Зеркало любви

Порода.

С кости и крови, Домбрийские, герцоги и дворяне, гордость и честь. Это – не сыграешь. Таким можно себя только ощутить, впрочем, не стоит думать, что это дано только дворянам. Достаточно не знать за собой подлых поступков – и можешь смело расправлять плечи. Ты уже не опозорил звание человека.

Но здесь и сейчас Малена словно закаменела.

И краем глаза подмечала все происходящее.

Вот к ней пробивается Давид. Вот делает шаг вперед Нателла, вот остается на месте Манана, они не поддерживают, но и не отвергают, а вот Антон смущается, мать тянет его назад – и он подчиняется. «Я не с ней. Она не со мной. И вообще, я ни при чем».

И словно туго натянутая струна рвется, хлеща по сердцу, вырывая из него кровавые клочья, уничтожая робкий росток любви с корнем.

Герцогесса Домбрийская многое сможет простить мужчине. Но вот этот шаг назад…

Ее мужчина не должен от нее отказываться ни в какой ситуации, хоть тут небо падай. А тот, кто отказался…

Она не местный пророк, чтобы принимать всех сомневающихся, она – Домбрийская.

Слышатся шаги, гости раздаются в стороны, словно боясь коснуться чего-то гадкого, – и почти напротив Малены выталкивают Марию Домашкину. А за ней видно лицо Дианы – довольное, торжествующее, видна Анжелика – эта тоже все знала, на морде написано, знала.

«Суки!!!» – выдыхает Матильда.

Но не вслух. Телом сейчас управляет Мария-Элена Домбрийская. И именно она ждет.

Мария Домашкина оглядывается. Выглядит она ничуть не лучше, чем в тот раз. А запах…

Сногсшибательно? Да, как-то так. Вонь пота, немытого тела, грязных вещей, дешевого дезодоранта и таких же дешевых, помоечных духов. А что? Она ж надушилась?

Почти Шанель. И вещи почти от Версаче.

– Дочка! – Мария Домашкина определяется и топает к Матильде. – Что ж ты с отцом-то так? Не по-людски получается, зачем его сажать-то? Ну подумаешь, погорячился…

Отсутствие зубов у нее во рту смотрится омерзительно. Матильда давно бы ударила.

Но и Мария-Элена ловила себя на мысли, что с радостью отдала бы приказ о повешении. На плечо ей опустилась ладонь Давида Асатиани:

– Кто пустил сюда эту грязь?

«Здесь и сейчас, ваша светлость. Вам выбирать…»

Малена выпрямилась еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж.

– Господин Асатиани, эта женщина когда-то дала мне жизнь. Ради уважения ко мне, если вы его испытываете, не унижайте ее еще больше, чем это сделали ваши подруги.

Раздался громкий выдох.

Да, такого местное общество еще не видело. А герцогесса улыбнулась, печально и понимающе.

– Мы все делаем свой выбор. Выбором моей матери было дать мне жизнь. Связаться с уголовником, уехать за ним, превратиться в… да, превратиться. Моим выбором было учиться, работать, стараться вести достойную жизнь. А выбором нескольких присутствующих здесь дам было потерять человеческое достоинство в попытке отобрать его у других. Не так ли, сударыни?

Взгляд Малены последовательно нашел Юлию, Диану, Анжелику…

И те не выдержали. Покраснели, смутились… они не привыкли играть в эти игры. Вот склоки, слезы, вопль базарной торговки, а потом и сплетни по углам – это привычно. Это понятно, это даже как-то правильно в их глазах. Но – так?

Теперь с отвращением смотрели уже и на них.

– Дочка? – не поняла ничего Мария Домашкина.

– С вашего позволения, господа, я завершаю эту безобразную сцену. – Малена хотела взять мамашу, да хоть за шкирятник, и уйти, но судьба распорядилась иначе.

В тишине раздались торжественные аплодисменты.

Люди расступились, и Малена увидела приближающуюся к ней женщину.

– Ольга Викторовна?

– Добрый вечер, Малена.

Дама-историк была, как всегда, очаровательна, ухожена, а на стоимость ее костюмчика можно и половину архива области выкупить. Следом за ней двигалась дама неопределенного возраста в простом платье. Униформе?

Да…

– Нина, позаботьтесь об этой женщине, – кивок в сторону окончательно растерявшейся Марии Домашкиной. Та уже поняла, что все идет не так, неправильно, но сообразить ничего не успевала. Служанка – или кто она? – подцепляет женщину под руку.


– Пойдем.

– А…

– Мы пока побудем тут, неподалеку. В комнате для отдыха.

– А я… как же…

– Пойдемте. Я вас чаем напою, с пирожными…

– Но…

Возражений не предусматривается. Мария Домашкина просто растерялась, потому и уступила поле битвы без боя. А Ольга Викторовна улыбнулась Матильде:

– Малена, милая, вы не отвечаете за выбор вашей матери. Зато вы настоящая внучка своего предка. Он мог бы вами гордиться.

– Моего предка?

– Купца Ивана Ильича Булочникова, известной в нашем городе исторической личности.

По зале в который раз пролетел вздох.

Ольга Викторовна развела руками.

– Я недавно побеседовала с ювелиром, потом полезла еще раз в архивы – и картина сложилась. Итак, купец Булочников, весьма неоднозначная историческая личность. Став хозяиином отцовского борделя, он поставил дело на широкую ногу. И быстро разбогател. Пошел в гору настолько, что смог жениться на дворянке из старинного рода Вольских. Правда, фамилию жены не взял, подчеркивая, что гордится своими корнями. Уж какой есть… В архивах сохранились записи о булочниковских кутежах… простите, немного увлеклась. Для нас намного интереснее 1917 год.

Ушки торчком поставили все.

– Итак, революция. Семья Булочникова уезжает за границу, но глава семейства остается здесь. Почему?

– У него болела внучка, – ответила Нателла и даже улыбнулась, как примерная девочка-отличница. Ольга Викторовна наградила ее поощрительной улыбкой.

– Именно. Девочка подхватила тиф, и неясно было, выживет она или нет. Везти ее в таком состоянии было убийством, оставаться с ней – самоубийством. Иван Ильич выбирает второе. Но его дом громит революционно настроенная толпа. Иван Ильич перебирается к любовнице. Анне Домашкиной.

– Откуда это известно? – Малена спрашивала спокойно, но никого это кажущееся спокойствие не обманывало.

– Потомки Ивана Ильича живут во Франции. Я летала туда на днях, уточняла подробности. И заодно купила вам подарок, дорогая София.

Ответом Ольге Викторовне была гримаса, отдаленно напоминающая улыбку.

– А еще провела анализ, Малена. Вы с семьей Булонье, несомненно, родственники.

Единственное, на что хватило Малены, – это спросить:

– Они перевели свою фамилию на французский?

– Да. Так вот, наша история уносит нас в те далекие времена, когда Иван Ильич Булочников остался со своей внучкой. По странному совпадению, малышку звали Ирина Ивановна. Правда, не Булочникова, мужа младшей дочери Булочникова звали Иван Московин, он был дальним родственником… да-да, любовницы самого Ивана Булочникова. Семья Московиных жила неподалеку, дети – такие дети, они играли вместе, потом девочка и мальчик полюбили друг друга. Потом Ивана отправили на русско-японскую войну. Там он и полег, но дочка у него осталась. Ирина Ивановна. Умерла младшая дочь Булочникова, у нее, снова беременной, от страшного известия случился выкидыш, ну и… сейчас не всех спасают, а уж тогда-то… сепсис, лихорадка. Иришку Булочников безумно любил и носил на руках. Потому и остался с малышкой. Остался в доме любовницы.

– И его никто не узнал? – удивилась Манана.

– Узнали. Есть письмо от Анны Домашкиной.

– Письмо? – не удержалась Малена.

– Да. У меня есть ксерокопия, к сожалению, я не взяла ее с собой. Иван Ильич, предчувствуя, что долго ему прятаться не удастся, пишет, что Анна возьмет его внучку, уедет из этих мест, а он – будет так, как решит судьба. Ирина Ивановна Московина стала Ириной Ивановной Домашкиной, а потом вышла замуж. Кто был ее муж, откуда – я не раскапывала, но подозреваю, что абы за кого Ирина Булочникова замуж не вышла бы. У них родился мальчик, который и женился, Малена, на вашей прабабушке. Алексей Лопухин. От него родилась Майя Алексеевна, по сути – Булочникова. Что самое забавное, замуж она вышла за мужчину по фамилии Домашкин. Видимо, это судьба. Или фамилия распространенная…

В зале повисло молчание. И опять герцогесса опомнилась первой.

– Что стало с моим предком? С Булочниковым?

Ольга Викторовна смутилась и отвела глаза.

– Вы ведь знаете, правда?

– Знаю. Анна Домашкина знала, куда писать, и чудом передала письмо. Его убили, требуя выдать те самые богатства.

Малена подняла руку ко рту.

Она не знала купца Булочникова, она только слышала о нем. Но видела как наяву. И крестьянскую избу, и сидящего мужчину, и людей, которые подходят к нему:



– Куда деньги спрятал, контра?

И спокойный ответ: