Выход А

Я за двадцать минут испекла новую партию, и она вышла не хуже первой. Если сейчас проснется Кузя и все «Поддоны», придется снова лезть в духовку.

– Это же я тебя научила? – спросила мама, отламывая от кекса по кусочку.

– Нет, – возразила я. – Рецепты по ГОСТу из интернета. Кекс «Столичный» с изюмом. А твое обучение всегда выглядело так: ты просишь меня нарезать огурец, я соглашаюсь, поворачиваюсь – огурец уже нарезан.

– Какая я мудрая, – похвалила себя мама. – Видишь, ты и сама всему научилась, когда время пришло и мотивация появилась (она хитро кивнула на Гошу). Только это не «Столичный» и не по ГОСТу, тот должен быть плотнее.

– Ничего не знаю, делала все четко по инструкции. Даже двести сорок граммов муки отмеряла, – и я кивнула на запыленный мукой мерный стакан с делениями.

Мама засмеялась:

– Все понятно. Двести сорок граммов муки нужно взвешивать на весах, а не по стакану ориентироваться. Ты положила меньше муки. Но! – Она подняла руки, будто сдаваясь. – Так даже лучше. Потрясающие кексы! Позвони Жозефине, расскажи, она будет смеяться.

– Обязательно, – сказала я. – В пять-то утра. «Привет, сестра Ж., угадай, что я сделала со стаканом!»

– Но ведь действительно событие. Кексы восхитительные, – вступился за маму Владимир Леонидович. – Вот Илья ненавидит изюм, а слопал пять штук.

Илюха вытаращил глаза и перестал жевать. Потом решил, видимо, что поздно отстаивать гражданскую позицию, и взял себе еще кекс, приказав мне:

– В следующий раз пеки с шоколадом!

Гоша и Горан в препирательствах не участвовали, негромко вели между собой разговор на трех языках. Но кексы им тоже нравились, и было хорошо.





14. Ну и ню




Хорошо было весь январь.

Я пекла. Кексы, печенье, пряники, рогалики, конвертики. На торты пока не замахивалась, с живыми дрожжами боялась не договориться, а в домашнюю пиццу не верила как класс, но вообще пекла, и у меня получалось. Сестра Ж., заглянув однажды на огонек (и лимонные колобки), похвалила: «Их даже без кофе можно запросто есть! Но кофе ты мне все-таки дай». И начала зевать.

– Что, опять не выспалась? – спросила я.

– Угу, – она подперла рукой щеку, чтобы не упасть лицом в колобки. – Какое-то безумие после Нового года. Рассказывай, что у тебя! С Гошей, например.

Я рассказывать не стала, потому что, когда все хорошо, с трудом подбираю слова. Вот пожаловаться – другое дело, тут я становлюсь красноречивой. Жозефина не настаивала: видно, не было сил.

– Слушай, я все поняла! – Я поставила на стол чашку с кофе, разбудив сестру Ж., – она вздрогнула. – Знаю, что хочу в подарок на тридцать лет. Ты все спрашивала.

– Ну? – вяло уточнила она.

– Книгу твоих рецептов. А то я дальше выпечки пока не заходила. Скоро мы тут все превратимся в колобков. Расскажи, как готовить, не знаю, долму! И все эти великие салаты без майонеза. И рыбный пирог! Фирменный.

– Рыбный пирог – тоже выпечка, – зевнула Жозефина. – Но ладно, поняла. Пока мысль о любом трудозатратном проекте приводит меня в ужас, но я высплюсь и обдумаю. Будет тебе подарок на великий юбилей, авось время еще есть.



Кстати о юбилее. За день до него, 19 февраля, должно было произойти куда более грандиозное событие. Мама выходила замуж за Владимира Леонидовича. В Белогорске!



– Извини, – сокрушалась мама. – Нам эту дату назначили в загсе.

– Да ерунда, – отмахнулась я, хотя немножко все-таки обиделась. – Но зачем тебе свадьба в Белогорске?

– Затем, – буркнула мама. – Мне пятьдесят лет, имею право.

И я поняла. Затем, чтобы гордо выйти из обшарпанного подъезда в красивом платье и под руку с женихом проследовать мимо восседающих на лавке и вершащих несправедливый суд белогорских сплетниц. То есть немножко ради бабушки – вот зачем.

– Ладно, – сказала я примирительно. – Надеюсь, там не будет тамады с баяном.



Кстати о музыкальных инструментах. Группа «Поддоны БУ!» одним январским утром взяла свои валторны-скрипки и уехала. За ними явился дядя Коля – сухонький усатый мужичонка, нарядный, в пиджаке. Встал в прихожей и сразу стал ругаться.

– Мне ее вон мать, – он зыркнул глазом на Марину Подоляк, – такой шухер устроила! Звонит, говорит, куды ребенка моего увез, девки две недели дома нету. А я шо, виноват, шо они тут свои хонцерты играют? Я ей шо, личный шофер? У ней вона муж есть, пусть он ее катаит!

Пока скандал не эскалировал, я пригласила дядю Колю выпить чаю с очередными коврижками, а Марине с группой знаками показала собираться.


За чаем дядя Коля подобрел и даже снял пиджак. Под ним предсказуемо оказалась удобная выцветшая тельняшка.



На прощание Марина Подоляк меня обняла, а Сергей Подоляк спросил, не нужно ли чем-то помочь, например, вынести мусор. Остальные участники группы робко предложили мне нырнуть им на руки со стола – чтобы получился стейдж-дайвинг. Я от всего, кроме объятий, отказалась, но мусор как-то особенно растрогал.

– Приезжайте еще, – крикнула я им вслед.

– Спасибо! Гойко Петрович предлагал записать у него дома демки! – ответила Марина. Она думала, что зовет Гошу по имени-отчеству.



Когда «Поддоны» уехали, в Нехорошей квартире стало пусто, как в пионерском лагере после третьей смены. Я почувствовала себя гипсовой пионеркой, которую все бросили. И даже горн увезли – ничего не оставили. Эх, молодежь.



Кстати о молодежи. Илюха теперь снова жил у себя дома, с притихшими после новогоднего демарша родителями, но это официально. Большую же часть времени они проводил в клубе «22.20» с лохматым звукоинженером Ханом.

– Он многому меня научил! – серьезно заявлял Илюха, когда приходил ко мне отсидеться в сычевальне и написать пробник ОГЭ.



Я не знаю, как Хан его учил. Когда приходила в клуб к Гоше, видела одну и ту же картину: Хан молча сидит за установкой, крутит какие-то ручки, Илюха смотрит. Может, у звукоинженеров свои особые педагогические методы. Во всяком случае, Хан явно стал для Илюхи кумиром и рок-звездой.



Кстати о звездах. Милана Кармашкина – а я и забыла про нее! – вернулась с горнолыжного курорта серьезная и решительная, как Снежная королева.

– Второе марта – день икс. Мы должны всех порвать! – наговаривала она мне в ватсап чужими словами. – Контент – это очень важно, мне знающие люди рассказали во Франции. Я буду присылать тебе свои идеи, а ты – слегка редактировать. К старту проекта необходимо накопить материал, понимаешь? Не можем же мы выйти голыми!

Ни одного унизительно-ласкательного суффикса, ни одной «Тонечки». Я даже испугалась – и расслабилась, только когда Милана снова устроила планерку в своем любимом ресторане, а там с обсуждения контент-стратегии быстро съехала на приятный разговор со стилистом Надей о юбочках и колечках.

– Один загородный отель готов предоставить нам помещение по бартеру, – солидно начала Милана и тут же заулыбалась мечтательно. – Для съемочки! Отелем владеет друг Вадика, там все шика-арно, но очень экологично. А что, если на съемочке использовать меха, как думаешь, Надечка? Но только тоже экологичные. А?

Стилист Надя подтвердила, что меха – это весьма экологично. Не можем же мы выйти голыми!



Кстати о голых. Антон однажды прислал мне фото своего обнаженного торса. И тут же удалил. А потом не ответил на уточняющие вопросы и вообще пропал. Книгу забросил, письмо с моими правками третьей главы проигнорировал. В издательстве были недовольны, мне звонил Роман Львович Крутов и просил как-то повлиять на нерадивого автора, но я только руками развела – что делать с человеком, который ни одно занятие в мире, кроме работы на телевидении, не воспринимает всерьез!

В качестве последней попытки я написала Антону в фейсбук: «Проявись, пожалуйста. Ты лишаешь меня редакторского гонорара». Видела, как он долго что-то печатает в ответ, но в итоге получила только: «Ок. Прости, Нафаня». Нафаней он меня не звал с прошлой жизни. Неужели так странно среагировал на заход с гонораром? Но ведь Антон прекрасно знает, что книжные редакторы, тем более внештатные, разовые, получают совсем мало и погоды мне эти деньги не сделают…



Кстати о деньгах. И снова немного об Антоне. Когда он прислал мне свое голое фото, я вдруг придумала, что подарить Гоше сразу на все прошедшие праздники. Нет, не альбом «Обнаженная Антонина: горячее, чем лампочки». А Кипр, вот что!

Мы не поехали туда из-за Антона. А в последнее время, когда в Гошину однокомнатную квартиру вернулась Таня, а из моей никак не уезжал в Белград Горан, нам вечно было некогда и негде побыть вдвоем. У меня лежал нетронутым гонорар, который я получила в конце года за перевод творожков. Кажется, его было пора потратить на что-нибудь хорошее. Я посоветовалась с Гошей и купила билеты в Ларнаку на 15 февраля, на три дня. Нам обоим было удобно – я успевала помочь маме с последними приготовлениями к свадьбе, у Гоши не было важных концертов, требующих его личного присутствия. А фламинго все еще гуляли в это время по соленому озеру – и, как мне казалось, очень ждали нас в гости.





Часть пятая




1. Принцесса Лея




Четырнадцатого я проснулась в Нехорошей квартире совершенно одна. Давно такого не было.

Мама с Владимиром Леонидовичем теперь жили то у него в Чертаново, то у нее в Белогорске. Горан вызвался отвести Кузю на утренний детский спектакль, и они уехали рано, чтобы встретиться в центре с Таней и Дорой Иосифовной и пойти вместе. Новых двоюродных братьев или музыкальных дуэтов в доме не появилось.

Я осторожно вышла из своей комнаты в коридор. В одной майке, между прочим, без штанов. Никого. Ходи сколько хочешь, можно даже бегать и устраивать эротические шоу.

Вместо этого я вернулась в комнату и надела штаны – в этой квартире лучше не рисковать и не искать приключений на свою беззащитную задницу. Наверняка кто-то в одной из комнат да завалялся, а если нет, скоро материализуется из воздуха.

Прилично одетая, я добрела до кухни. Заглянула в дрожащий энтузиазмом холодильник, нашла там кусок сыра, возрадовалась. Сварила кофе, хотела выпить его на кухне, но Горан с Кузей, видимо, утром спешили и не убрали посуду. А я не могу сидеть среди грязной. Мыть ее было лень – лучше уж потом, разом, вместе с кофейником и своей чашкой. Я взяла кофе, сыр и пошла гулять по квартире, искать идеальное место для завтрака.

И конечно, в итоге вышла на Белую лестницу. Села на продавленный диван, сделала глоток. В сотый раз подумала, что надо бы учинить здесь какой-нибудь ремонт. Все лучшие мысли и решения приходили ко мне на Белой лестнице, место чудесное, но неухоженное. Жаль, я не дизайнер. Зато кофе варить умею. А сегодня День святого Валентина. И человек, с которым я встречаюсь, не стал заводить скучных разговоров типа «ну какой это праздник, сплошной маркетинг» и мне не дал, хотя я и пыталась. Вчера Гоша сказал, что сегодня, к сожалению, работает весь день, но мы обязательно отпразднуем завтра, на Кипре. И забронировал апартаменты с синим балконом на море. Прислал мне утром ссылку на них и открытку с прыгающим ежом и сердечками. «Цветы не прислал», – шепнул мой внутренний пессимист, но я его почти не расслышала.