Вселенная сознающих

– Тапризиоты отправляют наши сообщения в пространство, пользуясь таким же способом? То есть они видят вызовы? – спросил он.

– Тапризиоты очень слабы, – ответил калебан. – Они не обладают энергией калебана. Моя самость – это энергия, ты понимаешь?

– Не знаю, – честно признался Макки. – Может быть, и понимаю.

– Зрение тапризиотов очень поверхностно и зыбко, – продолжил калебан, – тапризиоты не способны прозревать звездную массу моей самости. Иногда тапризиоты просят о… подпитке? Нет, об усилении! Калебан оказывает им такую услугу. Это и есть поддержание обмена – ты ухватил? Тапризиот платит, мы платим, ты платишь. Все платят энергией. Вы называете потребность в энергии… голодом, разве не так?

– Проклятье! – воскликнул Макки. – Я не понимаю половины той…

В пространстве над гигантской ложкой появилась мускулистая рука паленки с бичом. Бич щелкнул, рассыпав вокруг себя фонтан зеленоватых искр, взметнувшихся в пурпурной полутьме. Рука и бич исчезли, прежде чем Макки успел шевельнуться.

– Фэнни Мэй, – прошептал Макки, – ты здесь?

Сначала ответа не было, потом калебан заговорил:

– Это не смех, Макки. Это то, что вы называете сюрпризом или неожиданностью, но это не смех. Я прервала линию непрерывности. Это бичевание есть обрыв.

Макки зафиксировал время происшествия на часах, имплантированных в мозг, и отправил координаты следящему за ним тапризиоту.

Нет никакого смысла обсуждать боль, подумал он. Так же бесплодно было бы говорить о вдыхании бича и выдыхании вещества… или о поддержании обмена, или о голоде, о звездных массах или о калебанах, перемещающих мыслящих за счет энергии видения. Общение снова забуксовало.

Чего-то они все-таки достигли, хотя и Тулук был прав. Контакты через S-глаз для осуществления бичевания требовали определенной временно́й схемы или периодичности, которую можно было выявить. Возможно, этот процесс включал и линию видения. Ясно одно: Эбниз прочно утвердилась на какой-то вполне реальной планете. Она и вся толпа ее прихлебателей – все они – имели какое-то конкретное местоположение в пространстве с конкретными координатами, которые, в принципе, можно было выяснить. В толпе этих прихвостней были паленки, перебежчики-уривы, нарушившие закон пан-спекки и бог знает кто еще. Она купила, кроме того, мастеров красоты и, вероятно, каких-то тапризиотов. Да и этот калебан использовал тот же вид энергии, чтобы потакать преступным наклонностям Эбниз.

– Может быть, мы все же попытаемся определить местонахождение планеты Эбниз? – спросил Макки.

– Это запрещено контрактом.

– Ты должна его соблюдать, да? До самой смерти?

– Да, соблюдать до разрыва непрерывности.

– И этот разрыв уже чертовски близок, да?

– Положение окончательного разрыва уже видно моей самости, – ответил калебан. – Наверное, это эквивалент термина «близок».

В сфере снова, словно ниоткуда, возникли рука и бич. Снова брызнул сноп искр, после чего рука и бич исчезли.

Макки рванулся вперед и остановился у самой ложки. Никогда прежде не отваживался он так близко подходить к калебану. У ложки было еще жарче, но по рукам побежали мурашки. Зеленоватые искры не оставили никаких следов на покрытии пола. Собственно, они вообще не оставляли никаких следов нигде. Макки ощутил притягательную силу отсутствия присутствия калебана. Это интенсивное притяжение вызывало у Макки сильное волнение. Он заставил себя отвернуться от ложки. Ладони его увлажнились от страха.

Чего еще я здесь боюсь? – спросил он себя.

– Эти два нападения последовали друг за другом очень быстро, – сказал Макки.

– Да, я тоже отметила позиционное прилежание, – сказал калебан. – Следующая когеренция лежит на большей дистанции. Вы называете это «далеко»? Так?

– Да. Следующее бичевание будет последним?

– Самость этого не знает, – ответил калебан. – Твое присутствие несколько ослабляет бичевание. Ты отвергаешь? Нет, нет – отгоняешь!

– Несомненно, – согласился Макки. – Но я хотел бы знать, почему твой конец будет означать конец всех остальных существ?

– Ты перемещаешь в пространстве свою самость с помощью S-глаза, – ответил калебан, – так?

– Не только я, но все.

– Почему? Ты можешь научить меня пониманию этого?

– Этот эффект централизует и объединяет всю нашу проклятую вселенную! Он создал специализированные планеты – планеты молодоженов, гинекологические планеты, педиатрические планеты, планеты зимних видов спорта, гериатрические планеты, планеты водных видов спорта, библиотечные планеты – даже БюСаб имеет в своем распоряжении почти целую планету. Без S-глаза никто не сможет на них попасть, теперь уже не сможет. По последним данным, которые я видел, меньше одного процента всех мыслящих существ никогда не пользовались люками перескока S-глаза.

– Да, это правда. Такое использование порождает узлы соединения, Макки. Узлы связи будут уничтожены после разрыва моей непрерывности. Это уничтожение необратимо разорвет непрерывность всех тех, кто пользуется люками перескока S-глаза.

– Если ты так говоришь, то я отказываюсь это понимать.

– Это происходит, Макки, потому что мои собратья выбрали меня… координатором? Нет, это неадекватный термин. Воронкой? Может быть, посредником? Нет, все равно это неадекватно. Ах! Я, моя самость, это и есть – S-глаз!

Макки отпрянул от ложки. Его охватила волна невыносимого мрачного отчаяния. Ему хотелось закричать. По щекам потекли слезы. Его душили глухие рыдания. Как это печально! Организм реагировал эмоцией, но эмоция пришла извне.

Постепенно отчаяние улеглось.

Макки медленно выдохнул ртом. Он все еще дрожал от пережитого всплеска эмоций. Но это были эмоции калебана, вдруг дошло до Макки. Эта чужая эмоция выплеснулась, словно волна жара, захватившего все его нервные окончания.

Печаль.

Вне всякого сомнения, это реакция калебана на все неизбежные, лежащие на его совести смерти.


Я – S-глаз!

Что, черт побери, имел в виду калебан? Макки подумал о каждом переходе через люк перескока. Узлы соединения? Может быть, нити? Каждое существо, захваченное эффектом S-глаза, оказывалось привязанным к нитям, проходящим через люк перескока. Так ли это? Фэнни Мэй употребила слово «воронка». Каждый путник проходил через ее… руки? Что бы это ни значило… Когда же она перестанет существовать, нити оборвутся и все умрут.

– Почему нас никто не предупредил, когда вы, калебаны, предложили нам пользоваться эффектом S-глаза? – спросил Макки.

– Предупредил?

– Да! Вы предложили…

– Нет, не предложили. Мои собратья объяснили эффект. Сознающие вашей волны выразили большую радость. Это они предложили обмен поддержкой. Вы называете это платой, не так ли?

– Но нас надо было предупредить.

– Зачем?

– Ну, скажи, вы ведь не живете вечно, так?

– Объясни слово «вечно».

– Вечно… это значит всегда. Бесконечность, понятное слово?

– Мыслящие существа вашей волны ищут бесконечности?

– Не для индивидов, но для…

– Для вида мыслящих они ищут бесконечности?

– Конечно же!

– Зачем?

– Но разве не все этого хотят?

– Но как быть с другими видами, для которых ваш вид прокладывает путь? Ты не веришь в эволюцию?

– Эво… – Макки осекся и сильно тряхнул головой. – Какое отношение ко всему этому имеет эволюция?

– Все существа проживают свой день и уходят, – ответил калебан. – День – это правильный термин? День, единица времени, наделенная линейностью, нормальная длительность существования – ты ухватил это?

Макки шевельнул губами, но не сказал ни слова.

– Длина линии, время существования, – продолжал калебан. – Это приблизительный перевод. Он правильный?

– Но кто дал тебе право… покончить с нами? – произнес, наконец, Макки, обретя дар речи.

– Право не есть нечто принятое по умолчанию, Макки, – сказал калебан. – Учитывая условия правильного соединения, мои собратья собирались взять на себя контроль над S-глазом до того, как случится разрыв моей непрерывности. Но в данном случае такое решение оказалось неприемлемым. Млисс Эбниз и ее сообщество укоротили ваш единственный путь. Мои собратья уходят.

– Они бежали, пока у них было время, это я понимаю, – мрачно пробормотал Макки.

– Время… Да, это ваш одномерный линейный путь. Это сравнение подходит, оно не вполне адекватно, но достаточно.

– И ты – определенно последний калебан для… нашей волны?

– Самость единственна, – ответил калебан. – Заключительный, последний калебан – это я, да. Моя самость подтверждает истинность описания.

– У тебя есть какой-нибудь способ спастись? – спросил Макки.

– Спастись? А-а-а, избежать? Ускользнуть! Да, ускользнуть от окончательного разрыва непрерывности. Ты это мне предлагаешь?

– Я спрашиваю, не было ли у тебя способа бежать так же, как бежали твои собратья.

– Такой путь существует, но для вас результат не изменится.

– То есть ты можешь спастись, но это спасение будет означать нашу гибель?

– У вас есть термин для обозначения чести? – спросил калебан. – Можно сохранить себя, но потерять честь.

– Туше! – воскликнул Макки.

– Объясни, что такое туше, – попросил калебан. – Это новый термин.

– Да? О, это очень старый, даже древний термин.