Воздух, которым ты дышишь

Когда я закончила, Мадам предложил мне воды. Дождался, когда я допью, и только потом заговорил.

– Успех – как мед. Он манит к себе пчел, но привлекает и мух с крысами. Насколько я вижу, милая Дориш, у нас возникли затруднения. И нам надо решить, будем ли мы справляться с ними как в Лапе или как в Санта-Терезе.

– А в чем разница? – спросила я.

– Вы выступали в особняке Льва. Ты же видела, где он живет. В этом районе все люди исключительно вежливы. Они выжидают. Сидят по своим особнякам и пишут письма с угрозами, потом пьют чай и ждут, когда проблемы решатся. Твоя Граса – из таких людей. Ее отец делает все, чтобы напугать тебя, и ждет, когда ты уберешься. Но мы с тобой, милая Дориш, не этой породы, верно? Мы с тобой не можем позволить себе ждать.

– Я не могу выгнать его. Он пойдет в полицию или к судье, скажет, что Граса находится на его попечении. А потом вытолкает нас всех в шею.

Мадам кивнул.

– И чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы он оставил нас в покое.

Сидя по разные стороны стола, мы с Мадам Люцифер глядели друг на друга. Его молчание меня злило и слегка нервировало. Но я не отводила взгляда и не заговаривала первой. Мы изучали друг друга. Точнее сказать, Мадам Люцифер изучал меня. Слова были бесполезны, да и опасны.

– Я никогда не поворачиваюсь спиной к друзьям, – сказал он, выждав несколько минут. – Но тебе придется попросить меня о помощи.

Язык у меня во рту вдруг сделался шершавым и сухим, словно покрылся коркой песка.

– Помоги мне.

И как только я это выговорила, во мне поднялся жар, разбух, подобрался к щекам, мочкам ушей, макушке. Я снова оказалась в Риашу-Доси, пряталась в темноте, смотрела, как мужчины подносят факелы к тростнику. Только так можно получить хороший урожай, только так можно истребить змей и скорпионов, затаившихся в тростнике. Тростник необходимо поджечь, это сделает его сильнее. Конечно, когда поджигаешь, никто ничего не гарантирует. Ты можешь сделать просеки, насыпать песка, проложить дороги шириной в две тележки. Говоришь себе, что пламя можно держать под контролем, постоянно проверять, блокировать. Но огонь делает рывок. Движется. Танцует. Как любая природная стихия, он не имеет моральных принципов – только потребности.

Мадам кивнул:

– Давайте выпьем, все втроем. И проследи, чтобы ее папаша собрал чемоданы.



На следующий вечер, пока Граса и мальчики выступали, я пригласила сеньора Пиментела выпить. Он принял мое приглашение, не выказав ни замешательства, ни любопытства, столь уверен он был в собственных силах. Думаю, он ожидал, что я стану сражаться за свое право быть при Грасе.

Перед встречей я попросила у Винисиуса ключи от его комнаты, которую он против воли продолжал делить с сеньором Пиментелом. Поколебавшись, Винисиус дал мне ключ.

– Что-то забыла?

– Блокнот свой, – ответила я, не глядя на него. – Не могу найти. Может, у тебя оставила.

Матроне в доме Винисиуса я сказала, что он забыл свой инструмент и отправил меня за ним. Почтенная дама и раньше видела, как я прихожу с Винисиусом, и потому впустила меня без вопросов. Оказавшись наверху, я, соблюдая предосторожности, вступила в пространство, которое Винисиус отгородил для сеньора Пиментела. Под раскладушкой я нашла маленький потертый чемодан, с которым сеньор Пиментел приехал из Ресифи. Трясущимися руками я открыла платяной шкаф, который у сеньора Пиментела был на двоих с Винисиусом. Покрылась холодным потом, когда на углу засигналил автомобиль, и еще раз – когда где-то в недрах здания загудело в трубах. Я вдруг опять стала Ослицей, которая роется в вещах сеньора. Мне пришлось прерваться, закрыть глаза и велеть себе не сходить с ума.

Я набила чемодан: несколько белых сорочек, манжеты, галстуки и несколько новых костюмов, купленных Грасой. Прибавила ботинки, жестянку помады для волос и бритвенный прибор. Нашла конверт, набитый деньгами, и сунула его туда же. Потом защелкнула чемодан и снесла его вниз, к такси.

Бар выбрал Мадам Люцифер, хотя сеньор Пиментел этого не знал. Дешевая дыра в неблизкой Ипанеме, возле лагуны. Было уже очень поздно, в баре почти никого, за исключением небритого бармена и пары дюжих парней, сильно похожих на наших поклонников из тех времен, когда мы были нимфетками у Коротышки Тони. Я заказала пиво и села в углу. Липкая столешница. Чемодан я пристроила под столиком.

Вскоре в бар неторопливо вошел сеньор Пиментел. Громилы коротко глянули на него и отвернулись. На сеньоре был сизого цвета костюм из тонкого льна, кубик алмазного сахара искрился в шелковом галстуке. Сеньор Пиментел улыбнулся и сел напротив меня, потом махнул бармену, который не обратил на него никакого внимания.

– Ты часто здесь бываешь? – спросил он. Его улыбка угасла.

– Я здесь в первый раз.

Сеньор Пиментел с вожделением поглядывал на мое пиво. Я обхватила теплый стакан ладонями.

– Ну, вот я, – сказал сеньор. – Чего ты хотела?

– Поговорить.

Улыбка сеньора Пиментела вернулась: он заметил чемодан у моей ноги.

– Сбегаешь, Ослица?

Появился Мадам Люцифер. Он коснулся пальцами шляпы и грациозно подплыл к нам.

– Здравствуй, Дориш, – начал Люцифер, – как я рад, что мы можем выпить все вместе, прежде чем отправимся в путь.

Сеньор Пиментел изучал Мадам. Он, разумеется, заметил, что, за исключением цвета, их костюмы абсолютно одинаковы – пошиты у одного портного.

– Это еще кто? – спросил сеньор Пиментел.

Улыбка Мадам не угасла, но глаза сузились.

– Ты не заказала нашему другу выпить, милая Дориш?


Мадам поднял два пальца. Бармен тут же налил два стаканчика рома и принес нам. Сеньор Пиментел настороженно воззрился на свой стакан.

– Выпейте, – предложил Мадам. – Я подожду.

– Чего подождете? – спросил сеньор Пиментел.

– Когда вы допьете.

Сеньор Пиментел взглянул на меня, потом на Мадам Люцифер и снова на меня:

– Ослица, что происходит?

– Ослица? – Мадам рассмеялся. – Это еще кто? Ослиц я здесь не вижу. А вот осла – да.

Сеньор Пиментел поднялся. Мадам загородил ему дорогу.

– Допивайте, – велел он. – Ром пойдет вам на пользу.

– Что еще за польза? – выкрикнул сеньор Пиментел. – С дороги!

Мадам скучливо вздохнул. Здоровяки поднялись со стульев и встали по обе стороны от него. Сеньор Пиментел притих.

Однажды мы с Винисиусом пошли в Севилье посмотреть бой быков, и когда я увидела, как стремительно и грациозно матадор втыкает быку в загривок длинные зазубренные пики, то вспомнила тот бар и тех громил. Вспомнила, как один из них выхватил из-за спины бутылку рома и обрушил ее на голову сеньора Пиментела.

Я закрыла глаза рукой. Осколки рассыпались по кафельному полу. Лиф моего платья намок от рома. Мадам Люцифер буркнул: «Хотя бы чисто сработали», – и промокнул лацканы своего пиджака платком. Бармен куда-то делся. Громилы с натугой подняли сеньора Пиментела. Его глаза сначала бессмысленно блуждали, потом закрылись. В волосах краснела глубокая рана. Голова свесилась на грудь. Льняной костюм усеяли красные капли.

Нога у меня в туфле стала скользкой; пиво, выплеснувшееся через край, дробно капало мне на ноги и на забытый под столом чемодан.

Громилы держали сеньора Пиментела с двух сторон, он словно обнимал их за шеи, – приятели после дружеской попойки провожают друга домой – богатого друга, ведь одет он в роскошный костюм. Я выхватила из-под стола чемодан:

– Подождите!

Я попыталась загородить дверь. Мадам Люцифер зло глянул на меня. Не успела я и слова сказать, как он выдернул сахарный кубик из галстука сеньора.

– Нечего ждать.

И громилы вытащили сеньора Пиментела в ночь.



Я забралась в кровать. Голова болела, как если бы я всю ночь пила, хотя на самом деле я бегала по Ипанеме, рассовывая содержимое чемодана по мусорным бакам, – не выбросила только конверт с деньгами, сунула под матрас. Я представляла, как Мадам и его парни сваливают сеньора Пиментела на палубу какого-нибудь грузового судна до Ресифи. Он очнется, не соображая, где находится, с разбитой головой, пустым кошельком и костюмом в кровавый горошек и, может, вспомнит, что произошло накануне ночью, а может, нет. Или решит, что его ограбили по дороге в бар. Но в конце концов он поймет: то, что он очутился на корабле, который направляется на север, – не случайность. Он станет искать, чем подкупить капитана, чтобы тот повернул корабль назад. Решит расплатиться своей бесценной алмазной булавкой и не найдет ее. Люцифер забрал булавку именно для того, чтобы сеньор Пиментел не смог вернуться в Рио. Я повторяла и повторяла это себе, зная, что все это неправда.

Вечером сеньор Пиментел не вернулся в комнату Винисиуса. Граса думала, что отец основательно загулял, и думала так, пока Винисиус не постучался в нашу дверь с известием, что сеньор Пиментел забрал всю свою одежду. В его комнате Граса осмотрела пустые вешалки, открытые ящики, обыскала их, проверяя, что исчезло. Потом села на незастеленную кровать сеньора Пиментела и закрыла лицо руками. Она не плакала, просто сидела неподвижно. Мы с Винисиусом сели справа и слева от нее. Через несколько минут Граса заговорила, так и не убрав от лица ладоней.

– Он не взял свой любимый костюм. А деньги забрал.

– Ты давала ему деньги? – спросила я.

– Неважно. – Граса наконец отняла руки от глаз.

– Сколько там было? – спросил Винисиус. – Может, он хочет выкупить ферму?

– Это была не ферма! – огрызнулась Граса. – Это была, мать ее, плантация в десять раз больше Лапы. Он не смог бы ее выкупить, даже если бы захотел. Да, он старый напыщенный пьяница, но мне нравилось, что он рядом. Я так радовалась, что кто-то на моей стороне.

– Мы на твоей стороне, – сказала я.

Граса покачала головой:

– Не всегда. Вы в основном друг за друга. А папа всегда был за меня.

– Потому что ты платила ему, – сказала я.

Граса зло взглянула на меня:

– Ну и что? Все равно это было умереть как хорошо.

Потом она тяжело поднялась с кровати и заперлась в ванной.

– Нашла свою книжку? – шепотом спросил Винисиус.

Я подумала о чемодане сеньора Пиментела, засунутом в мусорный бак. Подумала о Мадам и его людях, как они тащат сеньора через дверь. Я заставила себя взглянуть Винисиусу в глаза и сказала:

– Нет. Ее здесь не было.