Затерянный в сорок первом

– Я знаю, куда немцы свозят оружие, которое собирают.

– Оба-на, а вот с этого места поподробнее.

– За Козьими Горками двор МТС, технику оттуда всю эвакуировали, а здание конторы и три больших сарая, ну где всякие запчасти были, остались. Двор там мощеный и частью под навесами. Вот туда они все и стаскивают.

– Охрана большая?

– Точно не знаю, но завтра…

– Стоп. Ни шагу туда, даже близко чтобы не подходили. Да не обижайся ты, я вам доверяю, но если немцы заметят оживление, получим мы от дохлого осла уши.

Достаю карту и раскладываю на столе. Ага, а вот и Козьи Горки. Недалеко. Километров двенадцать, это если по прямой.

– Это МТС? – указываю на карте. Оба собеседника кивают в унисон.

Что мы имеем? К МТС подходят две дороги, одна идет на юг через село и выходит на трассу, а вторая – на север через болота к селу с названием Большие Жарцы. На карте даже церковь и какие-то длинные строения. Интересно, церковь действующая?

– Это что за бараки?

– Консервный завод, – Герман отвечает вроде спокойно, но голос слегка подрагивает. Вот, и этого на подвиги потянуло. Обойдешься.

– Так, Дмитрий, пехом туда часа три хода? Если сторожко?

– Да не менее, – моего нового разведчика пробивает на великовозрастную медлительность в разговоре. Цену набивает. Пусть считает, что сумел набить, поощрим.

– За три часа до заката, вот тут, на опушке, встретишь моих разведчиков и проведешь самыми заповедными тропками, чтобы ни одна мышь немцам не нашептала.

Специально не переспрашиваю, понял ли, а тот важно кивает головой.

– Дома скажешь, что задание важное, но не опасное, не вздумай перед родителями хвост распушать, да и перед друзьями тоже. Если все скажешь как надо – тебя отпустят. Если не отпустят, мне такой разведчик не нужен, коли не может уговорить близких людей. Да, и не вздумай от них скрыть, что у тебя задание, просто не уточняй какое – тайна. Тот, кто своих обманывает, мне тоже не нужен – ненадежный человек. А теперь беги готовиться – учти, скрываться на виду у врага придется не менее суток, вот и подумай, что взять, это тебе еще один экзамен. Возьмешь много, не сможешь нормально передвигаться, возьмешь мало – оголодаешь, замерзнешь и заболеешь. Больной боец – это не просто минус один воин, за ним еще и уход требуется, а значит, он ослабляет отряд еще больше. Свободен.

Фу, убежал вроде довольный.

– Как вы, товарищ командир, с ним. Это ж чистая бестия, мать с ним сладу не имеет, только отцовского ремня боялся, а как того мобилизовали, совсем от рук отбился.

Гиперактивный пацан, тяжело с ним будет. Ну да ничего, на старшину свалю – тот хоть и кряхтит, но пока тащит. Дисциплину в малолеток надо вбить, иначе погибнут ни за грош. Даже если их оттолкнуть, все равно погибнут, при этом как бы не быстрее, чем если принять.

Дальше пошли дела хозяйственные, а именно, Степан собрал хозактив, причем не только местный, но и соседей пригласил из четырех рядом стоящих деревень. Разговор зашел об урожае. Рожь и ячмень, которых в общем-то было немного, практически собрали, а значит, нужно готовить справку – типа бабайка унес. Хозяйственные соседи тоже не прочь были приобрести подобные справочки за долю малую. За совсем малую у них, конечно, не вышло, но думаю, что мое умение торговаться впечатление на мужиков не произвело. Это ничего, коготок увяз – всей птичке пропасть. Куда они теперь с подводной лодки денутся? Скоро картошечка пойдет, основная местная культура, вот тогда и поговорим серьезно, а пока пусть радуются. Попросил сдавать в отряд вооружение и прочую военную амуницию. Покивали согласно головой, но, похоже, фигу в кармане сложили, а ведь им еще хранилища в лесу рыть. Затем посетил местного кузнеца. Мужчина основательный. Поинтересовался у него насчет изготовления пружин, мысль интересная в голове болталась. Корней Борисович заявил, что дело не хитрое из проволоки стальной навить да закалить, только проволоки той нема, а тянуть ее, конечно, можно, но канительно, сам рассмеявшись получившемуся каламбуру. Посмотрел на почти готовый трехногий станок под пулемет. Ничего так, впечатляет, как с завода. Пушкой и пулеметами он пока заниматься не начал, ну и я не стал наседать, чай, у человека своих дел хватает. Пошлет сгоряча, потом самому на попятную идти неудобно будет, так и с ерунды дело не сделается. Курочка по зернышку клюет, а я за сегодня хорошо наклевал. Последней добычей на сегодня для меня были две банки краски, белой и черной, и несколько плакатов из плотной бумаги – под трафареты в самый раз.





Глава 7




– Докладывай.

Сержант Байстрюк развернул на столе лист бумаги с набросанным от руки планом.

– Двор МТС представляет собой частично мощенную площадку со сторонами в сто двадцать на сто восемьдесят метров, примерно. Периметр огражден забором из простого штакетника, с севера калитка, запертая на висячий замок. С южной стороны въезд, перекрытый деревянными распашными воротами, достаточными для проезда техники. Ворота охраняются парным постом с пулеметом. Пулемет «максим» стоит открыто – ни окопа, ни бруствера из мешков. Внутри четыре строения. Малое – это бывшая контора – находится около въезда, три крупных в восточной части ранее, вероятно, служили складами для горюче-смазочных материалов, запчастей и прочих ценностей. Также есть шесть длинных навесов – бывшая стоянка техники. Охрана, как я уже говорил, состоит из парного поста у ворот и сменяемого раз в два часа. В ночное время внутри периметра каждые полчаса, хоть часы сверяй, проходит парный патруль с электрофонарями. Есть также стационарное освещение, запитанное от генератора, но немцы включают его редко и ненадолго, после заката заваливаются спать. Кроме охраны, естественно. Уличное освещение состоит из шести электролампочек, также подключены контора и один из сараев. В этом сарае у них, похоже, мастерская, причем даже со станками.

– С чего взял?

– Немцы включают генератор, из сарая шум работы механизмов слышен. Когда полчаса, когда час. Потом в сарае все стихает, и генератор тоже прекращает молотить.

– И насколько же близко ты туда подбирался? Только не ври.

– Метров на тридцать. Только опасности никакой. Это место ниоткуда не просматривается.

– Ладно, продолжай.

– Немцев на объекте ровно тринадцать штук. Восемь охранников, четыре ремонтника и какой-то важный унтер, наверно, начальник. Еще есть четверо наших пленных, их в основном на погрузке используют. Интересный момент – питание у них не местное. Три раза в день приходит машина с термосами, прямо как к тем саперам. Немцы сначала сами едят, потом двое часовых меняют, те уже вдвоем трапезничают, а объедки уже нашим бросают. Машина приходит с севера, вероятно из Больших Жариц. В селе немцы консервный цех восстанавливают, их там до взвода и кухня.

– А это как узнал?

– Димка бегал в церковь свечку поставить за папкино здравие, ну и с местными поболтал. Клянется, что к немцам даже не приближался. Командир, надо бы проверить, откуда к фрицам может помощь быстро подойти и какими силами.

– Согласен, прав. Дальше.

– Машины приходят по одной. В каждой от двух до четырех человек, кроме продуктовой, в ней всегда один водитель, по крайней мере при нас больше не было.


– Что есть на складе и как много?

– Вот это трудно сказать. Что в сараях, вообще не ясно. Под навесами в основном ящики и мешки. Под одним винтовки сложены навалом, под другим сорокапятки стоят, две штуки и вроде миномет. Один навес, рядом с сараями фрицы используют под открытую мастерскую – в сараях без освещения темно, потому они в основном там что-то делают. Под тем же навесом столовая.

– Есть план, как это экспроприировать будем?

– Даже много, но основных два. Первый – тихонько ночью всех порезать.

– Как думаешь, почему мы на мосту никого не резали?

– Так мало нас было.

– Нас было трое против двоих, но только Кузьма мог тихо подойти, а сейчас у нас даже Кузьмы нет. И плана здания у нас нет. Можем найти того, кто там бывал, но и он не скажет, где сколько немцев, кто спит, а кто совсем даже наоборот. Если бы их было с пяток, то еще куда ни шло, но чертова дюжина… Как бы это число для нас не стало несчастливым. Какой второй план?

– Второй тоже простой. Приезжаем днем на машине парой отделений, ты командир, машешь у них перед носом бумажками, типа забрать что-то должен, и кладем их всех.

– Где кладем, из чего кладем, как кладем? Они чего, все на улицу вылезают, когда машина приходит?

– Не все, но двое часовых сразу под раздачу попадут, их можно прямо из кузова положить, начальник склада выйдет – еще минус один, и четверо ремонтников. Значит, останется всего пятеро. Этих быстро покрошим.

– Поваром бы тебе быть – окрошку делал бы мастерски. Если немцы еще на посту не прочухают, а чего это толпа такая привалила, то, может, пропустят. Ну хорошо, положим, покрошили, а дальше? С подмогой из Жариц воевать? Нам не бой нужен, а конкретное ограбление, мокруха только по причине, что за так не отдадут. Нам нужно несколько спокойных часов для вывоза хабара. По объему сколько там?

– Без сараев, машин на восемь-десять.

– Блин, столько ходок мы не сделаем – наглости не хватит. Надо с местными насчет гужевого транспорта говорить. А нужно его будет до хрена, лошадка по бездорожью много не утянет. А что ты говорил насчет продуктовой машины?

– Хотите ее тоже прибрать? Можно вполне, но как бы немцы в Жарицах не спохватились.

– Да, тоже верно, но они и так при стрельбе спохватятся.

– Ну, это как стрелять.

– Так, чего опять в рукаве спрятал?

– Дело в том, что ремонтники время от времени оружие проверяют. Выйдут за ворота и давай палить. Если из винтовок, то терпимо, а могут и пулемет проверять, так что и в Жарицах, и в Горках небось привыкли.

– Дам я тебе когда-нибудь по шее, да так, что руку отобью. Значит, половина проблемы решена – надо сделать так, чтобы перестрелка была короткой, а лучше вообще ее не допустить. Привычка привычкой, но заполошная стрельба от проверочной сильно отличается. Теперь бы придумать, как фуражирную машину прибрать.

– А может, ну ее.

– Да не от жадности я, ее просто нельзя будет выпустить, иначе весь план идет насмарку.

– Так, может, ей колесо прострелить, шофер позвонит, скажет, что задержится. Если подгадать под ужин, то вся ночь свободная.

– Так у них что, связь есть?

– Точно не знаю, но столбы с проводами в Жарцы идут. Да и Димка сказал, что телефон вроде работает.

– Из тебя информацию надо клещами тянуть? Опять думать надо. То, что шофер может позвонить, это хорошо, а вот то, что со складом могут в любой момент связаться, это плохо.

– Так повалим потом столб, на ночь глядя восстанавливать не будут.

– Слишком много случайностей, но мысль здравая, надо только творчески доработать. Значит, так – готовишь пять групп. Первая – четыре стрелка, хороших, вторая – два пулеметчика с ДП, можно без вторых номеров, третья и четвертая по пять бойцов, одной придашь «максим», другой – два трофейных пулемета. Пятую возглавишь сам, подбери трех бойцов с немецкими мордами, и пусть зубрят десяток ходовых фраз на вражеской мове, проверю. Мухой выполнять! Да, старшину ко мне.

Старшина будет ругаться – опять свалю на него все хозработы, а самому мне в путь-дорогу за тачанками, хоть бы десятка два найти.





* * *


«БМВ» без коляски довольно резв, хотя грунтовку держит гораздо хуже трехколесного цундаппа, особенно такую, раздолбанную сельхозтехникой. Поворот к МТС вообще аховый – колеса чуть ли в колее не скрываются, во время дождя сущее болото будет, как будто природных в округе мало. До ворот метров сто пятьдесят осталось. Очень хотелось повертеть головой – попробовать засечь лежки. Не стал. Все равно не увижу, а немцы могут и заволноваться. Ребятам небось не сладко, с ночи еще лежат, задеревенели, наверно. Все, парни, готовьтесь, недолго осталось. Пулеметчикам проще, они на позицию всего час назад выбрались, траектория их движения со двора просматривалась плохо, потому они мучений избежали. Вот и пост. Часовые ничуть не взволновались, с чего бы – приехал одинокий унтер на мотоцикле, значит, дела у него.

– Часовой, начальство складское на месте?

– Так точно, господин унтер-офицер, господин фельдфебель ужинает, за воротами направо, там увидите. Проедете?

– Нет, я быстро, мотоцикл здесь оставлю.

Все точно, как на Жоркиной схеме. Вот и навес, под которым едят немцы. Раз, два… точно, все одиннадцать. Продуктовый грузовик стоит от навеса метрах в двадцати, водитель сидит на подножке и тоже что-то жует. Ну, приятного всем аппетита. Фельдфебель увидел меня и стал приподниматься из-за стола. А вот этого нам не надо. Поправляю пилотку и тут же слышу одиночный выстрел. Это пока в небо, просто наблюдатель сигнал подал. Сразу же раздаются еще два громких выстрела. Громкие они, во-первых, потому что ближе, а во-вторых, их на самом деле четыре, просто выстрелы первых и вторых номеров стрелковых пар сливаются – не зря полдня отрабатывали. Немцы еще ничего не поняли, привыкли, что со стороны ворот часто стреляют. Охрана считает, что это дело рук ремонтников, не подумав сразу, что те сидят рядом с ними за столом. Ремонтники небось тоже удивлены – кто это там стреляет, когда они все здесь? Часовые скорее всего уже ничего не думают, тем более что больше выстрелов с той стороны не слышно. Да и вряд ли услышишь, потому как все забивает грохот пулеметной очереди, огненной струей перечеркнувшей жизни сидящих за столом. Этакий терминатор, отделяющий в данный момент живых от мертвых, хотя скорее наоборот – мертвых от живых. Сто метров – жалкая дистанция для пулемета, даже для ручного. Тонкие перекладины штакетника – еще более жалкая защита. Пули буквально разметали их в щепки и, ни на йоту не утратив своей смертоносности, вонзились в спины сидящих за столом солдат. Энергия винтовочной пули такова, что преграда из мяса и костей также не является для нее критической, поэтому, повалив первый ряд человеческих кеглей, посланники смерти легко пронзили тела и ударили по второму ряду, где жертвы встретили их лицом. Здесь поверхность стола уже не являлась препятствием, а потому второй ряд фигур был брошен неумолимой рукой на землю. Сил в этой руке было еще очень много, а потому и разброс был широкий. Что знаменательно, и это препятствие не оказалось непреодолимым для убийственных частиц металла, и те еще ударили в стену рядом стоящего сарая и скрылись за ней. Дальнейшая их судьба была уже неинтересна – мавр сделал свое дело, мавр имеет полное право отдохнуть…

За работой смертельной косы я наблюдал уже лежа на земле, рикошеты, знаете ли, еще никто не отменял. Пулеметчик даже не стал использовать всю емкость диска. Навскидку очередь была патронов на двадцать – двадцать пять, но и этого хватило, чтобы закончить смертельный кегельбан одним ударом. Нет, убиты были не все, довольно значительное количество разбросанных по столу и земле людей еще подавали признаки жизни, но для подавляющего большинства это была агония. Только один из попавших под огонь солдатов сидел на земле, обхватив здоровой рукой плечо второй, а из-под пальцев сочилась красная струйка крови. Когда я встретился глазами с его взглядом, то меня впечатлила та тоска и то удивление, которое я увидел в нем. Похоже, он не только ни разу до этого не получал ранений, но и не попадал под огонь, привык к тыловой жизни и к тому, что опасность всегда где-то там, далеко. Ну что же, все бывает в первый раз, а для тебя, похоже, и в последний.