Земля предков

– Начнет! – радостно заверил молодой. – Я слова хулительные знаю. Ни один из нурманов таких не стерпит!

– Вот и порешили, – свернул разговор бас, и я услышал бодрое журчание. Басовитая сволочь помочилась на нашу дверь.



Будить своих я не стал. Поделился информацией утром.

Вихорёк оживился, а вот мои скандинавы – нет.

Выяснилось, что они уже получили от варягов приглашение на праздник этого самого Солнцеворота. Да еще и расписали его варяги как, блин, Валхаллу на земле. Поединки, девки, море жрачки-выпивки, песни-пляски сутки напролет.

А теперь – какой праздник? Придется в Ладоге сидеть и Водимира ждать. Эх!

Ничего, переживут. Если, конечно, подслушанное – не деза, специально приготовленная для моих ушей. Ладно, не будем переоценивать противника. Здесь об информационных войнах не слыхали. Здесь больше острым железом воюют, чем хитрым враньем.



Нет, не деза. Ко мне прислали гонца от воеводы Турбоя. Воевода приглашал на беседу. Причем не только меня, но и Палицу с Гуннаром.

Имя Виги названо не было. И я догадывался, почему.

А чуть позже к нам заявилась пара местных отроков, пригласивших уже Вихорька. Типа, сначала позавтракать, а потом – на тренировку. Ага, сейчас.

– Отец! – взмолился Вихорёк. – Отпусти меня! Ничего они мне не сделают! Ты же видел, какие они, эти отроки. Даже Тови Тюлень такого выпотрошит, как баба треску! А уж я любого сделаю.

«Сделаю» – это мое слово. Вихорёк-Виги – тоже мой. Я его сделал. Наполовину. На вторую – он сам.

– Разреши, отец!

Виги – викинг. А викинг живет в бою. Так его учили. Но уже не я. Свартхёвди.

– Иди, – разрешил я. – Нет, стой! Послушай сначала. Первое: постарайся, чтобы не ты его, а он тебя вызвал. Второе: тебя наверняка сначала проверят. Захотят узнать, что ты можешь. Сдержи свою удаль. Пусть они увидят тебя таким, каким ты был два года назад. И наконец, третье: решать, будешь ли ты драться, буду я. Так и скажешь, если что. Мол, по нашим обычаям ты не можешь дать согласия на поединок без моего позволения. Всё. Отправляйся.

И Вихорёк ускакал, предвкушая недетское развлечение.

А мы отправились в гости к первому воеводе Водимира.

Заодно и позавтракаем.



Воевода принял нас неуважительно. Сам расселся за столом. На возвышении.

Нас за стол не пригласил. Попивал что-то из стеклянного кубка. И жратва на столе тоже имелась. Взирал сверху так, будто не он позвал, а мы сами без спросу явились. О какой-нибудь мелкой милости клянчить.

За спиной у воеводы – семеро гридней. Еще четверо встали у дверей, едва мы вошли. Типа, выход отрезали. Ну-ну. Совсем нас здесь не уважают.

А помещение недурное. Правильное. Оружие на стенах доброе, места довольно, чтобы гостей принимать, и печь удобно расположена: не посередине, как в длинном скандинавском доме, а в углу.

А в другом углу – боги местные. Три штуки. Тоже правильные. Сплошь бородатые и оружные.

Мы остановились перед помостом.

Воевода помалкивал. Косил под большого начальника. Тянул что-то мутно-желтое, глядел с прищуром поверх края кубка. А в кубке небось медовуха? Дикарь. Из такой посуды вино надо пить. Французское.

Вопрос «зачем звал?» сам просился на язык.

Но в существующей ситуации это значило: показать слабость. Признать себя подчиненным: он позвал, мы явились.

Нет уж! Я пока что к Водимиру в гридни не нанимался, а если бы нанялся, то особо оговорил: подчиняться исключительно князю. Без посредников.

Нет уж, красномордый ты наш! Не будет по-твоему.

Я ухмыльнулся и вспрыгнул на помост. Гридни у дверей дернулись было, но поскольку Хавгрим и Гагара остались на месте, то перехватывать меня не стали. На помосте и так народу немало.

Присесть мне было не на что. Скамья – с той стороны стола. Впрочем, и сам стол сгодится. Я на него и уселся. Подхватил солидный кувшин, из которого отрок подливал воеводе, приложился…

Так и есть, сладенько-кисленькое пойло, не крепче кефира, но с похмелья – самое то.

Я отпил немного, этак с пол-литра…

И метнул кувшин Хавгриму.

Тот поймал ловко – ни капли не пролилось. Тоже приложился и передал Гуннару.


А я ухмыльнулся во все зубы шокированному воеводе и сообщил:

– Самое то после вчерашнего. Спасибо, Турбой, что к трапезе пригласил!

Сцапал с блюда кусок пирога, окунул в плошку со сметаной… А ничего так. С рыбкой солёненькой.

– Хавгрим, Гуннар, присоединяйтесь! – крикнул я своим по-скандинавски. – Что стоите, как нищие у ворот? Ярл угощает! Так, Турбой-ярл?

Ни хрена он нас не приглашал.

А по фиг!

Моим от него приглашения и не потребовалось. Однако усаживаться на стол они не стали. Зачем, если с той стороны – длинная и удобная лавка.

Гуннар обогнул стол, отпихнув вставшего на пути гридня, а Хавгрим вообще перемахнул через препятствие и приземлился на лавку слева от воеводы. Причем проделал все это с кувшином в руке. И первым делом плеснул в направлении местных богов.

Уважение проявил. И попутно обрызгал бойца, оказавшегося слишком близко. Затем метнул кубок Гуннару, который его поймал, допил и сунул отроку, оторопевшему не меньше воеводы, со словами:

– Не стоять. Налить.

По-словенски Гуннар Гарага знал не так много слов, но все – нужные.

Турбой открывал и закрывал рот. Молча. Завис от нашей наглости.

С другой стороны, а что ему делать? Велеть выкинуть нас из-за стола и из дому?

Будь на его месте, скажем, Ивар Бескостный или конунг норегов Хальфдан, они бы так и поступили. Да с ними никто бы и не рискнул так себя вести. Даже представить страшно, что сделал бы Ивар с тем, кто вот так бы уселся на стол, за которым он ест.

А что бы сделал я сам в такой ситуации? Если бы что-то такое отчебучил кто-нибудь типа Хавгрима Палицы? Это когда силу применять – себе дороже?

Попытался бы свести всё к шутке, я думаю…

Турбой шутить был не настроен. Он был настроен доминировать. Я увидел, как гридни придвинулись ближе к моим парням. Руки на мечах, на мордах выражение: ждем команды «фас».

Те, что у дверей, тоже зашевелились. Я контролировал их боковым зрением. И не сомневался, что мои бойцы тоже не только жрут, но и о безопасности не забывают. Встретился взглядом с Палицей… Тот скосил глаз на Турбоя, показал пальцами: этого первого валю?

Я качнул головой… И поймал уже взгляд воеводы. Похоже, боярин отследил наш информационный обмен? Да по фигу.

– Добрая у тебя пища, Турбой-ярл! – похвалил я по-русски. – И у князя твоего стол не хуже. Это нам любо! Выпил бы за твое здравие, да нечего и не из чего. Нерасторопны у тебя рабы. Ты уж с ними построже.

– Налей нурманам, малый, – махнул рукой воевода. – Квасу налей, хмельного им довольно уже. – Глянул, насупив брови: – А ты, нурман, со стола слезь! Не дома у себя! Веди подобающе.

– Да уж не дома, это верно! – произнес я, не меняя позиции. – Ежели я кого в гости зову, так за стол сажаю да угощаю. У нас такого в обычае нет, чтоб хозяин брюхо набивал, а гость слюну сглатывал.

– А я тебя не за стол звал! – отрезал боярин. – Я глянуть на тебя хотел. Поближе.

– Глянул? – усмехнулся я. – И как?

– Никак. Не любы вы мне, нурман! Зря приехали!

– Вот как? Слышь, Хавгрим, – произнес я по-скандинавски. – Ярл говорит: не будет у нас с ним любви. Не нравимся мы ему.

Палица развеселился.

– Ты ему скажи, хёвдинг, что он нам тоже не люб. Мы, скажи ему, женщин любим, а старого козла пусть его козлята уестествляют. Вон они какие румяные! – Палица сделал красноречивый жест, а потом похлопал по щеке отрока, у которого принял кувшин с квасом, отхлебнул из кувшина… И выплюнул отпитое на стол. – Ульф! Что за это за дрянь?

Я отобрал у него кувшин, приложился… Нет, нормальный квас. Даже отличный. Холодненький!

– Квас это, – пояснил я. – Не пиво. Ты распробуй, потом плюйся.

Взгляд на Турбоя. Ого! Да он красней гамадриловой задницы! Вот-вот спустит на нас свою свору.

– Что он сказал? – рявкнул воевода.

– Квас ему непривычен. Думал: это пиво такое.

– Что он до этого сказал?

– Я ему твои слова перевел. Что ты любиться с нами не хочешь, – с невиннейшим видом разъяснил я. – А он ответил, что это хорошо. Потому что он тоже не хочет тебя любить. Может, у вас обычай такой, а у нас – по-другому. Мы женщин любим, а мужчин только убиваем.

– Ты что несешь?! – взревел боярин. – Да я тебя сейчас на куски изрубить велю, хоть ты и гость княжий!

– За что же такая немилость? – поинтересовался я.