Забытый край

Там, во сне, он просто гулял с той девушкой, ничего больше. И, как влюбившийся юноша, ощущал такие яркие чувства, что не мог думать ни о чём другом. Ему казалось, что это сладостное видение — его идеал о прекрасном. Даже встав с лежанки и готовя завтрак, Стенсер понимал, что с таким чудеснейшим созданием невозможно делать ничего более, как просто наслаждаться общением и компанией, да и то, только во сне.

«Таких чудеснейших видений в жизни не встретишь» — печально думал он.

Разогрев остатки рыбной похлёбки, Стенсер не торопливо завтракал. Запоздало напала головная боль. По всему выходило, что удивительный, уж позабытый девичий образ смог на время отвлечь его похмельную голову от утреннего бодуна.

Домовой вышел из-за печи. Он хмурился, но всё же привычно поприветствовал. Не повысил голоса, но Стенсер поморщился так, словно старик крикнул ему прямо в ухо:

— Утро доброе!

Зажмурившись, словно так можно спрятаться от звуков, Стенсер сказал:

— Кому и доброе, а кому…

Домовой подошёл к столу, за которым уже сидел мужчина, принюхался, а после, ухмыльнувшись, протянул:

— Хоть в чём-то не дурак!

Спустя какое-то время, когда старик вернулся с охапкой трав, он стал возиться с маленькой кастрюлькой у печи. Ещё тогда Стенсер изумился тому забористому, горькому запаху, который поднимался от печи. Но что же случилось, когда домовой поставил густое, травянистое варево перед Стенсером!

«Ух, ну и гадость!» — подумал он, утирая выступившие слёзы.

— Пей, — как ни в чём не бывало, сказал домовой.

— А? Вот это?

— Да, вот это.

Мужчина поморщился. Но всё же приблизился к кастрюльке и попытался вдохнуть…

— Что за гадость! — спрашивал человек, с кашлем отпрянув от стола, — ты что, Будимир, отравить меня вздумал?

— Пей, дурья твоя башка, а не то ведь эти… ты хоть знаешь что выпил?

— Нет?.. — с неуверенностью ответил мужчина.

— Пей, а не то худо будет!

К удивлению Стенсера, старик выглядел взволнованным. Ему вспомнилось, как за другую глупость домовой был готов кинуться на него с кулаками, а тут да такая реакция…

«Неужели во что-то столь серьёзное вляпался?» — подумал мужчина.

— А может не надо? — с надеждой спросил Стенсер.

Домовой так красноречиво взглянул, что всякое желание пытаться уклониться от горькой чаши отпало.

Вздохнув, Стенсер подумал: «Ну, была, не была!»

Он, надеясь, что отделается от сомнительного пойла в один глоток, выдохнул и…

«Что за мерзость!» — подумал он.

Первый же глоток застрял обжигающим комом в горле. На силу продрав этот ком, Стенсер глянул на старика и сказал:

— Будимир, ну это же пить нельзя! Давай без этого, ага?

— Пей, — непреклонно ответил старик.

Мужчина перевёл взгляд. Сразу не заметил, но не мало изумился увидев в руке у домового кочергу.

— Пей, а не то худо будет! — повторил старик.

Мучения, страдания и ужаснейшая пытка. Именно так это выглядело для Стенсера. Когда он закончил с варевом, он чувствовал мучительную усталость и слабость. Ко всему прочему его голова вновь отяжелела, но он всё же чувствовал тихую ненависть к изуверу.

— Будимир, друг ты мой милый… а не скажешь ли ты, чего ради заставил эту бурду пить?

— А чего не сказать? Не велика тайна!

Стенсеру приходилось вновь прикладывать усилия, чтобы не уснуть на месте. Опять чувствовал, что падает, хотя и не шевелился вовсе.

— Ты на кой ляд в кабак попёрся? Ну ладно, глянул, значит, что там… но зачем ты с этими… зачем ты там пить-то стал? Что, не знал разве, что собутыльников с умом выбирать нужно? Да и знать надо, что пьёшь!

— А что я такого особенного выпил? — с некоторым вызовом спросил человек.


— Бурду ты их пил, вот что! Считай, от пьяной жизни и вечного хмельного угара тебя уберёг, а ты… сидишь тут, бездельничаешь!

— Что плохого в такой жизни? Чем она тебе не ладная? — совсем уж теряя голову, сонно спросил Стенсер.

— Чем хороша? Всю жизнь их кормил бы и поил, да жизни бы, понимаешь, жизни бы вовсе не увидел! Каждый день бегал бы по их поручениям, гнал бы самогон, да… а, что с тобой сейчас говорить?

Покочав головой, домовой поплёлся в сторону печи. Он сердито бубнил себе под нос:

— Хочешь выпить? Да пожалуйста! Надо же знать, с кем и когда!

Вскоре Стенсер вновь лёг на лежанку. Его прошибло потом, а мысли лихорадило. И вместо приятного образа он вспоминал, как прошлым днём сидел в кабаке. Вспомнил своих болезненных, сморщенных собутыльников. Вспомнил, как те легко пили и подумал: «Нет, это не по мне… скучно, да и… компанию и место нужно знать… а то таким же недолго стать!»





38




И даже после злоключений с кабаком, после испитой горькой чаши, Стенсер не отказался от первоначальной задумки. Он поплёлся по деревне в поисках бани. Говорил себе: «Что, я зря через все эти мучения прошёл?»

Стенсер нашёл баню не сразу. Это было приземистое здание без единого окна. Рядом с дверью стояла лавочка, — трава вокруг ещё плохо росла, едва достигала щиколотки.

«Ну, что же, была ни была… — подумал он, взявшись за ручку двери. — Только если эта какой-то кабак или что-то такое, то ну его! Сразу же нужно будет уйти».

Дверь протяжно скрипнула. Стенсер зашёл в предбанник и только после вдохнул…

«Что за гадость!» — мысленно воскликнул он, чувствуя, как к горлу подступил ком. — «Здесь что, кто-то сдох?»

Выйдя наружу, не в силах удержать себя на ослабевших ногах, он повалился рядом со скамейкой. Долго он лежал, пытаясь понять, что за зловонье там обитает и как с ним быть. Смотрел на безоблачное мягко-синее небо и соображал, что же ему делать?

Ему думалось, что запах идёт из самой бани, — она была закрыта другой дверью. И по всему в его голове получалось, что предбанник можно проветрить, полностью, только если открыть дверь в саму баню.

«Только бы до неё ещё и дойти!»

Встав на ноги, чувствуя дурноту, Стенсер глядел в открытую дверь предбанника. Он смотрел на тот путь, который нужно преодолеть. Внимательно смотрел и прикидывал, как это будет сложно.

«Пять, может шесть шагов по прямой… так просто и так сложно!»

Собраться с духом и решиться было не так уж и просто. Одно дело страх чего-то явного и понятного, материального… но запах!

Он несколько раз делал, как говорил себе, последний вдох, но не хватало сил сделать первый шаг.

«Так, хватит время за хвост тянуть, оно и обидится может! На счёт три… раз… — думал он, вдохнул побольше воздуха и задержал дыхание. — два…»

Не досчитав, Стенсер заспешил к двери в баню.

Зловонье, не смотря на его предосторожность, всё же ощутимо «щекотало» ноздри.

Как назло, дверь в саму баню не поддавалась.

«Рассохлась что ли?» — подумал Стенсер, пытаясь рывком раскрыть дверь.

Кованная, массивная ручка врезалась в руку. От рывков в локтях начало ломить. Только мужчина не останавливался и продолжал дёргать дверь, пока та его не огрела по лбу. Он, от неожиданности, грузно рухнул на пол. Воздуха и так уже не хватало, а от боли и неожиданности он выдохнул чистый воздух и рефлекторно вдохнул «свежий аромат» выходивший из бани.

Стенсер, спроси его в последствие, не смог бы сказать, как он выбрался из предбанника. Только на улице он сложился пополам и распрощался со завтраком прямо у порога предбанника.

Мужчина, когда немного отпустило, сел на скамейку и ничего не соображая, глядел по сторонам. Ему потребовалось немало времени, чтобы отпустило от странной слабости.

«И как с этим справиться?» — думал Стенсер.

Он перебирал в голове самые различные методы и подходы к сложившейся ситуации. Он даже задумался: «Это точно баня? Не пахнет от неё берёзовыми вениками и мылом!» — но всё же предполагал, что она так скверно пропахла за время запустения.

И в какой-то момент ему взбрело в голову прогнать смрадный запах дымом. Потребовалось пару минут, чтобы сообразить, как лучше всего это сделать.

Когда Стенсер вернулся домой и набирал охапку березовых нарубленных веток, домовой окликнул его. Старик глядел с недоверием, и спросил:

— Куда это?

Только тут Стенсер понял, что следовало заранее подумать об оправдание. Но, делать было нечего, и он оправдывался, как мог:

— Да там это… как бы тебе сказать? Словом, нужно!