Врата скорби. Следующая остановка – смерть

– Уже позволили. Возвращайся на пост. И чтобы я больше этого не слышал.

Британец – спокойно выдержал взгляд своего офицера, точнее полкового сержанта, человека жесткого и без лишних сантиментов – и екнуло в груди уже у полкового сержанта. Он то был много повидавшим человеком, и знал, к чему приводят такие обмены взглядами. К плохому они приводят…

Они все здесь скоро рехнутся.

– Да, сэр! – негромко сказал британец и козырнул. Повернулся, и пошел на пост. С площади – уже тащили тело – бельгийский врач все-таки избавил себя от виселицы. Разъяренный стражник просто пристрелил его…





* * *


Самир поморщился, услышав выстрел. Совершенные безумцы – но безумцы полезные. Умный человек, или даже хоть немого разумный – не полезет под пулеметы. А сейчас – им нужно именно это. Нужен таран, который ударит в ворота и скорее всего – расколется сам…

– Так вот… насчет тех вещей, которые стоят намного дороже, чем все, что у вас есть. Вы знаете, что такое каннабис?

Валид пожал плечами

– Трава. Я знаю, ее продают на рынке. Ее курят и получают удовольствие…

– Вы говорите про кейф, эфенди?

Марихуана – и в самом деле была известна на Востоке как кейф. Здесь она уже выращивалась, но в небольших количествах, а употреблялась в виде смолы, то есть совершенно неправильно. Ее собирали, потом толкли в каменных мельницах, выжимая соки, соки – оставляли на каменных плитках на солнце, пока не загустеет. Потом – получившийся продукт жевали – но желудочный сок разрушал большую часть активных веществ. Правильно – путем высушивания и курения через кальян – ее употребляли немногие, все они принадлежали к богатому сословью или к духовенству. Курение кальяна – явный признак немалого богатства. А вот курение сигарет – на Востоке почти не было распространено, прежде всего – из-за того, что отсутствовала бумага. Но Самир знал, что такое курение кейфа – все-таки он несколько лет провел в Каире, богатом, сильно вестернизированном английским присутствием городе – и кейф он именно курил. Его курили многие – практически все студенты Аль-Азхар тайком покуривали кейф, многие – накуривались перед намазом, утверждая, что это помогает им увидеть Аллаха. Обычно, для курения использовали сигарету Ротманс из которой аккуратно удаляли табак и набивая ее заново мелко порубленным сухим кейфом. Некоторые – смешивали табак и кейф. По возвращении домой – Валид перешел на курение кейфа через кальян, потому что сигареты достать было трудно и дорого.

Бедняки же – жевали кат. Кат – здесь это слово произносили как куатт – попал в эти горы из гор Эфиопии, вероятно, из гор Дэбре-Дамо, с моряками и пиратами, ходившими через Врата скорби. Кат – представлял из себя листья кустарника Catha edulis из семейства бересклетовых – кустарник этот считался сорняковым, был неприхотлив к почве, но требовал хорошего полива для большего выхода листьев. Кат обычно потребляли в виде пластичной массы листьев, наподобие табачной жвачки, помещая его за щеку – это называлось тахзин. Когда человек жует кат – через несколько минут начинает неметь язык и щеки, на губах и языке появляется светло-зеленая пенка, человек впадает в эйфорическое, несколько неадекватное состояние. Кроме того – жующий кат не чувствует голода. Ни один разумный правитель не запрещал кат, наоборот – его употребление поощрялось как способ контроля бедных слоев населения – дабы они не чувствовали голод и не замышляли недоброго…

С катом – был связан еще один раскол в обществе, появившийся недавно, но ширящийся буквально на глазах. Кат – лучше всего культивировался в горах, но для того, чтобы выход листьев был больше, а сами листья были сочнее и напитаннее – требовалось немало полива, желательно было вообще поливать эти кустарники каждый день. В то же время – для ухода за катом кроме полива почти ничего и не требовалось – в отличие от кофейных деревьев он не требовал повседневного ухода, а на сбор листьев можно было нанять и сезонных рабочих, расплатившись с ними тем же катом. Население росло, требовалось все больше и больше ката, и владельцы земель – феодалы и помещики – все дальше продвигались в горы, претендуя уже на территории, испокон века принадлежавшие горцам и к выращиванию кофе не пригодные – кофе, но не ката! Более того – феодалы с их наемными отрядами боевиков – начинали конкурировать с горцами за источники воды – в горах это почти что источники жизни. По законам гор (и, кстати, по шариату тоже) вода столь драгоценна, что ее можно расходовать исключительно для питья людей и животных, но никак не на полив. В то же время феодалы – были кровно заинтересованы в том, чтобы в горах оставалось как можно меньше потребителей воды – и людей и скота. На чьей стороне был узурпатор, нечестивец Абу… трудно не догадаться. В отличие от нарождающихся наркобаронов – горцы почти не платили податей, да и сам Абу немалую часть своего состояния вложил в торговлю катом, и его родственники тоже. Так что – все чаще и чаще горцы становились жертвами карательных экспедиций в горы, уже не раз и не два было, что чья-то злая рука травила колодцы… в свою очередь и горцы брали в руки оружие, встречая наемников и правительственные войска меткими пулями, уничтожая посевы ката. При том – и сами горцы употребляли кат, так как он легче позволял переносить нагрузки на высоте… но одно дело это выращивание ката для себя и ровно столько, сколько нужно, а другое дело – выращивание его в промышленных масштабах. Вопрос культивирования ката угрожал гражданской войной – но Абу полагал, что пулями и штыками решит эту проблему…

Самир – неожиданно провел руками по лицу, имитируя омовение – совсем как местный.

– Да, про кейф. Золотой сон…

– Золотой сон – дело хорошее, но много ли его нужно? Простым людям достаточно ката, ни к чему приучать их к кейфу, они от этого станут ленивыми и тупыми, неспособными работать…

– Но в Марселе на улице – килограмм золотого сна стоит не менее девяноста золотых…

– Девяноста золотых!

За девяносто золотых – здесь можно было купить хорошего, сильного раба.

– Ну… вам столько не дадут, вам придется его отдавать оптом по тридцать – сорок золотых. Но и это – много больше, чем вы получаете от ката. К тому же – вот вам и пригодится и портовый город и бывшие пираты…

Тем временем – на лобном месте разворачивалось еще одно театрализованное представление – на сей раз такое, в котором должна была принять участие вся публика…





* * *


Смертная казнь в арабских странах бывает простая и квалифицированная. Простая смертная казнь – исполняется обычно мечом, правда не прямым как в Европе – а кривым, больше напоминающим саблю. Квалифицированная смертная казнь назначается за серьезные проступки – правда, под серьезными проступками здесь понимают разные вещи, от заговора с целью захвата власти до супружеской измены. Показательно, что за измену в теории существовало одинаковое наказание для мужчины и женщины – наказание плетьми или смертная казнь через побивание камнями. Однако процедура исполнения отличалась: женщину закапывали по грудь, мужчину – только по пояс и оставляли свободными руки, при том, что по шариату, если казнимый успевал освободиться, то казнь отменялась, считалось, что это – по воле Аллаха. На деле – ни один кадий не посмел бы осудить за неверность мужчину, это противоречило местным, доисламским законам гор и с этим следовало считаться. Считалось – по крайней мере, по шариату – что суровость наказания за супружескую измену компенсируется крайней сложностью доказывания: по шариату измену должны засвидетельствать четверо взрослых и пользующихся уважением мужчин, или трое мужчин и двое женщин, причем они должны были видеть процесс измены собственными глазами, никакие пересказы слухов не допускались. И каждый – должен был поклясться в том, что видел все своими глазами перед шариатским судом – а кого уличали в клятвопреступлении, наказание за это было не менее тяжкое. На деле же – никто, конечно, не проводил таких шариатских судов, не выслушивал свидетелей. Местные обычаи – говорили, что блудницу можно убить на месте, причем это может сделать не только муж, но и любой его родственник мужского пола. Измена так же была основанием для кровной мести семье соблазнителя. Для такого – достаточно было даже не того, чтобы кого-то с кем-то застали на месте, так сказать преступления – а просто, чтобы пошли слухи. Горец – не может жить, когда про него говорят плохое. И никто не будет спрашивать, отчего преставилась благоверная, и отчего тот или иной человек ушел в горы – чтобы выследить врага и отомстить, или наоборот – скрыться от мести. До шариатского суда – дела об измене почти не доходили, потому что это был публичный позор.

Нечестивый Абу, сам не чуждающийся блуда во всех видах, придя к власти, несколько изменил трактовки шариата. Так, большое распространение получил так называемый никях – то есть мусульманская помолвка. В соответствии с шариатом – это союз двух молодых людей, решивших пожениться, но пока по тем или иным причинам не могущих это сделать – например, у жениха не хватает овец и золота на выкуп. Никях – обязательно совершается с участием местного муллы и родителей невесты. При Абу – получил распространение и другой никях: богатые и сластолюбивые люди брали в жены женщину с дочерьми и совершали никях с одной из них, а то и со всеми. Или покупали на базаре девочку, в том числе возможно и украденную и тоже совершали с ней никях. И все это здесь считалось нормальным – хотя совершавшие такое, бесконечно удалялись от Аллаха и от рая, который был обещан праведникам, погрязая в разврате. И это было еще не самое страшное, что тут творилось – некоторые, например, сожительствовали со своими дочерьми и не получали за то никакого наказания – хотя по шариату за это смерть. Но даже все то, что здесь творилось – меркло по сравнению с тем безумием, которое творили здесь местные «шариатские судьи», выдавая за подлинный шариат смесь местных верований и обычаев и наскоро нахватанные где-то отрывки Корана и хадисов.

Дана – одна из тех, кого сегодня должны были казнить – была обычной девочкой тринадцати с небольшим лет, она родилась в Шук Абдалле, в семье небогатого торговца. Все его богатство заключалось в месте на рынке, которое передавалось в его семье по наследству – он брал товар у купцов, приезжающих в город и продавал его. К сожалению, в его семье были три девочки и ни одного мальчика – для местных это большой позор и большое бедствие. Поэтому, Дана, средняя из сестер – помогала отцу на рынке.

Видимо, там то ее и приметили…

Получилось так, что она шла домой без отца – отец задержался на рынке, а она так хотела увидеть мать, тем более что мать в последнее время прихварывала. По дороге домой – ее схватила группа молодых людей, затащила в какой то проулок и изнасиловала…

Приговор не вызывал бы сомнений в любой другой стране, в любой нормальной стране – но не здесь. Здесь предрассудки и обычаи правили бал, а в соответствии с ними женщина была все равно, что животное. Тем более – эти молодые люди видимо сумели набрать денег на взятку судье. Так что на суде оказалось, будто тринадцатилетняя девочка сама бесстыдно соблазнила этих молодых людей, а у самого факта сношения – были свидетели, и немало, это были те, кто отбил девочку от насильников. Так что приговор – смертная казнь через побивание камнями за половое сношение до брака с отягчающими вину обстоятельствами.

А насильникам наказание не назначили. Никакое[53]. Это было полностью в духе местных традиций и обычаев – по ним женщину, отправившуюся в путь, одну мог изнасиловать любой встречный мужчина. Логика здесь была такой: если муж или родственники этой женщины настолько ее не ценят, что отправляют в долгий путь одну – значит, ее могут не ценить и другие мужчины. Просто убийственная логика.

Еще – сегодня должны были казнить молодую пару. Девушку звали Амани, а парня Салех, и оба они – совершили страшное злодеяние: супружескую измену. Точнее, это Амани совершила супружескую измену, а Салех совершил более тяжкое преступление – убийство. Убил он супруга Амани, который застал их, семидесяти одного года от роду. Ударил по голове, когда тот преградил ему путь – а тот возьми, да и упади головой об порог. Семидесятилетнему, по местным меркам почти библейскому старцу – много ли надо? Поэтому – Салеха должны были повесить, а после этого – казнить Амани. Причем, шариатский судья предписал в своем приговоре, чтобы Салеха повесили первым, на глазах у той, которая предала своего мужа ради любовника.

Дело это – было известно в народе и даже – скандально известно, о нем уже больше месяца судачили на базаре и в кофейных, засунув за щеку кусочек катовой жвачки. Дело было скандальным, посягающим на основы общества и общественной морали. В конце концов – супруг отдал за Амани щедрый выкуп, тридцать голов мелкого скота, пять коров, много дорогой ткани – и она должна была быть ему верной, а не принимать любовников в его отсутствие. И конечно – парень, ударивший по голове человека втрое старше себя, посягнувший сразу на все законы этого общества – не мог рассчитывать ни на какое снисхождение.

Поэтому – они сидели в повозке под тентом – а как только их вывели – толпа взревела. Посыпались камни[54]. Парень – попытался прикрыть свою возлюбленную, которую вели рядом с ним – но ему на голову обрушился удар прикладом, толпа заулюлюкала. Наконец, это надоело и самим солдатам, охранявшим место казни. Офицер выкрикнул команду – и солдаты дали дружный, трескучий залп в воздух. Толпа немного приутихла…


Смотревший на это с высоты двух этажей нечестивый узурпатор Абу обернулся к гостям, довольно потирая руки. Весь его вид говорил – а? Каково!

Самир был бесстрастен, хотя его взор – ястребом впился в происходящее. А вот Валид – с трудом удерживался от того, чтобы не вскочить. Происходившее – напомнило ему один из мятежей в Каире, в котором участвовал и он и едва остался в живых. Этот звук, внезапно вскипающее, многоголосое глухое ворчание толпы – он запомнил на всю жизнь.

Только вот каирские нравы – сюда еще не добрались…

Приговоренных, окруженных со всех сторон стражниками – подвели к кадию. Тот громко выкрикнул

– Правоверный, по имени Салех – за убийство приговаривается к смертной казни через повешенье! Правоверная по имени Амани – за супружескую неверность приговаривается к смертной казни через побивание камнями! Правоверная, по имени Дана – за супружескую неверность приговаривается к смертной казни через побивание камнями! Да смилуется над ними Аллах!

В соответствии с указаниями, данными кадию заранее – женщин поставили на колени в окружении стражей, чтобы они могли видеть виселицу. Парня повели к виселице, он вырывался и кричал. Один из выкриков был особенно громким

– Я люблю тебя больше Аллаха!

Толпа возмущенно взревела, снова посыпались камни. Где-то – уже напирали, по приказу офицера – солдаты взяли винтовки на изготовку, прицелившись в толпу. Солнце – играло в частоколе длинных, игольчатых штыков…

Нормальной виселицы здесь не было – для нее нужны были мастера по дереву и само дерево, а тут не было ни того ни другого. Виселица здесь представляла собой перекладину со свисающими веревками, под перекладиной – мирно стояли две осликов. Приговоренного – подвели к виселице, посадили на осла и надели на шею петлю. Потом – помощник палача стеганул осла, тот рванулся вперед – и приговоренный повис в петле. Петля висела низко – так что вместо милосердной смерти, какая бывает в английских тюрьмах от перелома позвоночника – его ждала медленная и мучительная смерть от удушья.

Когда приговоренного посадили на осла – женщина рванулась вперед, но один из помощников палача привычно сбил ее и поставил ногу на спину. Горестный крик – птицей рванулся в небо…

Осел скакнул вперед – и молодой парень закачался на виселице. Зашумела удовлетворенно толпа – ее голос был подобен ворчанию льва, который только что убил и будет убивать еще. Люди уже предвкушали, как они возьмут камни в руки, и будут бросать их в еще шевелящийся мешок, закопанный в землю. Здесь – никогда не слышали слов Христа: а тот, кто без греха пусть первым бросит камень. И Господь – отступился от этих людей, и история шла здесь – по давно натоптанной, каменистой, ухабистой, медленной колее. Следом за повешенным Салехом – по приговору, женщин не имели права казнить, пока мужчина еще жив – должны были казнить и Амани с Даной. И казнили бы, забросали камнями…

Вот только был еще Самир…

Самир был необычным человеком, его тянуло к необычным людям, к необычным историям, и что самое главное – он тоже имел нрав, коварный и крайне опасный. Препятствовать в чем – то Самиру – было все равно, что играть с палестинским желтым скорпионом – его яд представлял собой нервно-паралитического действия оружие и за несколько минут убивал взрослого человека. Увидев Амани – он заинтересовался настолько, что достал из кармашка небольшую, изготовленную на заказ подзорную трубу шестикратного увеличения, размером ненамного больше обычной ручки. Он несколько секунд разглядывал ту, что ее заинтересовала – а потом принял решение.

– Уважаемый эфенди Абу – обратился он к узурпатору вкрадчивым голосом – я слышал, что в ваших обычаях дарить гостю то, что ему больше всего понравилось. Это так?

– О да… – сказал Абу, дегустируя своевременно поднесенный слугой кофе – это действительно наш обычай.

– В таком случае – сказал Самир – я хочу одну из тех женщин.

И указал пальцем на двух женщин в черных накидках, удерживаемых стражниками на коленях в ожидании исполнения приговора

Абу кашлянул

– Но уважаемый Самир… они преступницы… они преступили законы шариата…

Самир улыбнулся и его улыбка – была тоньше лезвия бритвы

– Полагаю, уважаемый эмир, я смогу перевоспитать одну из них, только одну. Впрочем, если я многого прошу или если это не в вашей власти… я не смею настаивать

Это было достаточно. Намек на то, что что-то может быть не в его власти – приводил Абу в бешенство. Он поднял руку, подзывая начальника охраны.

– Которую из них вы желаете, уважаемый?

– Ту, что справа…

Абу присмотрелся – затем заговорил сиплым голосом

– Распорядитесь о приостановке казни. Объявите о моей милости. И приведите эту женщину сюда. Ту, что справа…





* * *


Начальник охраны эмира, придерживая автомат, пробежал к кадию, что-то сказал ему, почтительно склонившись и говоря прямо в ухо. Кадий недоуменно посмотрел на здоровяка – но приказ был ясен, не допускал двусмысленного толкования – начальник охраны был вынужден его повторить. Кадий провел ладонями по морщинистым щекам – он то не первый раз читал приговоры, и знал, что может быть – и повернулся к толпе.

– Высокочтимый эмир Абу, правитель сих мест, да благословит его Аллах! – вскричал он – проявил великую милость, приказав помиловать осужденного! Правоверная по имени Амани приговоренная к смертной казни через побивание камнями за супружескую неверность, помилована именем Высокочтимого эмира, да будет благословенно его действие и намерение! Аллах Велик!

В толпе – ветерком пронесся шепот непонимания, постепенно перерастающий в возмущенный рев. Начальник охраны и еще несколько солдат – уже вели приговоренную к зданию городского дворца. И тогда вслед им полетели камни. Ропот усиливался…

На крыше здания дворца – эмир Абу сипло захохотал, стукая ладонью по колену. Право… жаль, что он сам не придумал этот отличный розыгрыш. Объявить о помиловании и перед самой казнью – и кого? Ту, о ком судачили все последние недели во всех местах и на все базарах, кого с шипением в голосе осуждали и проклинали. Женщины осуждали ее за то, что сами не посмели изменить опостылевшим мужьям, а мужья – за то, что и сами они могут оказаться рогоносцами. И теперь она, чьей казни так ждали – помилована! Воистину – просто превосходный способ продемонстрировать свою власть и свое презрение к черни…

Англичане забеспокоились – камни, видимо, пущенные пращой, уже падали на крышу дворца. Убить они никого не могли – но что, если кто-то додумается бросить динамитную шашку или гранату? По приказу рыжеусого британского сержанта – на крышу вынесли два пулемета БРЭН и пулеметные расчеты – залегли по краям крыши. Охрана – выстроилась стеной, обнажив оружие…

Толпа не унималась. Рыжеусый сержант – примкнул магазин к своему автомату, машинально провел ладонью по видящим у пояса рубчатым тушкам гранат.

– На – прицел! – скомандовал он

Англичане и боевики из личной охраны эмира – подняли оружие и взяли толпу на прицел.