Взять Чумазого!

– А кто из этих нечистых платит за пребывание в этих стенах? – спросил я, оглядывая столы с чертями.

– Наверняка никто не знает, народ здесь неразговорчивый, вы первый, кто согласился со мной поболтать, – заверила Славна.

Девушка доела остатки котлеты, с аппетитом слизала жир с картонки и подмигнула мне. Вильнув хвостиком, она направилась к окошку. Я заметил, что пациентам, закончившим трапезничать, выдавали очередные пилюли. Антибиотиков здесь было столько, сколько я не видел за всю свою жизнь.

Я выдохнул – жаль, что разговор получился скоротечным. Что до меня, то я с удовольствием поболтал бы со Славной ещё. Увы, время на таймере поджимало. Не знаю, шутила ли чертовка, когда говорила о том, что следующего приёма пищи придётся ждать двадцать четыре часа, но я решил не ставить эксперименты и принялся за котлету.

Вонзив клыки в хорошо прожаренное мясо, я тут же выплюнул кусок обратно на стол. Фарш был абсолютно свежим! Да уж, я поспешил с выводами о мастерстве местных поваров и оклеветал поваров из собственной академии. Всё познаётся в сравнении, как говорится.

В животе заурчало – есть то, что лежало на картонке, расхотелось. А я ещё удивлялся, что странный чертяка, до сих пор раскачивающийся взад-вперёд, не притрагивается к еде. Такими котлетами только травить бродячих псов, но никак не кормить пациентов. Хотя Славна всё стрескала, извращенка она, что ли?!

Я огляделся, ища доктора Висконского, но оборотня уже не было в столовой. Хотелось спросить у баггейна – это вообще что? У каждого свои гастрономические вкусы и пристрастия, но хотел бы я посмотреть, как такую котлету съест сам Висконский. Я вздрогнул – мне вновь вспомнилось, с каким удовольствием мясо ела Славна, слизавшая с картонки жир. Может, котлета досталась не из той партии? Возможно…

«Успокойся, Деян», – скомандовал я сам себе.

Не стоило пороть горячку. Что-то смутно подсказывало, что именно из-за своей излишней взбалмошности я застрял здесь. Гулко выдохнув, я поднялся и направился к окошку, у которого снова собралась живая очередь из чертей. При мысли, что на этот раз мне придётся по-настоящему заглатывать пилюли, становилось не по себе.





Глава 17

Глюки или реальность?




Вдох дался с трудом. Я распахнул глаза, уставился в расплывающуюся ультрафиолетовую лампу на потолке своей палаты. Всё повторялось снова. Ночью я вновь оказался заперт в комнате с белыми стенами. Там снова была капсула, мучители и струя химикатов. Я опять чувствовал нестерпимые жжение, боль. Переживал издевательства…

Но главное, утром я вновь очнулся в своей палате. Будто ничего не произошло, будто мне всего лишь второй раз приснился один и тот же сон. Но ведь было же…

Ведь не бывает так, чтобы галлюцинация повторялась дважды?

«Так или не так?!»

Я не знал, я был слишком напуган и понятия не имел, что делать дальше. Очень хотелось отмахнуться от произошедшего со мной где-то, как будто случившегося в иной, параллельной реальности. И ведь для этого нужно было совсем чуть-чуть – признать случившееся побочным действием лекарств.

Сделать это было тем более проще, что я отчётливо помнил видео на планшете доктора Висконского. Именно оно в прошлый раз развеяло все мои сомнения от и до. Однако то, что произошло вновь…

«Было реально как никогда», – подумал я.

В прошлый раз моя уверенность пошатнулась, но не теперь. Теперь это было одно сплошное сумасшествие. От напряжения больно сжались лёгкие. На этот раз мои запястья и лодыжки были накрепко пристегнуты к кровати – логичная мера предосторожности медперсонала после конфуза с Викентием. Хотя называть угрозу убийства «конфузом»…

Я помню, как лопоухий баггейн, заглянув вечером, лично пристегнул меня к койке и пожелал отвратительных снов. Сейчас казалось, что момент вчерашнего прощания с доктором и момент, когда я пришёл в себя, разделяла целая пропасть.

Разумом я понимал, что никуда не мог деться из палаты, будучи пристёгнут к койке ремнями, но подсознание трубило об обратном. Чувства требовали выхода, мне срочно нужно было выплеснуть негатив, скопившийся внутри.

Нахлынула очередная волна неуправляемого раздражения, я попытался высвободиться, но ремни на лодыжках и запястьях держались прочно. Я до хруста стиснул клыки, ища глазами камеру, висевшую в углу палаты.

«Спокойствие, Деян», – мелькнуло в голове.

Возможно, мне просто стоило снова посмотреть запись? Убедиться, что ничего не было, объяснить Висконскому свои страхи и обсудить отмену выбранной терапии. Как же ещё, если побочка от препаратов буквально сводила меня с ума?!

Я начал глубоко дышать, это помогало сохранять спокойствие и не наступать дважды на одни и те же грабли. Но на словах все мы можем свернуть горы, а вот на деле…

Что-то было не так по сравнению с тем первым посещением белой комнаты. Ответ не пришлось искать долго. Я вдруг понял, что чувствую себя разбитым, опустошённым, раздавленным. Как будто из меня выжали все соки до последней капли. А ещё…

Тут мой взгляд упал на запястья, и моя шерсть встала дыбом. На лапах застыли запекшиеся, покрывшиеся коркой крови ссадины. Могло быть всякое, не стоило исключать, что я просто натёр во сне лапы о кожаные ремни. Но что, если нет?

– Что, если нет? – вслух повторил я свой вопрос.

Опасения имели под собой основания. Я закрыл глаза, попытался расслабиться, избегая панических настроений. Не спорю, легко сказать, но на деле у меня бурлило всё внутри! Хотелось добиться справедливости, получить ответы на свои вопросы.

Однако я прекрасно помнил, к чему в прошлый раз привела спешка. Повторюсь, ошибаться снова я просто не имел права. Пора было раскрыть секрет страшной комнаты. Для этого следовало понять, где спрятан ключик, открывающий ларец с ответами, – в моей голове с галлюцинациями или во лжи медицинского персонала.

Терзаемый сомнениями, вопросами и пребывая в совершенно отвратительном расположении духа, я пролежал в койке до подъёма, когда ультрафиолетовые лампы, свет которых глушили на ночь, заработали на полную мощь. Персонал начал обход стационарных палат, и через несколько минут дверь в мою палату открылась. На пороге появился доктор-баггейн со своей неизменной улыбочкой.

– Здравствуйте, Деян! – поприветствовал меня оборотень. – Вижу, вы не спите.

Я кивнул в знак приветствия и даже с грехом пополам оскалился. Не следовало выдавать своего волнения раньше времени. Хотелось посмотреть на поведение баггейна, чтобы действовать по обстоятельствам самому.

– Как спалось? – спросил доктор. – Честно скажу, порывался заглянуть к вам, так сказать, снять ремешки, но Викентий сожрал бы меня с потрохами. Техника безопасности как-никак.


– Теперь снимете? – спросил я.

Вместо ответа Висконский принялся расстёгивать ремни. В отличие от первого раза в вены не были вставлены катетеры, поэтому ремни отошли легко и безболезненно.

– Всё верно, Деян, мы сегодня обошлись без лекарств, – закивал баггейн, видя, что я приготовился к худшему.

– Совсем? – невзначай бросил я.

– Не совсем, я постепенно снижаю дозу, – пояснил Висконский. – Поэтому не просто так спрашиваю, как вы спали эту ночь. Многие пациенты тяжело переживают синдром отмены…

– Спал как убитый, – соврал я, перебивая баггейна.

Я расслабился, поднялся с койки и с наслаждением потянулся. Боковым зрением поймал взгляд доктора, который уставился на ссадины на моих лапах.

– Деян, ты уверен, что всё в порядке?

– Похоже, сильно затянули ремни… – пожал плечами я, изображая безразличие. – Чувствую себя на все сто. Что-то не так, доктор?

– Всё в порядке, – медленно покачал головой баггейн. – Просто провожу утренний осмотр пациентов и интересуюсь вашим самочувствием. – Он потряс пачкой бумаг, среди которых была моя история болезни. – Отчётности, формальности, бюрократическая волокита, сам понимаешь.

– Понимаю… Доктор, может быть, я чего-то не знаю? Как прошла ночь? – Я старался тщательно подбирать слова. Не хотелось вызывать у Висконского ненужных подозрений, но не спросить я не мог.

– Что именно вы можете не знать, Деян? – равнодушно спросил баггейн, но всё же оскалился в подобии улыбки. – Есть ли в реальности эта ваша комната с… белыми стенами, я не ошибаюсь?

Мне хватило ума молчать, глотая каждое сказанное Висконским слово, впитывая как губка.

– Если галлюцинаций сегодня не было, то абсолютно всё в порядке, – резюмировал оборотень. Его зрачки сузились, взгляд приобрёл необычный прищур. – Их ведь не было, пациент Видич?

– Не было, – поспешил согласиться я. – Слава дьяволу, я спал всю ночь как убитый. А если бы они…

– То есть вы всё-таки были там? – мягко перебил баггейн, шелестя бумагами.

– Мне просто любопытно, как-никак разговор о моём здоровье, – в очередной раз соврал я.

Висконский неоднозначно кивнул, но не стал дальше развивать тему. Разговор не складывался. Я врал оборотню, делая это намеренно, и не задумывался о последствиях.

Казалось, что я поступаю верно, недоговаривая и не раскрывая правду. Слова о снижении доз препаратов не внушали доверия. Не знаю, чувствовал баггейн мою ложь или нет, но доктор пытался уличить меня во лжи. Возможно, Висконский знал больше, чем знал я. Настораживали каверзные вопросы с подковырочкой…

Но даже если что-то шло не так – баггейн не подавал виду. Он беззаботно списывал показания с россыпи приборов вокруг моей койки и, кажется, что-то мурлыкал. Я скользнул взглядом по халату оборотня, где в прошлый раз лежал планшет со доказательным видео. Попросить Висконского вновь предъявить запись с камеры видеонаблюдения?

Я тут же отбросил эту мысль. Мало того что гаджета не было заметно в карманах халата, так ещё и если бы я попросил баггейна показать запись, то мне пришлось бы полностью признаться во лжи. Нет уж, раз я затеял эту игру, следовало до конца придерживаться выбранной тактики. К чему-нибудь, но она обязательно меня приведёт.

Висконский хлопнул в ладоши, довольно улыбаясь.

– Что же, Деян Видич, засиделся я у вас, если так подолгу задерживаться у пациентов, то в столовую мы попадём ой как нескоро! – вздохнул он. – Кстати, как вам столовая? Вчера нам так и не удалось поговорить о нашей кухне, знаете ли, вылетело из головы со всей этой суматохой.

Вспомнилось, сколько вопросов я хотел задать баггейну накануне. Сейчас впечатления притупились, а желание задавать вопросы пропало. Крепла уверенность, что на любой вопрос я получу заготовленный ответ или тот ответ, который я ожидал.

– Всё отлично, док, – кивнул я и, чтобы слова не прозвучали совсем уж сухо, добавил: – Что сегодня в меню?

Если отталкиваться от вчерашнего посещения столовой, слово «меню» звучало скорее издевательски.

– Меню у нас неизменно, – ответил он. – Диетическая тухлятина. Мы полагаем, что это лучшее, чем могут питаться нечистые во время терапии.

Я не нашёл что ответить, настолько меня обескуражили эти слова. Не было похоже, чтобы оборотень шутил.

– И ещё, вчера вы не доели свою порцию…

– Был не голоден, – поспешил заверить я, вспоминая отвратительный вкус свежего мяса.

– Что ж, такое бывает, неудивительно. Всё это имеет место быть на фоне отмены сильнодействующих препаратов, – делано вздохнул доктор. – Главное, что затем к вам пришёл аппетит.

Я не сразу понял, что имеет в виду баггейн, но увидел, что доктор косится на стоявшую на тумбочке картонку с размазанными остатками котлеты. Неужто они приволокли в палату эту дрянь? Это полбеды, потому что я, хоть убей, не припоминал, что ел котлету в палате. Да и не стал бы я засовывать себе в пасть свежее мясо.

Однако на картонке остались лишь жирные разводы и крошки. К горлу подкатил ком. Получается, «это» находилось у меня внутри.

– Кстати о препаратах, пожалуйста, выпейте утренние антибиотики.

Он протянул мне горсть пилюль. Пришлось взять капсулы, закинуть в пасть и запить водой. Врач не сводил с меня глаз.

– Деян?

Я спохватился и показал язык. Ну ещё бы, мне пришлось проглотить все таблетки, всё как и требовалось, никакого ослушания. Хотя признаюсь, с трудом удалось отогнать мысль спрятать таблетки за щёку. А оставлять их в кулаке, как в прошлый раз, вообще было бы верхом безумия.