Засранец

– Ой, хорошо, хорошо, – Томочка мгновенно пошла на попятный. Она знала своего внука не первый год и уже прекрасно успела изучить его характер. Юджин был очень похож на своего деда, Александра. Упрямый, волевой, но в то же время, он всегда поддавался, если любимая женщина показывала свою слабость. Послушание. – Как скажешь, мой любимый внук! Ты же знаешь, ради тебя я на многое готова.

– Скажи, за что ты ее так не любишь? Игнорируешь, оскорбляешь? Она же твоя плоть и кровь.

– Не путай, молодой человек, нелюбовь и воспитание. Ты же прекрасно видишь, какой непутевой, не смотря на все мои старания, растет твоя сестрица. Учиться не хочет, за собой не следит, постоянно где-то отсутствует. Что хорошего можно ожидать от этого человека? Вы с Аскольдом избаловали ее! А я, прошу заметить, единственная, кто пытается из нее человека сделать. Может быть, только благодаря мне, она еще не сбежала с каким-нибудь наркоманом и сама, прости господи, не стала наркоманкой.

Тамара Юлиановна знала, что лукавила. И делала это давно. Не знала почему, но так сложилось в жизни, что ее неродная дочь выросла такой, какой, она всегда мечтала, будет ее собственная. И внука родила настоящего красавца. Томочке было приятно, когда во время их встреч с Юджином к ним подходили его поклонницы. Было приятно, как преклонялись перед ней немногочисленные подруги и знакомые. Галина удачно вышла замуж, вела исключительно правильный образ жизни, всегда выглядела прекрасно и очень сдержанно.

Родная же дочь – была одним сплошным разочарованием. Ни вкуса, ни тяги к знаниям. Одна только мысль в голове, найти, кого побогаче, и спрятаться за его спиной. Ее бесконечные промахи по молодости лет, постоянно доводили Томочку до предела. Только Аскольд, святоша, видел в обеих девчонках потенциал, но она-то знала, как обстоят дела на самом деле. Мужчины слепы и глупы. У них сила, упрямство, а у женщин мудрость.

Когда ее уговорили поселить у себя Мишель, Томочка попыталась выжить девчонку. Сделать так, чтобы она сама ушла. Но, внучка оказалась не по-женски упрямой, спокойно отреагировала на заявление о необходимости платить за жилье, вела себя тихо. Быстро устроилась на черную работу, что уж она там делала, Тома не знала, но деньги платила вовремя. Позже, объявился Юджин, сумасшедший брат регулярно привозил деньги для сестры, но просил ей не говорить, что это его помощь. Точно так же предпочел вести себя и Аскольд. Но он не приезжал, а перечислял, с пометкой «для Вермишельки». Господи, кто бы знал, как сильно за все эти долгие годы, ей надоела эта фраза! «Для Вермишельки». Чем эта молоденькая глупышка заслужила такую сильную любовь к себе? От обоих? В том числе, и от изменщика Аскольда, который без конца твердил, что оставит все имущество своим внукам. Да это даже не его внуки!

Тамара утешалась, только отдыхая на эти «пожертвования» в элитных салонах красоты и спуская все на свои наряды. И в эту поездку, к ненавистному Шереметьеву, она поехала по большей части из-за того, чтобы они ненароком не проболтались девчонке, что на самом деле у нее было достаточно средств, чтобы не работать, а спокойно учиться в любом, даже самом дорогом вузе. Но уж нет, Томочка не могла этого допустить! Этой паршивке, ее внучке, итак все в жизни слишком легко достается. Почему ей самой так тяжело? Тяжело было тянуть сорок лет ее мать-дуру. И ее сестру по отцу? Почему Аскольд не печется так же о ней, о его бывшей жене, которой он так подло изменил, спустя восемнадцать лет супружеской жизни? Предал ее! Почему не завещает все ей? Почему отдает все девчонке, которая ничего этого не заслужила?

– Хорошо, я поговорю с ней, – слова Юджина заставили Томочку оторваться от своей глубокой задумчивости. – Она пойдет учиться и уйдет с этой работы. Кстати. Я хотел сказать тебе, после праздника в усадьбе, я хочу, чтобы Мишель переехала ко мне. Я сам займусь ее вопросами.

– Что? – старое сердце Тамары Юлиановны застучало так быстро, что практически выскочило из груди. – Ты с ума сошел? О чем ты собираешься с ней разговаривать?

– О ее образовании, – невозмутимо ответил Ярцев. – Она пойдет учиться. Возможно даже этой осенью.

– Это не обсуждается! – отрезала Тамара Юлиановна. – Ты что? Если ты сейчас с ней поговоришь, то испортишь все, чего я с таким трудом добилась! Ты сам еще молодой, разве тебе можно доверить воспитание ребенка?

– Мишель не ребенок. Ей восемнадцать лет. И именно поэтому, я считаю, она должна переехать ко мне. Уверен, мы договоримся. В конце концов, я ее брат.

– Юджин, даже не вздумай! – строго сказала Томочка, чувствуя, как начинает задыхаться.

Но внук не услышал ее, в очередной раз обернувшись на сестру, он вежливо извинился и высвободился из ее цепких объятий.

– Ю… Юджин… – прохрипела Тамара Шереметьева, хватаясь за грудь.

Она никак, ни при каких обстоятельствах не могла допустить этот разговор! Это означало только одно – крах! Крах всему! Новый крах ее обеспеченной жизни, дорогим развлечениям, покупкам, поездкам…

Крах и позор, который она уже успела познать более тридцати пяти лет назад.





Глава 27




– Мишель, стой! – резкий и громкий шепот Олега, заставил меня замереть на месте. Медленно повернула к нему голову и увидела его веселую улыбку:

– Подожди, там заячьи следы, посмотри, – проследила за его рукой и действительно увидела небольшие вмятины от маленьких лапок, оставшиеся на сырой земле. – Смотри, тут целая семья. Мама-зайчиха, вот, гляди, вот эти большие два, и вот еще – это мама. А вот эти маленькие, бесконечные – это зайчата. Странно, эта мамаша немного опоздала, обычно выводок у них должен быть в августе, а у этой…

Я смутилась, потому что рука моего сопровождающего вдруг легла мне на талию. Он как бы поддерживал меня, чтобы я не затоптала следы, но как-то это было… не совсем по-дружески.

– Интересно, – сказала, мягко отстраняясь, – ты столько знаешь о животных.

– Ну, я как-никак, почти ветеринар. На самом деле не всему обучают в вузе, основные знания получаешь, если интересуешься темой дополнительно, в свободное время.

– Понятно. Если это свободное время есть, – кивнула, вспомнив и работу, и моих девчонок, с которыми мы по вечерам без сил сидели на рабочей кухне и втихаря от начальства пили кофе. Редко, но эти наши встречи всегда были очень теплыми. И мне всегда не хотелось уходить от них раньше. Домой, где меня совсем не ждала моя родная бабушка.

– Кстати об этом. Маша, ты зря устроилась на эту работу. Если хочешь, я помогу тебе найти что-то получше.

– Получше – это переехать к деду, – проворчал подошедший Аскольд. – Давно тебе об этом говорю, Вермишелька моя. Далась тебе эта столица. Посмотри, как у нас здесь хорошо! Какой лес, а наш с тобой дом? Вот, ты хоть можешь себе представить, насколько мне без тебя грустно долгими зимними вечерами? Только Алевтина и спасает. Но она кормит на убой. Делать-то больше нечего. Вот и уничтожаем запасы всеми силами.

– Ага, а так вы закормите меня, – хихикнула я. – Дед, я хочу приехать, но я хочу сначала выучиться, кем-то стать.

– Глупости все это, – махнул мой любимый мужчина рукой на свою внучку, – ты женщина! Зачем тебе кем-то становиться? Твоя главная задача в этой жизни – стать мамой. Читать и писать выучилась, ну и отлично. Все. Потом замуж и правнуков мне дарить! Сколько уже раз повторять? Я уже и комнаты для твоих деток в усадьбе присмотрел.

– Аскольд Александрович, вы не правы, уж простите, – Олег решил за меня вступиться, – далеко не все женщины готовы быть только домохозяйками. А образование – это хорошо. Вот, если бы Мишель тоже пошла учиться на ветеринара, мы бы потом вместе могли работать.

– С каких это пор, ты решаешь, на кого ей учиться?

Мне кажется, вздрогнули мы все втроем. Я, дед и Олег. Мой невыносимый брат подошел настолько неожиданно, и вмешался в наш разговор. Как всегда, в своей манере. Он встал ровно за моей спиной и, не смотря на то, что Ярцев не касался меня, я кожей чувствовала его тепло. И его надежное присутствие в моей жизни.

– Я? – Олег даже не сразу нашелся, как ответить. – Я всего лишь предложил, – пожал он плечами. – Что в этом такого? Ты же, ничего не предлагаешь. А если бы Мишель решила пойти на ветеринара, я бы смог ей помочь. А потом, и Аскольд Александрович хочет, чтобы она здесь жила. А это отличная профессия для жизни в деревне.

– Придержи свои предложения при себе, – ответил сквозь зубы Ярцев и сгреб меня за талию. И, если Олег делал это осторожно, не навязываясь, Юджин поступил совсем иначе. Он как будто заявил всем один раз и навсегда, что только он будет решать, как и что будет с моей жизнью. – Маша, пойдем, я хочу с тобой поговорить…

– Ох… – прозвучало где-то впереди нас.


А в следующее мгновение мы все вчетвером, не сговариваясь, бросились к бабушке, которая только что, прямо на наших глазах, упала без чувств на сырую землю!

– Тома! Тамарочка!

– Аскольд, все нормально, – Олег, как будущий врач, пусть и не человеческий, быстро прощупал пульс, – она жива. Все хорошо. Но мы должны отнести ее к машине и как можно быстрее доставить в больницу!





Глава 28




Районная больница оказалась совсем небольшой. Я бы выразилась точнее – не настолько большой, чтобы спокойно вместить всех переполошившихся родственников Шереметьевых. Мы, наверное, еще только подъехали к зданию, а сюда уже примчались и мама с греком и его племянницей. И тетя Галя с дядей Вольдемаром, и даже Алевтина с мужем. И, естественно, не обошлось без невесты Ярцева.

Но мне повезло. Если можно так сказать. Бабушка пришла в себя лишь раз. И попросила врачей…

– Кто тут из вас Мишель? – спросил тот доктор, что минуту назад увозил Тамару Юлиановну в палату.

– Я, – немедленно отозвалась ваша покорная слуга.

– Пойдемте, больная пожелала, чтобы вы были рядом.

Я не была удивлена. Я, как и все остальные присутствующие, была в шоке!

– Я пойду с ней, – мгновенно отозвался мой брат, который, не обращая внимания на приезд родни, все это время не выпускал мою руку из своей горячей ладони.

– Простите, но может пойти только она, – остановил его врач. – Девушка, пожалуйста, будьте так любезны, – нетерпеливо поторопил меня медик.

Юджину пришлось отпустить меня. Уходя, беспомощно оглянулась посмотреть на него, но доктор подтолкнул в поясницу, и я была вынуждена поторопиться.

– Пойдемте, пойдемте, там не будет ничего страшного. Вам не понадобятся сопровождающие.

Проследовала за ним по коридору. В больнице было довольно чисто, знаю, что дед много помогает местным, в том числе и спонсировал ремонт здесь. Во многих районных больницах можно увидеть и ободранные обои на стенах, облупившуюся краску, затертые полы. Здесь было совсем не так. Свежевыкрашенные светло-зеленые стены, новый линолеум, достаточно дешево, но чисто. Однако, палата моей бабушки оказалась особенной. Здесь даже ажурные занавески на окнах и цветы в вазе. Я так думаю, они поставлены по умолчанию, дед не мог успеть все это организовать.

– Вы можете устроиться здесь, – когда мы вместе с доктором зашли в палату, он указал мне на единственный стул возле бабушкиной постели. Все равно не понимаю, почему она позвала именно меня.

– Она…

– Она спит, – поняв мой незаданный вопрос, быстро ответил доктор. Он был достаточно молод для своей профессии. Невысокий, но вполне крепкий телосложением – белый халат на его груди едва сходился. – Пока мы ждем результаты анализов, мы дали ей снотворное, хоть Тамара Юлиановна и протестовала. Девушка, скажите, она же бывшая супруга Шереметьева? – посмотрел он на меня сквозь маленькие квадратные очки у себя на носу.

– Да, именно так.

– А вы, я как подозреваю, его внучка?

– Да.

– Ага, интересно, интересно. Ваша бабушка, знаете ли, запретила пускать в палату кого-либо, кроме вас. Ни своего знаменитого внука, уж да, не скрою, мы знаем, кто он такой. Категорически запретила пускать и вашего деда. Больница ему многим обязана, но, пациентка… вы понимаете, имеет такой боевой характер… Что ж. Посидите тут, я зайду к вам чуть позже.

Я уже около получаса сидела в палате и сторожила бабушку. И все равно, не могу понять, зачем она попросила меня прийти? Почему именно меня? Почему не деда? Действительно, почему запретила всем? У нас с ней никогда не было теплых отношений. Не дождешься. Ни на день рожденья, ни на Новый год, ни даже на Рождество с пасхой. Последний Новый год она попросила меня куда-нибудь уйти и не мешать ей и ее друзьям отмечать главное событие года.

– Обычно все наоборот, – смеялась тогда Ася, которая приютила меня в ту ночь у себя. – Молодняк тусит и старых родственников выставляют куда подальше. А твоя бабка, ничего. Сама гуляет, а внучку в ночь.

Я помню этот Новый год. Засыпая на диване у Аси, я думала не о бабушке. Я думала о Юджине. В новостях публиковали его фотографии с эстонского острова – у него как раз проходили съемки последних эпизодов «Тёмной комнаты». Было много фотографий. Он на яхте с главной героиней. Это все, что отложилось в моей голове о новогодней ночи. Следующим вечером вернулась к бабушке, утром у меня была смена. После того, как целый день убиралась в кафе, там был заказ на корпоратив, потом еще весь вечер наводила порядок у бабушки. С какой-то стороны мне это даже помогло. Уснуть хоть следующей ночью. И забыть обо всем. И о нем в том числе.

Тогда, я еще подумала, вспомнила, что считается, как Новый год встретишь, так его и проведешь. И я была уверена, что не увижу его. Однако, все получилось совсем иначе.

Повернула голову на звук открывающейся двери – в проеме показалась голова моего двоюродного брата. Он подмигнул мне и приложил палец к губам, показывая молчать.

– Как тебе удалось? – все же не удержавшись, прошептала я.

– Я принес тебе кофе и… – проигнорировав мой вопрос, он протянул мне горячий картонный стакан с ароматным напитком в одной руке, а во второй, которую до этого держал за спиной – небольшой бумажный пакет. – Самый красивый пончик, для самой красивой девушки, – шепнул он, наклонившись к моему уху.

– Спасибо, – прошептала одними губами.

И отложила пакет, оставив в руках лишь кофе. Вот уж что-что, а есть мне сейчас меньше всего хотелось.

Юджин, больше не проронив ни слова, поцеловал меня в макушку и отошел к окну. Больше стульев здесь не было – и единственным местом, где мой немаленький братик смог пристроиться, оказался подоконник. Огромным плечом прислонившись к стене, Юджин сложил руки на широкой груди и опять подмигнул мне. Я отвернулась обратно к бабушке.

И теперь уже горели не мои щеки, а моя спина, потому что я знала, что сейчас он своими неподражаемыми синими глазами смотрит совсем не на бабушку…