Все реки петляют

— От того же. Они с Софи с детства знакомство водят с великой обоюдной приятностью, вот он и мне артиллерию поправил на свой лад ради добрых отношений с доченькой. Да и я его в доме своём привечал. Оттого и был сей мастер столь любезен, — папаня чётко усугубил дочкин "наезд", давая понять, что существуют обстоятельства, которые превыше монарших хотелок.

— Ступайте, — вдруг сделала отвергающий жест царевна. Похоже, беседа с нами не пришлась ей по душе.





* * *


"Так в чём дело, внутренний голос? — пытала меня Софочка по дороге на выход из кремлёвских палат. — Что это такое произошло с Софьей Алексеевной? Отчего она так поступила? Почему прогнала нас столь внезапно?"

"Думаю, дело в том, что мы выпали из привычных ей схем. На службу не просились, жалования не требовали, а предложили то, что ей самой надобно. Согласись — морская торговля России нужна. И внутренняя транспортная связь тоже. Уж кто-кто, а правительница это понимает лучше всех. Хорошо, что отец не стал свою челобитную подавать, а то окончательно свернул бы бедной женщине мозг. Ведь наверняка сама репу морщит, как бы товары русские подороже сбывать прямиком там, где они в хорошей цене. Если бы увидала ходатайство о дозволении вывозить их морем вместе с купцами-хозяевами, заподозрила бы подвох. Она ведь большая умница эта царевна. Жалко, что верующая."

"А причём здесь вера?"

"Так попы местные много власти забрали. Над умами людскими и над помыслами властительскими. Даже вон раскол у себя учинили. Не знаю я в чём там закавыка. Припоминаю, спорили они про то, сколькими пальцами креститься следует."

"Ты-то тремя перекрестился на икону", — напомнила мне реципиентка. Надо же, а я и не обратил внимания на собственную выходку, потому что это уже стало для меня рефлексом. То есть, поступать, как все окружающие — увидел образа, сделал одухотворённую мосю и осенил себя крестным знамением. Сонька, кстати, не противится. Поняла, что это для местных словно сигнал "Я свой". Она в вопросах мимикрии всегда следует за подругой своей — Мэри.





* * *


Соньке тринадцать. Петр Алексеевич, насколько я высчитал, парой лет старше. То есть ему или пятнадцать, или четырнадцать.

Откуда такая неуверенность? Загвоздка в различиях в летоисчислениях. На Руси нынче время отсчитывают от сотворения мира, то есть сейчас здесь идёт семь тысяч какой-то год. А в Европах считают от Рождества Христова. Кроме того, что имеется различие в Юлианском и Григорианском календарях в то ли двенадцать, то ли тринадцать дней, так ещё и год в каждой стране начинают по-разному. Кто с марта, а кто и с сентября. Так что запутаться проще простого, если не сесть с бумажкой и не провести подробные выкладки.

Так вот, начинать вычисления мне нынче недосуг, потому что в нашей гостиничной гостиной сидят на диванчике бедро к бедру юный долговязый царь Пётр Алексеевич и Лиза-рисовальщица, склонив головы над распахнутой папкой с эскизами, набросками и прочей графикой, и водят пальцами по листам.

— Здрав будь, герр Питер, — брякнул я машинально, припомнив, как этот человек велел к себе обращаться… во много более зрелом возрасте, причём в кинофильме.

Подросток поднял голову и ответил по-немецки. Ни я ни Софи ничего не поняли, потому что ни про "Гитлер капут", ни про "хенде хох" сказано не было.

— Ихь шпрехе дойче нихт, — откликнулся я рефлекторно. — Или можно на латыни общаться, но давай перейдём на русский.

— Изрядно горазда дщерь твоя, Агата Кристобальевна! — послышался голос из-за стола, где матушка потчевала вином представительного мужчину, одетого, как на мой взгляд, в стиле польской шляхты. То есть в богато отделанный кафтан из драгоценной ткани. Говорил он на латыни, но имя произнёс по-русски.

— Приятно слышать, Борис Алексеевич! — с улыбкой ответила маменька, после чего познакомила меня и папу с гостем — князем Голицыным — воспитателем подрастающего будущего императора. Пока шёл обмен любезностями, я судорожно вспоминал — кто этот человек. Вот не помню я о таком… конкретно. Хотя, этих Голицыных всегда хватало — хоть сколько-то, но было на слуху в любой исторический период. Теперешний фаворит царевны тоже Голицын — это у меня уже свежая информация из нынешних времён. Так тот, ещё один Голицын, который Василий Васильевич, чуть ли не правителем считается, потому что в разумность женщин современники моей реципиентки категорически не верят, а в то, что её ближайший сподвижник куда мудрее уже потому, что носит штаны, верят.

Пётр же, про которого, естественно, никто не забыл, поднялся с дивана и обратился к Софи:

— Ты настоящий корабль по морям водишь?

— Да, государь, — ответила на этот раз Софочка.

— Покажешь, — это был не вопрос, а повеление.

Сонька исполнила книксен, что в высоких сапогах и брюках выглядело чересчур прогрессивно.

Я принялся вспоминать всё, что помню о юношеских и подростковых годах будущего Петра Великого — не так уж много. Потешные полки, ботик, пальба из пушки и штурм игрушечной крепости. Всё это без привязки к датам и без имён участников событий. Позднее, повзрослев, этот человек интересовался множеством профессий, напряжённо учился, энергично добиваясь исполнения задуманного. Даже окно в Европу прорубил, перелив церковные колокола в пушки. Значит, с металлом в стране было напряжённо. И это лет через пятнадцать, если отсчитывать от сегодняшнего времени. Отсюда вопрос: Чем занимаются Строгановы? Которые настолько богаты, что могут позволить себе заказывать предметы роскоши прямиком из Голландии. Там ведь, кажется, даже оконное стекло было в грузе. Хотя я точно помню — Урал, на который эти Строгановы опирались, был для России источником и меди, и железа.

А пока у меня есть только одна возможность — сетовать на то, что историю этого периода знаю слишком поверхностно. Так я в эти времена и не собирался попадать. Как и в другие, впрочем. И вообще попадать.

Пока я копался в воспоминаниях, будущий царь, который пока только заготовка монарха, наслаждался обществом не слишком скованных девочек. Его расспрашивали о ремёслах, которые тот осваивал. Делая при этом достаточно содержательные замечания и интересуясь деталями проведения отдельных операций.

— Ах! — хлопнула ресничками малышка Кэти. — Строгать рубанком широкие доски — это очень тяжело. Железка всё время норовит "отпустить" стружку и проскользнуть вперёд. Мальчишки смеются надо мной, говорят, что нужно больше кушать. А я кушаю, но не толстею и не делаюсь сильной и тяжёлой. Но на шкафу уже семь раз подтягиваюсь. И отжимаюсь восемь. Но работать на токарном станке по дереву мне не позволяют.

— Ну да, держать резец нужно сильно, — поддержал нашу манюню Пётр, и перевёл внимание на рассмотрение Лизиных рисунков. — Так для чего эта палка?

— По ней скользит передняя кромка паруса, когда его поднимают, — пояснила Консуэлла. — А ещё какими ремёслами ты занимался?

Идет обычная процедура знакомства школяров с новичком. Парнишку расспрашивают о интересах, о навыках — прицениваются к предстоящему сотрудничеству. Так уж сложилось в нашей школе за многие годы, потому что после грызения науки за партой с этим человеком, возможно, придётся один сортир чистить. Или держать оправку, по которой он ударит молотом.

Но в данный момент меня интересует не венценосный недоросль, а его спутник. Который теперь общается с нашими родителями на вполне разборчивом английском. Оказывается, этот человек не только служит дядькой при подрастающем государе, а ещё и возглавляет иноземский приказ. Тот факт, что он привел Петра на Кукуй наводит на мысль — воевода Архангельский известил о нас не только прямое начальство — царевну, но и родню — вдовствующую царицу. Остаётся понять, идём мы по разряду диковинок, или кому-то что-то из-под нас нужно?

— Мы сегодня, когда папа с Софи ходили подавать челобитную, засекли прохождение солнца через меридиан и отметили по деревянным часам истинное местное время, — сообщила Кэти. — А сейчас луна показалась, причём стоит довольно высоко. Пойдёмте измерять долготу.

Подхватив под локотки нашего юного гостя девочки повлекли его на двор.


— Профессор, — попросила от двери Лиза, — засеки, пожалуйста время, когда снежок ударится в стекло.

— А почему нельзя взять часы с собой? — не понял Петр. — В них же нет маятника. Они с хода не собьются.

Да, у мальчика живой ум, и энергии ему не занимать. Лёгок он на подъём, но серьёзной физико-математической подготовки не имеет. Упс! Я это вслух сказал? А то наш гость как-то странно посмотрел в мою сторону.

Князь Голицын продолжал разговаривать с родителями, перескакивая с темы на тему. О погоде, о последних новостях отовсюду. Ничего примечательного упомянуто не было. Вернувшийся со двора Пётр норовил отколупать что-то от секстанта, — хотел узнать, что там у него внутри. Кэти чуть в драку не полезла, защищая свою любимую приблуду. Лиза взяла новый лист бумаги и быстро набросала эскиз, пояснениями к которому и занялась компания, демонстрируя отдельные возможности инструмента так, чтобы это обошлось без процедуры вскрытия. Мэри смиренно присутствовала, подавая вино и ничем себя не проявляя — прикидывалась служанкой. А Софи попыталась вникнуть в смысл разговора взрослых, в чём не преуспела в связи с отсутствием такового. Хотя, мысленно переводила для меня с латыни содержание отдельных фраз, которые то и дело вставлялись в беседу.

До меня постепенно дошло, что папа с мамой, рассказывая о чудесном крае, именуемом Ямайкой, создали ощущение непринуждённости и перевели тему на воспоминания о том, как в тёплых солнечных землях, подрастала общительная девочка Агата, которую ласковые, но строгие родители учили не только играть и носиться с детворой, но и языкам, истории, музыке. Наш гость, с удовольствием вкусивший прекрасных вин и сделавшийся разговорчивым, поведал о младенческих и детских годах всё ещё юного царя, которого тоже учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь, не углубляясь особенно в занудливые тонкости, дабы у мальца оставалось достаточно времени на проявление склонности к подвижности и любознательности — взрослые болтали о детях с обычным для них умилением.

Помянули и царевну Софью, которая в учёбе была заметно прилежней и настойчивей — постигала многая премудрости у человека учёного и авторитетного, назначенного к ней в учителя. Борис Алексеевич старше нынешней самодержицы считанными годами — её отрочество совпало с его юностью и началом придворной карьеры. Гость очень выпукло нарисовал образ заметно отличающейся от своих многочисленных вялых и болезненных братьев и сестёр живой и любознательной девочки, которая стремилась выучиться и помогать папеньке-царю Алексею Михайловичу в делах государственных. Ведь отец её, хоть и был прозван Тишайшим, и в военные походы армии водил небезуспешно, и преобразования внутри государства начинал. Что уж там во благо было, что во вред, теперь и не поймёшь — помер государь, дел до конца не доведя. А правивший вслед за отцом брат Софьи Фёдор к проведению изменений в стране рьяности не проявил. Да и кому охота лаяться с боярами, которые и есть опора трону? И их имеющееся положение вещей устраивает.

Папенька с маменькой проявляли всяческую заинтересованность, поскольку имели дело с важнейшим источником информации — человеком из верхних эшелонов власти, увлёкшимся отличными винами. Мы напряженно усваивали информацию, мало отвлекаясь на общение младших сестёр и Рисовальщицы с будущим Петром Великим. И только, когда среди подростков пошла речь о том, как Софи порвала задницу недобросовестному французскому покупателю, родители вспомнили, что детям пора спать. А то как-то они чересчур разошлись, перестав проявлять пристойную встрече на столь высоком уровне сдержанность.





Глава 36. Большие дяди и маленькая девочка




Мы оказались в несколько неопределённом положении. С одной стороны, после бесплодного хождения по инстанциям, именуемым нынче "приказами", удалось выяснить, что подавать челобитную нужно царевне при её выходе к народу. С другой — так дело повернулось, что это самое прошение удалось вручить прямо в руки, да ещё и убедиться — главное лицо государства с его содержанием ознакомилось. Даже вопросы уточняющие задало это лицо. Это, между прочим, просто запредельно высокая честь для каких-то никому неведомых приезжих.

С третьей стороны стало окончательно ясно — воевода архангельский направил нас сюда в качестве диковинок, чтобы потешить и собственное прямое руководство — царевну, и свою высокопоставленную родственницу — двоюродную сестру и вдовствующую царицу в одном лице. Поверх этого накладывается интерес к нашей пушечке, посредством которой столь успешно были лишены парусов неприятельские корабли.

Словом, ситуация непрозрачна. А мы остаёмся в подвешенном положении под колпаком у сильных мира сего, которым наши надежды и чаяния глубоко по барабану.

К такому выводу пришёл семейный совет Корнов, проведённый в несколько расширенном составе. Заодно и план действий наметили, пока не выяснится, примут в отношении нас какое-либо решение, или забудут из-за более важных дел. Второе наиболее вероятно, но требует некоторого времени — нам же не доложат, что уже позабыли! И его, это самое время, следует провести с максимальной полезностью — собрать сведения, имеющие для нас стратегическое значение — тут, всё-таки столица, где много людей, немало знающих.

Основные направления — знакомство с соседями по Кукую и болтовня с ними обо всём на свете. Этим займутся старшие. Ну и хождения по торговым местам — нужно, наконец, прояснить, откуда здесь берутся металлы? Потому что без них нам тут будет кисло, ведь созданное длительными трудами техническое превосходство без них реализовать не удастся. Машиностроение — металлоёмкая отрасль.

Здесь уже потрудятся младшие.





* * *


Немецкая слобода или Кукуй — это загородная деревенька почти сплошь застроенная деревянными домами, хотя и каменные постройки встречаются не так уж редко. Большинство её обитателей — люди военные, отправляющиеся по утрам к местам службы. На санях, верхом или пешим порядком — путь на Москву отсюда недалёк. И башни кремлёвские видны, и колокольни. Стайка девочек, одетых снегурочками, ничего особо примечательного из себя не представляет. Ну в приталенных шубках, ну в отделанных мехом шапочках. Так подобным образом одеваются сейчас в холодную снежную пору многие девицы из зажиточных семей.

Выпорскнули из саней и рассыпались по торжищу. По лавкам ходят, прицениваются, расспрашивают о происхождении товара. Что без мужского сопровождения? Да кто ж их, этих немцев поймёт? Может, они в меховых муфточках кистени носят? Вон, когда крицу разглядывали, засапожником её поцарапали. С другой стороны тут практически под стенами кремля не особо-то озоруют — стража ходит и за порядком присматривает. Опять же, пока эти малявки не заговорят, признать в них чужестранок не получается. А вязаться к местным девчатам не каждый отважится — заступиться за своих может любой. И кто в этой толкучке кому кем приходится — разве угадаешь!





* * *


Вечером обе разведгруппы обменялись полученными сведениями. Более всего озадачило нас положение иностранцев в России. Их и желают здесь видеть, и побаиваются слишком много им доверять — чужие они, иноверцы к тому же. Не православные, одним словом.

— Я покрещусь по православному обряду, — вдруг заявила Мэри. — Не прямо сейчас, но уже скоро, — с девицей всё понятно — за Ивана замуж собирается.

"Сонь! Давай и ты крестись в православие. Тебе же по барабану как в бога верить." — подумал я для Софочки и получил по мозгам. Кажется, для неё в этой сфере имеются и дополнительные обстоятельства, с которыми меня не ознакомили.

— Дома иностранцев не так давно были разбросаны по всей Москве, — доложил отец. — Но тридцать пять лет тому назад их все разобрали и перенесли сюда. Полагаю, чтобы удобнее было за нами присматривать. Но забором не обнесли и стражу не приставили. Однако иноземцам не рекомендуют без разрешения ездить куда попало. Не для того их в одну кучу сгоняли, чтобы разбредались во все стороны.

Люди здесь в Немецкой слободе собрались по большей части в чём-то неудачливые, не добившиеся успеха на родине. Преимущественно военные-наёмники. Не одни они, конечно. Кто-то пиво варит, или ремеслом своим занимается. Сюда после религиозных передряг в Европе немало народу перебралось, чтобы избежать преследований на почве веры. И, конечно, здесь есть ловкачи, ищущие как бы обогатиться не самым честным путём.

Таких, кого пригласили ради их мастерства, совсем мало. За этих людей заступаются покровители и обычно забирают умельцев в другие места, где требуются их навыки.

— То есть, мы угодили в посёлок неудачников! — удивилась Софи.

— Здесь они перестали быть неудачниками, потому что освобождены от повинностей и, кажется, налогов, — улыбнулся папенька. — Я в этом пока не до конца разобрался в связи с тем, что недавно в системе поборов произошло какое-то изменение, и пока не всё ещё окончательно устаканилось. Поговаривают, будто бояре недовольны царевной. Мол, книги при её старшем брате велели пожечь, в которых их рода по древности перечислены. А сама она посадских людишек от многих выплат избавила. Дума боярская об отмене внутренних таможен волнуется — многие ведь всё ещё по-старинке обкладывают проезжих купцов сборами мостовыми. Пусть и по малой денежке с воза, но в длинном пути не одну реку приходится пересекать, отчего купцам лишние расходы, которые потом покрываются взвинчиванием цены. Так что Софья Алексеевна явно пытается хоть что-то изменить к лучшему, но у неё уже намечаются проблемы с поддержкой среди ближнего окружения.

— Не поняла! — вылез я с вопросом через Софочкины уста. — Николаас Витсен столько материала о стране собрал! Такие карты у него подробные и пространные! А сколько сведений о народах, населяющих пределы этой огромной страны! Как же мог он сделать это сидя здесь, на Кукуе?

— Не стоит путать официальное лицо иного государства с отщепенцами и неудачниками. Ну и с искателями приключений. Такие, как они, да и мы заодно, проходим по ведомству Иноземского приказа. А Витсена обслуживал Посольский, — продолжил разъяснять диспозицию отец. — Но, полагаю, что в поездках человек присматривающий от того же самого приказа, при Николаасе обязательно состоял. Проводник ли, толмач или какой-то сопровождающий чин вроде стряпчего. Кстати, так сейчас здесь называется дворянин из числа младших служащих. Дальше идёт стольник, потом окольничий и, наконец, боярин. Каждый из них может ещё дополнительным словом характеризоваться, но эти детали местным обитателям известны без особых подробностей. Стольник, например, бывает комнатным, а боярин думным.

— Получается, что без сопровождения мне по рекам ходить не позволят, — сделал я заключение вслух. — А назначать сопровождающего из числа служащих — слишком великая честь. Значит, придётся немного корректировать планы. Потому что, в принципе, металлы здесь выплавляют.