставить слово Лимасов, – Это дипломаты! Мы не можем…

– Можем, – сказал император, и его собеседник умолк, как будто его речь обрезало одним движением ножниц.

Константин щелкнул пальцами, словно подводя итог каким-то своим мыслям.

– Гордей, – сказал он, в нарушение всех традиций обращаясь к Лимасову не по имени-отчеству, а просто по имени.

– Да, Ваше Величество.

– Специальная группа, что мы создали для «Исследования», где она?

– Где ей положено, в месте постоянной дислокации, в полной боевой готовности. Я привел сразу же, как только… началось.

– Это хорошо. Я подчиняю тебе Первый Полк[17]. Он и спецгруппа, должно хватить. Возьмете штурмом британское посольство.

– Слушаюсь, – сказал Гордей. На фоне неких врагов из ниоткуда и гигантских многомоторных планеров приказ преступить через многовековой дипломатический этикет в общем не казался таким уж безумным.

– Вы достанете каждую бумажку и изучите ее под микроскопом, – размеренно продолжил Константин. – Вы возьмете живыми всех, кого только возможно. И особенно, – Лимасов не видел, но знал, что Константин значительно поднял палец, – я подчеркиваю, особенно сэра Кристофера Уильяма Бейтмана. Его и весь секретариат посольства вы возьмете живыми в любом случае. И они расскажут вам все, что знают. Абсолютно все.

– Ваше Величество, – начал Лимасов, намереваясь спросить что-то наподобие «каким образом их всех взять живыми?», но понял, что после этой фразы его просто уволят за несоответствие занимаемой должности. – Будет исполнено. Позвольте еще один вопрос.

– Позволяю, один и очень короткий.

– Касательно… степени допроса. Мы планируем их… вернуть?

– Нет.

Константин ответил быстро, слишком быстро, и Гордей понял, что императору так же страшно, как и всем им. Понял, что внешняя, напускная жесткость и решительность самодержца – лишь щит, скрывающий растерянность и непонимание.

– Будет исполнено.





* * *


Таланов закончил последнюю ступеньку, она стояла в ряду товарок, такая же ровная и аккуратная. Пальцы болели, пот ел глаза – Виктор забыл накинуть какую-нибудь повязку на лоб, а затем уже не хотел отвлекаться. Рубаху можно было выжимать, воздух в мастерской прокалился тяжелой августовской жарой до самых дальних уголков.

День прожит не зря, довольно думал Виктор. Теперь мыться и думать о том, как решать беду с женой, как там говорил отец, «без гнева и пристрастия». Как же это будет на латыни?.. Забыл. Ничего, вернется Старший, спрошу.

Он поднимался из подвала на первый этаж, на ходу вытирая лоб плечом, стараясь не касаться лица грязными пыльными руками.

Зазвонил телефон.

Вроде бы до их приезда еще долго, удивился Виктор, но может быть, они звонят с какой-нибудь станции по пути? А может быть, вообще опоздали и хотят вернуться?

Он почти бегом, боясь опоздать, добежал до заходящегося истошными трелями аппарата и сорвал трубку, точно зная, что этот день еще порадует его добрыми вестями.





Глава 11

Былое





Кристофер Бейтман никогда не служил в армии, но не нужно было иметь за плечами годы военной службы, чтобы понять – схватка за посольство проиграна. Штурм начался внезапно, без ультиматумов и предупреждений, нападавшие действовали быстро, решительно, не считаясь с потерями. Бейтману было стыдно за своих подчиненных, но более всего – за себя самого, им следовало сообразить, что дело неладно, когда улица, на которой располагался уютный трехэтажный особняк, словно вымерла. Сейчас-то было очевидно, что ее аккуратно перекрыли, освобождая от постороннего транспорта. А затем рык многих моторов разорвал воздух, из-за серого куба аналитического пресс-центра вылетела вереница приземистых военных машин без сигналов и опознавательных знаков. С неба упали два легких десантных гироплана, зависли в нескольких метрах над покатой крышей, выпустив паутинки тросов, десантники споро спускались по ним, готовые к бою.

Броневик[18] с инженерным отвалом на покатой «морде» с ходу снес ворота, открыв путь бронемашинам и грузовикам с пехотой.

Тот, кто планировал атаку, знал свое дело, тяжелый броневик обрабатывал первый этаж из бомбомета-«слезогона» и расстреливал из скорострельной автопушки ту часть, где располагалась казарма, бронемашины обстреливали из башенных пулеметов окна второго и третьего, пока штурмующие пробивались по лабиринту внутренних помещений.

Яростная перестрелка расползалась по всему зданию, оставалось надеяться, что шифровальный отдел в подвале цоколя успел закрыть бронированные двери и уничтожить шифры и конфиденциальную переписку. Все остальное он лично отправил в специальную печь еще вчера. Имперские солдаты не получат ничего.

Хотя, нет, они могут получить его…

Империя пошла на немыслимое – захват посольства, по сути территории суверенного государства, это означало только одно – русские не намерены больше просить, они решили так или иначе узнать все силой. А это в свою очередь означает, что они не остановятся перед тем, чтобы любой ценой выбить из него необходимые сведения.

Бейтман отгонял эту мысль как мог, но это было все равно, что не думать о пресловутом белом медведе. Как бы отчаянно ни сопротивлялась охрана, атакующие захватили инициативу и однозначно побеждали. Несомненно, им нужен он, полномочный представитель и посол Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии в Российской империи. Бежать некуда, укрыться негде, разве что спрятаться в шкафу, но найдут все равно, а ронять честь до такой степени было никак невозможно. Взывать о соблюдении протокола и угрожать международным скандалом, санкциями, войной наконец – так же бесполезно, по крайней мере здесь и сейчас. Тот, кто решился атаковать посольство, уже все взвесил и был готов к последствиям или был напуган до такой степени, что просто не заглядывал так далеко.

Оставался единственно достойный его положения и ответственности путь…

Бейтман открыл самый нижний ящик стола, пальцы чуть дрожали, и он сумел крепко ухватить витое медное кольцо только со второй попытки. В ящике не было ничего, кроме небольшого вороненого револьвера, старого, но вполне исправного и действенного «велодога».

Посол взял его, странно, но руки, только что сотрясаемые мелкой нервной дрожью, сейчас прекрасно слушались. «Велодоги» предназначались для того, чтобы велосипедист мог отбиться от собак, у них, как правило, не было скобы, очень короткий ствол, слабый пороховой заряд. Почти декоративный механизм.

Но только почти.

Звуки боя переместились выше и ближе, похоже, сражение шло за анфиладу комнат делопроизводителей. Хлопки карабинов охраны становились все реже, тонули в треске самозарядных винтовок и ручных пулеметов атакующих. Оставались считаные минуты.

Бейтман закрыл глаза и поднес «велодог» к виску. Прохладный куцый ствол приятно холодил разгоряченную кожу, пальцы снова задрожали, посол перехватил оружие обеими руками, стволом к себе, положил большой палец на спуск и посмотрел прямо в широкое отверстие, казавшееся огромным и бездонным, как главный калибр флагмана флота Его Королевского Величества.

«Не думать, не смотреть. Просто закрыть глаза и спустить курок, главное – не думать о том, что будет потом…»

Если сомневаешься, если не получается что-то сделать, нужно разбить действие на несколько отдельных и совершать их последовательно, наслаждаясь самим процессом.

Просто нажать спуск, легкое движение пальца… И все закончится.





Виндзор, сентябрь 1955 года


Осень опустилась на Виндзор невидимо и неслышимо. Она развернула полог, сотканный из серых и желто-коричневых цветов, слез дождя и неяркого мягкого солнечного цвета, заботливо, с любовью накрыв небольшой город графства Беркшир, летнюю резиденцию британских королей.

Человек в черном стоял у окна малой библиотеки Виндзорского замка, осматривая окрестности, любуясь очарованием упадка природы, предвестником прихода зимы.

Пустые в это время года покои замка отличались отменной звукопроводимостью, шаги приближающихся он услышал загодя. Три, может быть, четыре человека, идут уверенно, четко ставя шаг. Человек бросил еще один взгляд в окно, уже не замечая пейзажа, еще раз тщательно обдумывая предстоящую беседу. Конечно, если с ним будут говорить, не исключено, что за ним пришли, чтобы завершить процедуру переговоров, не оставив свидетелей. Это было маловероятно, но вполне возможно.

Открылась высокая двустворчатая дверь с витиеватым орнаментом, в библиотеку вошли четверо. Отмерив ровно три секунды, он повернулся к ним, словно вошедшие отвлекли от важных дум. Небольшое очко в его пользу, маленький символ того, что именно он нужен им, а не наоборот. Крошечная победа, но искусство переговоров целиком состоит из таких вот малых шажков и отступлений.

На этот раз состав визитеров был ему незнаком, за исключением Роберта Рамнока, комиссара полиции Лондонского Сити, остальных гость видел впервые. Впрочем, с его точки зрения весь британский истеблишмент был на одно лицо – чопорные, медлительные в движениях, с непременными бакенбардами и вытянутыми лицами. Эта чопорность, неизменная печать аристократического высокомерия на лицах, жестах, неизменно вызывала у него приступ веселья, глубоко похороненного под маской сдержанной вежливости.

– Добрый день, – сказал комиссар с ледяной вежливостью.

Рамноку гость не нравился с самой первой минуты так называемого «знакомства», ему стоило немалых усилий спрятать почти физическую неприязнь за оградой показного высокомерия.

– Сэр Кристофер Уильям Бейтман, дипломатический корпус. Сэр Гилберт Ванситтарт, правительственный советник Его Величества. Лорд Морис Хэнки… – Рамнок на мгновение замялся, подыскивая наиболее точное определение роду занятий лорда. – …специалист по разрешению разнообразных проблем.

– Nachrichtendienst? – произнес гость и уточнил. – Разведслужба?

– В какой-то мере, в какой-то мере, – расплывчато ответил сам лорд, гадая, что бы могла означать эта как бы случайная оговорка, слово на предположительно родном языке гостя.

Гость же тем временем размышлял над составом сегодняшней «делегации» – полицейский, дипломат, советник, разведчик…

Более забавной, нежели лошадиные физиономии британских деятелей, была разве что запутанная система взаимоотношений государственной машины Королевства. В противовес строгому, регламентированному механизму его отечества, в этом удивительном месте, казалось бы, небольшой чин мог иметь огромное влияние и представлять всю державу, потому что за ним стояли происхождение, связи, учеба в закрытых элитных школах, членство к клубах, которые здесь зачастую занимали место «кабинетов власти». Здесь не решали вопросы, а договаривались, балансируя интересы аристократических кланов, ставших со временем и финансовой элитой.

Что-то подобное было и на его родине, пока очистительный огонь не стер с лица земли вредоносные плутократические идеи вместе с их носителями.

Четверо и один оценивающе рассматривали друг друга.

– Присядем, господа, – радушно предложил Ванситтарт.

Все присутствующие в библиотеке сели вокруг квадратного низкого, по колено, стола. Гость – с одной стороны, комиссар и дипломат, соответственно, по правую и левую руки, советник и разведчик – напротив. Статус посетителей определился, диалог будет между ним и парой напротив, остальные двое, несомненно, будут на подаче и для общего давления.

Серьезное дело не терпит спешки, оппоненты вели дуэль взглядов, стараясь просчитать друг друга по облику, одежде, манере поведения.

Бейтман служил в дипломатическом корпусе не первый год и даже не первый десяток лет, ему были знакомы подозрительные русские, воспринимающие любые предложения Короны как сладкую, но ядовитую конфету, энергичные американцы, считающие, что происхождение от поселенцев с «Мейфлауэра» стоит как минимум двадцати колен европейского аристократического рода, пылкие французы и неспешные немцы. Кристофер полагал, что после стольких лет, встреч и переговоров искусство дипломатии уже не откроет ему новых страниц, но он ошибался.