Все реки петляют

— Ну… Луу… — произносит не совсем твёрдо ещё стоящий на ногах мальчуган, ухватившийся за полу богато расшитого царского кафтана. Пётр подхватывает кроху на руки и привычно усаживает к себе на плечо. Ребёнок осматривается, встречается взглядом с одетой в преображенский мундир матерью и крепко вцепляется в отцовскую шапку. Русского типа шапку — парчовый колпак, отороченный соболем.

Тем временем куча дров швартуется к причалу — парни с пирса принимают канаты, заносят кранцы, подают трап. Кэти выбирается из мешанины обломков рангоута и ошмётков такелажа, подходит к нам, подносит руку к треуголке и докладывает:

— Так что полная конфузия, герр Питер. Побили нас.

— Я тебя за такую конфузию должен в графья произвести, да не могу, потому что ты девка. Десант предотвратила, корабли сопровождения отогнала, — Петр попытался почесать в затылке, но не смог сдвинуть шапку, которую крепко удерживал вцепившийся в неё сын. — Расцеловал бы, да боюсь, поймут меня неправильно, — покосился он на Лизу-Рисовальщицу, стоящую неподалеку.

— Пятак на водку дай, — совершенно серьёзно ответила Кэти. — Мне и всем членам команды. Каждому лично в руки.

— Вот, значит, как! — хмыкнул Пётр. — Лиз! — повернулся он к Рисовальщице, — прими сынка.

Сынок протестовал и вырывался, крепко ухватившись за шапку. Так с ней в руках и перекочевал к матери. Засуетились свитские — ни у кого в карманах не нашлось ни одного пятака. Тем временем, повинуясь команде долговязой девочки-подростка — Кэти, команда "Чижа" построилась на берегу. Монеты в нужном количестве нашлись, и началось награждение.

— Что это у тебя, моряк? — обратился государь к мужчине с коринфским шлемом на голове.

— Так что от щепок, которые ядра из бортов выбивают.

— Почему же не снял? Жарко ведь!

— Погнуло мою железную шапку. Без кузнеца не снять. А Федулу панцирь смяло так, что насилу мы его разогнули. А то он скрюченный на руле стоял и бога поминал непочтительно.

— Греческого бога Гефеста, — немедленно "пояснила" Софи.

Пётр хмыкнул и перешёл к следующему в шеренге.

— Савва Злыдень из твоих крепостных, государь, — представила матроса Кэти.

— Если служит мне, значит вольный, — ответил Пётр. — Спасибо тебе, Савва. И вот тебе на водку.

— Спасибо, Твоё Величество. Долгих лет тебе и радостей великих.

Награждение продолжалось.

— Какие потери, сестрёнка? — спросила Софи, когда процедура завершилась.

— Летальных ранений не было. Ушибы, царапины, порезы. Мотористу ногу размозжило — Герцогиня пытается собрать. И два пальца на левой руке оторвало канониру в передней башне. Пробивают ядра нашу сосновую броню. А мачты перед боем нужно убирать от слова "совсем", — Кэти не всегда точно выражается по-русски. — И про доспехи во время сражения нужно крепко подумать. Кольчуги от ушибов защищают плохо, панцири и латы стесняют движения, кирасы не закрывают конечностей. А вот шлемы коринфские — это то, что надо.

Пошли в мой каземат, — продолжила сестрёнка, — пощиплем струны, вспомним детство, мелкого твоего спать уложим, — скосила она взгляд на нянюшек с похожей на клетку корзинкой, из которой уже доносились напоминания о том, что кормить детей следует регулярно. — Корапь завтра поглядим на берег вытащенный и на подпорки поставленный. Морячки мои опохмелятся, а послезавтра снова турок гонять пойду.

— Эм! — вылез я. — Так ты в который раз битая вернулась?

— В первый. Предыдущие выходы по соседним руслам шнявы, нефы и фелукки гоняла. То, словно игра была — подошла и утопила. Ихние-то ядра пробитий не делали. А десантом казаки занимались или эта… боярская конница. Я только по с реки видным целям палила. Туда и извела все бомбические снаряды. Тут же проходимых для мелкосидящих судов русел не одно. Но настоящие корабли с двадцатичетырёхфунтовками в первый раз сегодня встретила. С одним бы управилась, но не с двумя. Я и ноги-то унесла потому что тут мелко — не догнали меня, когда я весь порох извела и начала тикать, — Кэти вздохнула и повела нас с Софи к воротам крепости.





* * *


Ну да, каземат. Только без пушки. Камера в крепостной стене с амбразурой, завешенной шторой. Входная дверь отсутствует, заменённая обрывком паруса. Зато имеется бочка с подогретой водой. Едва, намереваясь искупаться, Кэти начала разоблачаться, Софи меня вырубила. А, когда врубила, обстановка была уже другая. Три девицы — Лиза тоже — бренчали на гитарах, тщась держать ритм и не соскочить с мелодии. По откуда-то появившемуся на полу ковру ползал Чарлик, а Фёдор Пятый карабкался на колени к Петру Первому. Пятый он не по счёту государей российских с таким именем, а по числу бастардов младшего царя, который нынче входит в силу.

— Сонь! А какие у тебя в сиротском взводе самые младшие детки? — интересуется Лиза.

— Фута три высотой, — озадаченно отвечает моя реципиентка. — А, может и меньше, потому что в последнем письме и про ясельный взвод поминали. То есть для него кормилиц нанимают. А, поскольку где-то к году у детей зубы уже хоть какие-то, но есть, то выходит, что и совсем маленьких принимают.

— Не отдам Федьку в ваш сиротский плутонг, — рявкает государь. Сынишка слезает с его коленей и колбасит к маме. Нет, испуга он не проявляет — не плачет. Но встревожен и ищет защиту.

— Не хочешь, стало быть, в цари, — чуть смущённо констатирует государь уже мягким и тёплым голосом. Федька тут же отлипает от Лизы и возвращается к папе. Он явно реагирует на интонации и стремится туда, где благостно.

— Так, Софья Джонатановна! Расскажи мне, для чего, кроме как тебя сторожить, эти твои сермяжники годятся? — поворачивается к нам Пётр.

— Разведать, засаду устроить, выследить. Охотники они. Стреляют метко. И ружья перезаряжают лёжа, себя неприятелю не показывая. Если ночью, то только вспышка их выдаёт. А днём — дым пороховой. Но ночью они подбираются поближе и саженей с шестидесяти уничтожают врага из арбалетов.

— То-то Максим Савватеич не нарадуется, что мелкие шайки башибузуков они все поистребили. А за чей кошт они служат?

— Тебе за свой, а мне — за мой. Это как твоя боярская конница, только пешая, — отмолвила Софи.

— Ну да, ну да. Ты ведь дворянских кровей, хоть и чужестранка, — проговорил Пётр задумчиво и перевёл взгляд на Лизу.

— Лист прячут в лесу, а мёртвое тело — на поле боя, — попытался я продолжить мысль, зародившуюся в голове венценосного юноши. — Есть отличный вариант и две крутые тёлки с клёвым прикидом. Капитаны твои речные Фёкла да Марфа, что земли государства российского на карту кладут. Томск, Тюмень, Тобольск, Далматовский монастырь. Да и не упомнишь всего, чему они место на плане земельном правильно определили. Уговори сестрицу принять их во фрейлины. А при представлении их двору и дипломатам пусть подчеркнёт, что пост сей даёт дворянское достоинство. А то не до всех дошло, что фрейлина — звание дворянское. И не важно, мужатая баба его носит, или девка простоволосая, а к сословию она относится благородному уже в силу служения своего трону российскому. Лиза-то у нас тоже фрейлина. Вот пускай бояре родовитые и князья потомственные посмотрят на неё, как на достойную особу.

— Повезло тебе, Петруша, что столь заботливая сестра у тебя, — мурлыкнула Рисовальщица. — И столь влиятельная. Не отдавай её замуж, а то окажется в чужой воле и перестанет тебе полезной быть в делах державных.


— Она и без того в васькиной воле, — громыхнул Петр, отчего сынок принялся слезать с его коленей.

— Не в его, не в голицынской. Князь Василий для пользы дипломатической нужен, потому что страна без твоей твёрдой руки должна была ни с кем не ссориться. Это нынче, когда ты в силу вошёл, когда армия в битвах на южных пределах набралась опыта, народу делается спокойней. А то ведь тревожно было, пока ты рос и мужал, — проворковала Лиза.

"Петруша в Петербург не поедет", — подумал я.

"Какой Петербург? О чём ты?" — внутренне всполошилась Софи.

"В другой раз", — попросил я не торопить меня с объяснениями. А сам с интересом наблюдал за тем, как умница-Лизавета крутит своим мужиком.

— Пойду, Феденьку уложу, — отложив в сторону гитару, Рисовальщица встала с лавки.

— Да, ему уже пора, — согласился Пётр, тоже вставая с сыном на руках.

Чарлик на четвереньках подполз к Софочке. Занавес. На время кормления грудью меня отключают.





* * *


Чиж оказался недурно задуман, но топорно исполнен. Можно сказать — срублен второпях. Три слоя брусьев сечением двести на двести миллиметров, два из которых положены накрест-наискосок, а третий горизонтально, образовали сплошную "скорлупу" толщиной более полуметра. Голая неограждённая палуба, из которой торчат две орудийные башни и башня-мачта толстостенная внизу и решётчатая вверху, на которой утверждён единственный рей длиной почти равный длине корпуса. Убогонько, но под избиение ядрами годится.

Внутри клёпаный паровой котёл и два паровых движка двойного расширения — по одному на каждое колесо. Несмотря на примерно десятиметровую ширину внутри тесно из-за повсюду уложенных поленниц дров. Низко — от палубы до днища всего два с половиной метра минус шестьсот миллиметров толщины палубы и пятьдесят самого днища. Абсолютно плоского — это "фанера" из двух слоёв дюймовой доски. В рубке ничего нового, да и башни похожи на ту, которая стоит на полуюте папенькиного флейта. Разве что шире.

— Пушки здесь чугунные, — объясняет Генри. — Отлиты поверх цельнотянутой железной трубы. Цементированной, разумеется. При выстреле орудие отъезжает внутрь, позволяя расчёту зарядить себя в защищённом пространстве. А потом по наклонной скатывается по брусьям вперёд.

— А в качку? — заламывает бровь Софочка.

— В качку оно не очень работает. Тут ведь всё проектировалось для действий в устье Дона, где не валяет особо. Да и прибоя от приливов не бывает — только от ветра.

— Ты что же, полагаешь, будто для каждого места нужен свой корабль? — вскидывается доселе молча внимавший государь.

— Да, — кивает Генри. — Чиж, Стриж и Зуек создавались для сторожения устья Дона. Ну и в море Азовском они не оплошают. В Сиваш могут войти, пусть и с краешку, и до Арабатской стрелки доберутся. Если эскадрой в три вымпела, так, считай, всех тут уделают. А на следующей серии я планирую двадцатичетырёхфунтовки поставить — Керченский пролив перекроем. Там тоже по берегам мелководные места встречаются с песчаными наносами. Так это, герр Питер! Пойду я. Мне нужно проследить за погрузкой бомбических снарядов в крюйт-камеры.

— Вот что за люди у тебя, Джонатановна? — повернулся к нам государь. — И откуда в них что берётся? И что это за Долматовский монастырь ты поминала?

— Так за Камнем он. Святые люди там железо плавят. А Пушкарь желает богатеть и возвеличиваться в богатой и великой державе, — объяснил я. — И без достатка в металлах стать великой ещё ни одной стране не удалось.





* * *


Сегодня у нас день приезда. Боевые действия на юге активизировались ещё в начале апреля, а мы пришли в Архангельск только в конце мая. И то по Белому морю прокрадывались на моторе, огибая льдины. К счастью, отдельные или небольшие группы оных. Поэтому к началу кампании опоздали ещё до того, как узнали о её начале.

Сонька рвётся в бой. Это с одной стороны. С другой — дитя у неё. Не гоже сыну оставаться сиротой. Плющит её неслабо. И детство в организме ещё не отыграло, и ответственность на плечах более, чем взрослая. Вот и сидит она, прикидывая то, чего у неё отродясь не бывало, к носу. Потому что на подходе два артиллерийских корабля с необстрелянными экипажами, для которых нет капитанов с боевым опытом. Нет в этом мире других людей, таких как Кэти, побывавшая в трёх сшибках на море. Сшибках, где успех принесло использование моторной тяги в сочетании с артиллерией.

Выйдет в короткий поход с Кэти в качестве капитан-стажёра, почувствует этот утюжок в движении. Там видно будет. А сейчас нужно идти на совет. И чего это Пётр так себя ведёт по отношению к ней? Не иначе Лизавета ему лапши на уши навешала про то, какая профессор Корн вся из себя умная.





* * *


Собравшиеся не разделяли отношения государя к личности малолетки — Софочке всего семнадцать. Или восемнадцать? Постоянно забываю спросить дату рождения. А днюхи в эти времена не празднуют — только именины, которые связаны со святыми. Так вот — безбожники Корны не отмечают и их, отчего ориентируюсь я в возрасте моей реципиентки не слишком точно. Зато юный облик при точёной фигурке докладывают окружающим, что перед ними малявка.

Незнакомые военачальники доложили обстановку, уверенно показывая на картах и планах кто где стоит. Разведка отчиталась о проделанной работе. Янычар в этих краях так и не видывали, да и сипахи давно не показывались. Князь Борис Голицын сообщил, что огненное зелье терцам доставлено — выходит, что терские казаки уже есть. А еще идёт маневрирование массами войск османов на направлении к Вене, которую они так и не взяли восемь лет тому назад. В восемьдесят третьем, стало быть. Я крепко призадумался, вспоминая то, что слышал когда-то на уроках истории. Вроде как это самое сражение под Веной считается самым большим достижением Османов в их продвижении к центру Европы. Потом был закат. Долгий и крепко беспокоивший Россию. Я даже количество русско-турецких войн припомнить не могу — много их было.

Нынче османам помогает Франция, а в последнюю русско-турецкую помогала Великобритания. Хотя, те же англичане, сколь ни враждовали они с французами, а в Крымскую войну пинали нас, объединив усилия.

— А что относительно ближайших планов полагает капитан-мэм Корн? — вывел меня из задумчивости голос "ведущего". Государь продолжал играть роль капитана-бомбардира, предпочитая не чересчур давить царским авторитетом на значительно более опытных воевод.

— Думаю, нам следует чётко обозначить размер аппетитов, провести линии на картах и доложить османам, чего мы от них хотим. Им нужна татарская конница на правобережье Днепра. Перевезти её через Днепровский лиман они в состоянии, если отдадут нам наш правый берег Кубани. Мы обязуемся не соваться за Перекоп и оставить в покое Очаков.

— То есть, турки получат подкрепления против цесарцев и поляков?

— Если поверят, что мы их не обманем и не примемся захватывать Крым, — пожал я плечиком Софочки.