Волкодавам виза не нужна

Видны были только верхушки желтых деревьев, с которых ветер срывал листву.

– Это дрозды с разных сторон здесь собираются в большие стаи и дальше летят, южнее. Год из года одно и то же повторяется. Птицы привыкли, маршрут перелета не меняют. Им наша война нипочем.

– А чем это хуже? Жизнь, значит, идет своим чередом.

– Дело не в этом. Дрозды погоду чувствуют лучше синоптиков. Если они улетают, наверняка жди заморозков. Холода грянут. Я понимаю, что украм придется не легче, чем нам. Но это понимание нас тоже от холода не спасет.

– В Отечественную войну люди ночевали в окопах в самые лютые морозы. У них не всегда была возможность укрыться и погреться в теплом блиндаже. Солдаты месяцами из окопа не выбирались. Только от ветра прятались. И ничего, перетерпели, даже победили.

– Мы-то перетерпим. А вот в жилых домах как? Остались в основном старики со старухами. У большинства жилищ окон целых нет, стены и крыши пробиты. Воды, газа, электричества нет. Как люди зиму переживут, я не знаю. Будем помогать по мере сил. Но многие, думаю, до весны недотянут.

– Ты раньше где-то воевал?

– Афган прошел. Старшим сержантом уволился.

– Военная профессия?

– Минометчик. Командир расчета.

– А сейчас ты по должности, выходит, подполковник.

– Говорят, у нас уже начинают воинские звания давать. Может, и мне что-то присвоят. Для пенсии это лишним не будет.

Стерх, при всей трудности положения в батальоне, не сомневался в том, что укры их не одолеют. Он верил, что Новороссия станет отдельным государством, которое сможет платить своим гражданам пенсию. В том числе и военную.

– А дрозды войны не боятся? – поинтересовался Лесничий.

– А ее только мертвый не боится. Как артиллерия стрелять начинает, даже дрозды стихают. Словно на их голоса обстрел ведется. Может, так оно и есть. Укры ведь стреляют просто из желания навредить. По жилым кварталам, по коммуникациям. Не по нам, потому что мы сразу определяем их позиции и неплохо отвечаем. Украм это не нравится. Они дадут залп из «Града» по жилым домам и быстро сваливают, пока мы не просчитали место, откуда стреляли. В последнее время их диверсионные группы нас просто задолбали. У меня сейчас четверть батальона занята поиском этих сволочей. Они просто убивают всех, кто под ствол попадется. Даже детей и стариков. Таких диверсантов уничтожаем на месте. Но это не армия, а национальная гвардия. Самые последние отморозки там собираются. Зря, что ли, форму носят, как в СС – черную.

– Полевая форма у СС была серая. Черную носили гестаповцы.

– Один хрен. Все равно нацисты.

В это время наступила тишина. Далекие отблески красного заката едва пробивались сквозь сплошные тучи. Дождь и закат – вместе это смотрелось красиво.

Но длилась тишина недолго. В воздухе что-то завыло, загрохотала целая череда взрывов.

– Минометы, – по звуку определил старший лейтенант.

– Они самые, – согласился Стерх. – Опять в сторону насосной станции бьют. От вокзала. Но там их быстро засекут. Сейчас наши ответят.

Вскоре действительно начался встречный и куда более плотный обстрел. Огонь с украинской стороны сразу прекратился. Их минометчики решили сменить позицию или были накрыты одним из первых же залпов.

Комбат вытащил переговорное устройство.

– Я – Стерх. Балаклава, что там у тебя?

– Кажется, накрыли тройку их минометных расчетов, – донесся ответ, забиваемый обычным эфирным треском. – Точных данных пока нет, но у нас эта позиция еще с прошлой недели пристреляна. Я послал человека в помощь корректировщику. Они подсчитают, сообщат.

– Меня в курсе дела держите.

– Как только данные будут.

– Хорошо.

Издалека донесся шум двигателя. Уже через пару минут в заводской двор въехал мотоцикл с коляской, на которой был установлен пулемет. За ним сидел бородатый казак Иван Иванович и почему-то не стрелял во все стороны, хотя впечатление складывалось такое, что он готов в любую секунду открыть огонь на поражение. Пожалуй, цели его пока не устраивали.

Управлял мотоциклом, мягко говоря, немолодой ополченец в танкистском шлемофоне, с лицом откровенно кавказского типа и щегольскими усиками.

– Вот наше вооружение, – с какой-то даже гордостью сообщил Стерх. – Из музейной экспозиции забрали. Немецкий, со времен войны остался. Мотоцикл «БМВ». Мы только двигатель сменили, поставили от «Урала». Родной у него краской был заляпан так, что работать не мог, а все остальное в нормальном состоянии. Обслуживает нашу разведку. Иван Иванович все собственными руками перебрал, пулемет Калашникова к коляске прицепил. Руки у него золотые, да и голова тоже. Только вот компьютеры не любит.

– Разведка, мне кажется, получается слегка громковатая, – заявил Лесничий и с сомнением покачал головой.

На звук мотоциклетного двигателя вышел во двор старший лейтенант Иващенко.

– С детства люблю раритеты, – проговорил он, присел перед мотоциклом на корточки, но тут же выпрямился. – А это не иначе трактор тащит баллистическую ракету!

Теперь из-за забора доносился еще более громкий звук. При этом перемещался он гораздо быстрее, чем может себе позволить самый резвый трактор. Что за транспортное средство ехало там, не знали, видимо, даже сами ополченцы. Иван Иванович Иванов стремительно запрыгнул в мотоциклетную коляску, схватился за пулемет и повернул его в сторону. Стерх поднял автомат, опустил предохранитель и передернул затвор.

В раскрытые ворота, не снижая скорости на вираже, влетел квадроцикл, над рулем которого торчал пулеметный ствол. Хитрый агрегат развернулся практически на месте. С него соскочил человек среднего роста и не самого крупного телосложения в камуфляже, но без погон.

Он осмотрел всех, каким-то образом сразу выделил Лесничего, шагнул к нему и доложил:

– Товарищ старший лейтенант, лейтенант Величко прибыл в ваше распоряжение!


– Вот и помощь наша не понадобилась. Нашлась ваша пропажа, – сказал Стерх.

– Нашлась, – согласился Сергей Ильич, протягивая руку. – Благополучно добрался, Емельян Герасимович?

– Не считая некоторых эксцессов, благополучно, командир. По щучьему, можно сказать, велению, как и положено Емеле, на печке прикатил.

– А меня как узнал?

– Перед отъездом просмотрел запись на компьютере старшего лейтенанта Триглавого. Там, правда, в инфракрасном режиме, но контуры тела, фигура – ошибиться трудно.

– Это и есть та самая испытательная техника? Ты ее нам пригнал? – спросил Лесничий, кивнув на квадроцикл.

– Она и есть. Пулемет Калашникова управляется с руля, кнопками. Сплошная, мать ее, электроника. Но скажу, что удобно стрелять в движении. Проверено.

– Для наших предполагаемых действий это слишком шумно. Не думаю, что квадроцикл может понадобиться нам при каких-то обстоятельствах. Надеюсь, он послужит в батальоне Стерха. Как, комбат? Пригодится?

– Очень даже понадобится для огневой поддержки, – за комбата ответил казак Иван Иванович, выбираясь из коляски своего мотоцикла и впечатляюще потряхивая бородой. – Проходимость у него, как я понимаю, в норме.

– При каких обстоятельствах проверен пулемет? Что за эксцессы были по пути? – строго спросил Стерх. – Вы пересекали границу на территории, подконтрольной мне. Я только поэтому спрашиваю.

Лейтенант Величко посмотрел на Лесничего, словно спрашивал, обязательно ли отвечать этому человеку.

Сергей кивнул, и Величко проговорил:

– Беспорядок у вас здесь на дорогах творится. Я в Донецкую область въехал, на пару десятков километров углубился. Качу себе по дороге, никого не трогаю и вдруг слышу – стрельба за поворотом. Я газу добавляю. Семь человек в черном камуфляже и в таких же разгрузках расстреляли гражданский внедорожник. Они грабят убитых пассажиров, вычищают их карманы. А я мародеров принципиально терпеть не могу. С ходу, без остановки, дал охрененную очередь. Четверых сразу положил, двоих квадроциклом сбил. Потом я на дорогу спрыгнул, последнему негодяю обе руки на всякий случай переломал, связал его же брючным ремнем и доставил на блокпост. Национальная гвардия Украины у вас здесь как дома себя чувствует. Я слышал, что в Украине грабят на дорогах. Здесь творится то же самое.

– Это, видимо, одна из диверсионных групп, о которых я говорил, – объяснил Стерх Лесничему. – Но хорошо, что сразу удалось новую технику опробовать. Хорошая, наверное, тачанка.

– Тачанка называется «Тульчанка», – объяснил Величко и протянул ключи зажигания Ивану Ивановичу. – Там, в багажнике, сменный ствол к пулемету, новенький, в заводской смазке.

– Спасибо, – сказал Иван Иванович Иванов. – Как пулеметом управлять покажешь, лейтенант?

– Я принципиально не жадный. Покажу, как только командир разрешит. Это дело максимум двух с половиной минут.

Командир согласно махнул рукой и посмотрел на небо, покрытое тучами так плотно, что уже и отблесков заката не стало видно. Он решил, что группе пора выезжать.

– Иващенко, машина готова?

– Ждет нас, командир. Все загружено. Величко, покажи ополчению все, что квадроцикла касается, и готовься к выезду. Как говорится, с корабля на бал. С нами отправишься.

Лейтенант щелкнул каблуками как залихватский гусар, но честь отдавать не стал, поскольку был без головного убора. Потом он сделал знак казаку, который и получал новое армейское имущество в свое распоряжение. Но до того как передать ополчению квадроцикл, Величко все же снял с багажника свой тяжелый рюкзак.



Иващенко сел за руль микроавтобуса, который еще в Москве с множественными вздохами доверил ему, согласно приказу, водитель ЧВК Ринат. Груз уже находился в салоне.

Рядом с водителем сел Иван Иванович, предварительно выслушавший запросы Лесничего, водящего по карте пальцем. Сам Сергей устроился в салоне, рядом с оборудованием и новым волкодавом. Командир группы хотел узнать, как Величко сумел уйти из ШИЗО, потом добирался до Москвы и дальше, до Новороссии.

Но Емельян Герасимович, на первый взгляд даже болтливый, оказался несловоохотливым и ограничился короткой передачей фактов. С одной стороны, для разведчика это было положительным качеством, с другой – мешало Лесничему лучше узнать своего бойца.

Конечно, бойцы проверяются в деле, желательно опасном. Но времени на это у Лесничего уже не было. Противник спецназовцам достался профессиональный и весьма серьезный, который не простит никакой ошибки или небрежности.

– Емельян Герасимович, давай сразу договоримся вот о чем, – заявил Лесничий, в конце концов не выдержав такого разговора. – Я тебя расспрашиваю не из простого любопытства, хотя все чисто человеческое мне не чуждо. Я должен знать своих людей, поэтому прошу тебя говорить конкретно и по существу.

Лейтенант вздохнул, но ничего не возразил.

– Ты прямо из ШИЗО убежал?

– Я не убегал, просто ушел. И не из ШИЗО, там камеры бетонные, а только из здания следственного комитета. Мне там один добрый дяденька пропуск выписал и указал в нем время отбытия.

– Сильно гуманный следователь попался?

– Не слишком. Но в самую меру. Станешь гуманистом, когда твоим носом стекло на столе разбивают. Но он по непониманию понадеялся на конвоиров, которые за дверью стояли, и потому пропуск выписал, прибытие и отбытие отметил. Я проверил, по времени все правильно написано. Оружие я у него не сразу отобрал. Уже после того как он мне пропуск презентовал. Следователь был дагестанец по национальности. Им понятие о чести запрещает в спину человеку стрелять. Чтобы не заставлять его нарушать эту заповедь, я ствол-то и приватизировал. Потом к двери отошел и попросил его нажать кнопку вызова конвоиров. Он так и сделал. А я в это время уже на шкаф у двери забрался. Конвоиры вошли, стали меня взглядом искать. А потом я ногу неудачно поставил и упал. Прямо на них. Одного нечаянно пистолетом по затылку задел. Боюсь, что череп человеку повредил. А он в возрасте. Внуки, наверное, есть. Второго я своим весом с ног сбил. Локоть мой случайно в шею ему попал, но позвонок, надеюсь, не сломался. А потом нога как-то сама собой в его печень уперлась. У них наручники были. Я оружие забрал и всех троих приковал к батарее. Помогал конвоиров таскать. А то первый очень тяжелым оказался. Зажирел с возрастом. А еще я трубки у них конфисковал, две в форточку выбросил. Одну себе забрал. Мою к тому времени к следователю еще не доставили, хотя он у меня спрашивал про номера, которые были в памяти. Потом мне трубку вернул полковник Селиверстов. Не знаю, каким образом она к нему попала. А спросить показалось неудобным. Перед уходом я провод стационарного телефона оборвал, выломал розетку Интернета. У следователя забрал ключи от машины. Переоделся в запасной костюм следователя. Он в шкафу висел. Чистый, отутюженный. Размер подходящий. Пропуск дежурному предъявил, вышел, нашел машину по номеру, сел, отъехал на два квартала и аккуратно припарковался. Документы и ключи оставил в тачке. Я же вороватых людей не уважаю. А следователь, наверное, взяток не брал, потому что на простых стареньких «Жигулях» ездил. Потом я прогулялся пешком в свое конкретное удовольствие. В скверике с женщиной познакомился, договорился вечером встретиться. Это на случай, если не удастся город покинуть. Потом позвонил с трубки конвоира по единственному номеру, который запомнил из своих. Оказалось, попал на полковника Селиверстова. Он спросил, где я нахожусь. Через сорок минут за мной машина приехала, какая-то местная. За ночь до Москвы добрались. В дороге нас дважды останавливали, но человек полковника, который меня сопровождал, мне документы передал. Все обошлось, хотя посматривали на меня подозрительно. Потом вечер на базе, ночь в постели, а утром, до рассвета, сюда.

– Так на квадроцикле с пулеметом и ехал?

– Я бы без стеснения. В пробках дорогу уступали бы. Но это чудо техники загнали в крытый грузовик и до самого погранотряда докатили. Потом подставили к кузову доски, заставили меня съехать и пожелали счастливого пути. Правда, канистру бензина на дорогу презентовали. Погранцы – народ не жмотистый.

– А нас как нашел?

– Стерха искал. Как полковник сказал. Ремзавод в городке один. Не заблудился.

Микроавтобус давно уже выехал за город. Разговор Величко с командиром как-то сам собой стих. Лейтенант проявил скромность, не спрашивал, что от него требуется в этом выезде, понимал, что все необходимые сведения он обязательно получит.