Вор и тьма

– Вряд ли лейтенант выкарабкается, – пояснил он.

Затем Барамуд направился к эльфу, точившему ножи у небольшого костерка, разожженного из хвороста и коряги, когда-то давно выброшенной на берег. Рой последовал за гномом.

Томас Велдон тоже говорит, что лейтенант обречен. Но что, если и он, и гном ошибаются? Да, Тейвил так и не пришел в себя, но ведь и горячки нет. С виду кажется, что Ричард просто-напросто крепко спит.

Манрок устроился на камне чуть в стороне. Вождь уселся там с начала обряда упокоения. Какое-то время он тоже молился; наверное, своим богам. Теперь молчит. Морок не похож на себя: смерть всех его воинов – и даже худшее, чем смерть, для некоторых из них – сломали что-то внутри орка. Я надеялся, что ненадолго.

Между орком и эльфом сидит огсбургец, его руки заведены за спину и связаны, во рту кляп. Еще не решили, что с ним делать, точнее – как именно его прикончить. Генрих фон Геринген не жилец, и мы, то есть я, гном, эльф и Рой, отложили его казнь на завтра – негоже проливать кровь, когда звучит молитва. Правда, монаха мы не спросили, однако вряд ли Томас Велдон будет возражать, а если и станет, то судьба имперца все одно не изменится. Орк за полковника тоже не попросит. Когда Рой спросил Манрока, вождь отмахнулся и сказал, что ему все равно.

Но правильно ли терять Дар Герингена? Я снова задался этим вопросом. Нет, верно рассудили, что доверять ему нельзя. Нельзя вернуть ему оружие, да и просто тащить за собой – тоже не вариант. Рано или поздно, но у имперца обязательно появится шанс свести с нами счеты, прежде всего со мной.

Еды и питья полковнику не давали, и он прекрасно понимал, что это означает. Держится, негодяй, слабину не показывает. Сидит с видом, что так и надо – быть связанным. Молодец, горделивого презрения у него не отнять. Да шут с ним!

Я один у границы, отделяющей наш поредевший отряд от мрака ночного Аннон Гвендаре. Все остальные позади, в семи шагах от борозды на песке. С приходом ночи похолодало, потянуло легким морозцем. Я глубоко втянул в себя свежий воздух и выдохнул паром. Порыв ветра проник до костей. Я поежился, кутаясь в плащ, и замер.

Рядом как будто послышался голос. Не разобрать, что именно, но я точно услышал чью-то речь, и она звучала из темноты по ту сторону охранного круга. Помня, что ни в коем случае нельзя высовываться за черту, я подался вперед, к невидимой стене, вслушиваясь в темноту, и столкнулся с чужим лицом. Оно появилось прямо перед моими глазами.

– Проклятье!

Отшатнувшись, я выхватил бракемарт. У границы круга стоял призрак. Белая полупрозрачная фигура в растрепанных одеждах. Эльфийская девочка-подросток, ее ладонь скользит по незримой преграде, отделяющей наш круг от ночи и Аннон Гвендаре.

Мое сердце бешено колотилось. Я оглянулся – все вскочили на ноги, даже отец Томас. Вновь громко зазвучала молитва Велдона:

– Матерь Божья! К Тебе взываем, изгнанные чада из рая. Заступница наша!..

Я отступил на два шага; не нравится, что призрак может дотянуться до меня рукой.

– Она не зайдет внутрь круга, – уверенно заявил гном.

Почем ему знать? Я снова посмотрел на призрака. Он растворялся в темноте, теряя очертания прямо на глазах. Два удара сердца – и предо мной пустота.

Призрака больше нет, а эльфийский город ожил. Со всех сторон послышались голоса на незнакомом языке – мужские, женские, детские; а еще смех и чьи-то гневные окрики. Жутко различать голоса умерших давным-давно, гомон мертвых голосов воспринимался очень гнетуще.

Во мгле появлялись и исчезали призраки. Они спешили куда-то или просто стояли, что-то несли либо мастерили. Только белые фигуры, в руках нет утвари, а вокруг нет обстановки. Полупрозрачные фантомы показывали живым эпизоды из прошлого, возникая из воздуха на несколько мгновений. Где только позволяла видеть ночь – всюду они.

Духи почти не обращали на нас внимания. Только те, кто оказывался у линии на песке, вдруг оборачивались и застывали, уставившись внутрь охранного круга. Муторно рядом с призраками; я вспоминал дьявола всякий раз, когда они оборачивали ко мне свои лица с пустыми глазницами.

– Гард, – позвал гном, – лучше не дразнить голодные души. Давай к нам!

– Дразнить? – Я последовал совету Барамуда и убрался от края.

Гном кивнул.

– В прежние времена, на войне, некоторые перворожденные накладывали проклятие на собственную бессмертную душу, – заговорил Барамуд. – Дабы не могла обрести покой, пока не отнимет жизнь у врага. Эльфы называли это черное колдовство Проклятием голодных душ.

Я глянул на эльфа. Крик спрятал ножи и, вздернув подбородок, слушал хозяина. Бесстрастное лицо снова не выражало эмоций.

– Не слыхал о таком, – фыркнул Рой.

– Так посмотри вокруг – и все сам увидишь, – многозначительно произнес Барамуд. – Проклятие голодных душ слетало с уст умирающих эльфов редко, не каждый сможет рискнуть собственным посмертным покоем. Да и давно прошли те века. Но в Аннон Гвендаре этим колдовством охвачен весь город. Голодные души ищут врагов каждую ночь.

– Кто их враги?

– Вы, – ответил мне гном, – люди. Орки тоже, старые враги как-никак. Поэтому не позволяй призракам учуять себя. Сиди тут и не приближайся к границе круга. Не дразни их.

Молитва смолкла. Откинув капюшон, инквизитор задумчивым взглядом изучал мелькание белых фантомов за пределами черты. Зря церковник замолчал!

– Святой отец, – гном почтительно обратился к монаху, – только ваша молитва сдерживает мертвых на границе круга.

– Ты уверен, следопыт?

Барамуд кивнул и погладил свою пышную бороду. В темноте не углядишь, но мне отчего-то подумалось, что гном кривит рот в насмешке. Инквизитор смерил взглядом Барамуда и направился к линии на песке, обронив через плечо:

– Никогда ранее не думал, что и ты можешь взывать к Господу нашему.

Томас Велдон тоже чувствовал фальшь в словах Барамуда.

– Только охранный круг, молитва и заступничество Двуединого Бога убережет нас, – теперь уже с неприкрытой издевкой произнес гном.

А эльф откровенно улыбается! Я тихо выругался. Что нашло на гнома и его чертова эльфа!

Рядом раздалось едва слышное бормотание толстяка:


– Гном слишком много на себя берет и слишком много знает для хитросделанного следопыта!

В самом деле, осведомленность бородача настораживает. Непростые и темные личности эти Барамуд и Крик.

– Ты бывал здесь раньше. – Рой исподлобья посмотрел на гнома.

Толстяк не спрашивал, он утверждал. В Сумеречье всегда делились знаниями о Запустении, по меньшей мере опытом выживания в эльфийских лесах. Это был и есть незыблемый обычай всех следопытов, и, выходит, гном давно знал, как пережить ночь в Аннон Гвендаре, но молчал. Это стоило жизни другим.

– То ли бывал, то ли нет. Не важно! – грубо ответствовал Барамуд. – Молитесь, святой отец! Пока еще можете!

Инквизитор остановился у незримой границы. Сцепив пальцы на животе, Томас Велдон разглядывал призраков. Мне показалось, что теперь они дольше не исчезают, и призраков вокруг нас заметно прибавились. Кровь и песок! Правду или нет нес гном насчет молитвы, только мертвые точно видят нас.

Где-то во тьме тревожно закричали. Там заголосили, как будто узрели смертельную опасность.

– Повелеваю вам величием Господа! – монах воздел к небу Распятие с частицей святого Креста, – Беги, сила сатанинская, дух нечистый, дьявольский! Изгоняю вас из мира людского, благоживущего под дланью Божьею!

Призраки не увидели золотое Распятие и не услышали глас Велдона. Пустые глазницы смотрели на инквизитора не больше, чем на других живых. Монах двигался вдоль линии на песке, размахивал крестом и взывал к Господу, но эти мертвые не боялись бога отца Томаса.

– Всё! – инквизитор опустил руки. – Экзорцизм на них не действует.

– Святой отец, попробуйте снова! – выкрикнул гном.

Монах оставил возглас Барамуда без ответа. Накинув капюшон рясы, церковник вернулся к упокоенным оркам.

– Моя молитва нужней воинам Манрока, – произнес он.

Вождь, который с момента появления призраков не проронил ни звука, поднял взор на монаха. Что в глазах орка? Благодарность или злость? В темноте не понять. Еще вчера он не подпустил церковника к своим мертвецам, а сегодня безмолвствует.

– Они тянут руки сквозь черту! – воскликнул Рой.

– Проклятый пепел! – вырвалось у меня.

Толстяк заметил, что белесые фигуры потянули к нам руки, и призраков вокруг гораздо больше! Фантомы окружили охранный круг плотной стеной. Когда призрак исчезал, за ним стояли уже несколько новых, и, что самое ужасное, сейчас руки мертвых проходят сквозь невидимую стену.

Кровь и песок! Если они войдут внутрь… Додумать я не успел – сразу два признака направились к нам.

Господь милосердный! Двинувшись вперед, духи мертвых проникли в охранный круг и в тот же миг исчезли. Пусть молитва Велдона не в силах разогнать призраков по ту сторону черты, но внутри она еще действует. Я осенил себя знамением, сейчас я истово, искренне веровал!

– Черный камень Тривалора! – Гном выругался и склонился над ухом эльфа.

Барамуд забеспокоился? Но почему? Ведь сила молитвенного слова и охранный круг по-прежнему оберегают нас.

– Проклятье! – Бородач затормошил перворожденного, как тряпичную куклу. – Не понимаешь, что ли!

Я точно не понимал, чего гном прицепился к перворожденному. Сразу три белых фигуры попытались добраться до нас, и все трое истлели за один удар сердца.

Там, за чертой, эпизоды из прошлого Аннон Гвендаре вдруг переменились. Размеренное мирное существование отступило под натиском войны. Фантомы падали, пытаясь прикрыться руками от чьих-то ударов, убегали и прятались; их настигали, и эльфы погибали от невидимых мечей, копий и стрел незримых врагов. Кто-то сражался, взмахивая невидимым оружием, и тоже погибал, изрубленный, заколотый или застреленный.

– Четыре пса!.. – пробормотал потрясенный Рой.

Мы лицезрели картину гибели Аннон Гвендаре, когда союзная людская армия ворвалась в осажденный город. Равнина огласилась ревом пожаров, воплями отчаяния и страха, кровожадными криками и гоготом солдатни.

Новый призрак пересек границу… И ничего! Полупрозрачная фигура медленно поплыла к нам в пяти дюймах над песком. А за ней другая! И еще! Еще! Они не исчезают!

– Крик! – Рык гнома перекрыл шум водопада.

Перворожденный прыгнул к центру охранного круга и, распластавшись на песке, вогнал стрелу в каменистую землю в двух шагах от первого духа.

– Нойе!

Это он воскликнул? Немой эльф?..

В следующий миг вокруг стрелы, вонзившейся в песок на глубину наконечника, образовалось мерцающее голубым отсветом кольцо воздушной ряби. Через мгновение светящийся обод резко вырос в размере, оставив охранный круг внутри себя. Затем голубая окружность расширилась в два раза по сравнению с кругом, что начертал церковник. В три! Остановилась; голубой свет замерцал часто-часто и погас.

Когда расходящаяся во все стороны воздушная рябь задевала призраков, те вспыхивали голубым сиянием и исчезали.

– Кольцо света! – потрясенно произнес орк. – Магия эльфов!

– Она самая. – Барамуд дергал себя за бороду и отчаянно вертел головой.

– Что происходит? – Я тоже озирался. Белесых фигур нет нигде в трех десятках шагов. Но дальше в темноте призраков все так же много. Некоторые из них двинулись к нам. – Мы спасены?

– А-а-а! – зарычал гном. – Они снова идут!

– Но Крик! – Толстяк ткнул пальцем в сторону эльфа; перворожденный поднялся, в его руках новая стрела. – Он…