Видок. Цена жизни

На пути к дому это желание стало практически нестерпимым, но до душевой кабинки я так и не добрался. Когда увидел вышедшего на шум паромобиля Корнея Васильевича, меня словно по лбу поварешкой приложило.

А о какой именно трости говорил Дмитрий Иванович? О такой, как у моего одноногого оружейника? Или, может, о другой? И почему я не уточнил, а сразу начал делать выводы и вспоминать Конан Дойля?

Отмахнувшись от недоуменного взгляда Корнея Васильевича, я лихо развернул машину и погнал ее к нашей базе.

— Дмитрий Иванович, как именно выглядел отпечаток трости? — с порога выпалил я, влетев в общий кабинет.

Копавшийся в бумагах следователь от неожиданности едва не подпрыгнул.

— Игнат, вы совсем ошалели?

— Пока еще нет. И все же как насчет моего вопроса?

— Какого? — обреченно вздохнул Бренников.

— Насчет трости.

— Ну а как этот след мог выглядеть? Обычный кругляш металлической подбойки для стандартной трости. Да и то не факт. Просто ничего другого в голову не приходит. Иного объяснения подобной отметке я не вижу.

— Но это ведь не след от трости, которую используют калеки? Там основание широкое, иногда каучуковое.

— А я и не говорил, что это медицинская трость, — разозлился следователь. — Скорее она принадлежит какому-то моднику.

Мне на мгновение стало стыдно за свою невнимательность. Похоже, во время нашего «мозгового» штурма я по большей части общался сам с собой, как тот тетерев на токовище. Вот влезла в голову ассоциация с романом Конан Дойля — и заклинило.

В мозгу завертелся рой мыслей, напрочь разметавший смущение и сомнения.

Если калека — это не калека, а какой-то франт, то, может, и карлик вовсе не карлик?

Я совершенно запутался, но не факт, что это плохо.

А что, если все странности, в последнее время происходящие вокруг моей персоны, совсем не то, чем кажется на первый взгляд? Происходит слишком много непонятного? Накатил целый вал странных случайностей? А если это не случайности? Если принять за аксиому то, что все происходящее связано в одно целое? Бред? Очень похоже, но все же…

Какие странности из этого вороха удивляют больше всего? В голове в первую очередь почему-то всплыл непонятный эпизод в кукольном замке Оли. Тогда в расстроенных чувствах я посчитал его незначительным, но сейчас на ум пришли кое-какие нестыковки. Мой амулет не мог так нагреться и даже завибрировать всего лишь от легкого внушения. Там имела место серьезная ментальная атака. Меня пытались охмурить. Значит, и столкновение с незнакомкой могло быть подстроено.

Но изначально я даже не собирался наведываться на Дачи, и участие Оли в этом заговоре я отметал без малейших сомнений.

Значит, получается нестыковка.

А еще из головы никак не выходила мысль о хозяине трости. Такую иногда таскал и я, но не для выпендрежа, а дабы замаскировать ношение длинного клинка, причем только гуляя в цивилизованных местах. А вот в Топи или во время захвата преступников подобная вещь будет только мешать. Тогда на кой черт кому-то тащить подобную штуку на место ритуального убийства? Значит, все же мы имеем дело именно с выпендрежником, молодым франтом, похожим на одного из тех, с кем я заметил странную незнакомку в музыкальном салоне Оли. И возможно, мы имеем не калеку и не карлика с маленькой ногой…

— Игнат Дормидонтович, — послышался голос Бренникова, — вы меня пугаете. Может, вам стоит наведаться к Яну Нигульсовичу?

Ну а что он еще мог подумать, если слегка неадекватный начальник замирает посреди комнаты соляным столбом?

— Дмитрий Иванович, пожалуйста, выслушайте меня, не перебивая, — осторожно попросил я следователя.

— Попробую, — покорно согласился Бренников, — но ваше состояние все же настораживает меня.

Получив не совсем осмысленное разрешение, я вывалил на него весь ворох своих измышлений. Странно, но стало даже легче, хотя попытка проговорить все вслух сделала мои доводы еще более бредовыми.

Я уже внутренне напрягся, но Бренников меня удивил.

— По-моему, вы хватаетесь за соломинку, — наставительно произнес следователь и… тут же сменил тон: — И все же давайте подумаем. Мы имеем след, слишком маленький для взрослого человека. Есть вариант с ребенком, но лучше мы его оставим напоследок. Карлика в городе наверняка заметили бы, особенно приезжего. Остается женщина, хотя у них ступни бывают даже побольше мужской… но это не суть. Теперь, сделав определенное допущение, мы можем осмотреться в поисках подходящей кандидатуры — и вуаля, в городе откуда ни возьмись возникает незнакомка с мощным ментальным даром. И эта дама ни с того ни с сего решает записать вас в свой список трофеев. Если вы не ошиблись в силе ее дара, то мы имеем дело с ведьмой, что делает ее кандидатуру еще привлекательнее для нашей версии.

Вот как это нужно делать! Несколькими предложениями следователь разложил по полочкам весь тот бред, что я на него вытряхнул.

— По крайней мере, — продолжил Дмитрий Иванович, — нам ничто не мешает проработать эту версию. Предлагаю проехаться до «Белых дач».

— Вы знаете, — замялся я, — мне как-то не очень хочется общаться с хозяйкой пансионата.

— И не придется, — понимающе улыбнулся следователь. — Достаточно будет опросить прислугу.

Конечно, можно было бы отправить Бренникова одного, но мне тоже захотелось поучаствовать.

Выезжать за ближние окраины Топинска днем — одно удовольствие. В это время обитатели Топи не забредают сюда даже случайно, а красота вокруг неимоверная, особенно в золотистых лучах послеобеденного солнца. Так что к воротам пансионата мы подкатили в хорошем настроении.

Сегодня привратником работал слабо знакомый мне охранник, но меня он узнал, поэтому сразу открыл ворота и без лишнего напоминания побежал за начальством.

— Зачастили вы к нам, Игнат Дормидонтович, — поприветствовав нас, с непонятной интонацией изрек Никанор.

— Тебя это расстраивает? — спросил я, внимательно посмотрев в глаза отставному егерю.

— Не меня: хозяйку, — виновато развел он руками.


— Вот и не будем портить ей настроение. Пошли кого-нибудь за Магдой, а мы здесь подождем.

— Сей минут, ваше благородие, — с готовностью отозвался начальник охраны пансионата.

Пришлось привратнику опять напрягать ноги, а на Никанора тут же насел Дмитрий Иванович. Я ему не мешал и молча впитывал полезный опыт.

Следователь сначала грамотно выудил всю необходимую информация из Никанора, а затем озадачил вопросами прибежавшую Магду. Вот уж в чем он непревзойденный мастер, так это в допросах.

Картина у нас вырисовывалась прелюбопытнейшая.

Некая Фурсова Людмила Ильинична, дворянка, бездетная вдова статского советника, приехала поправить пошатнувшееся здоровье в известный даже в столице пансионат. Причем явилась она сюда примерно в то же время, что и Матюхин со своей сворой. Но это вполне могло быть совпадением.

Едва сия дама оказалась в пансионате, случилось чудо — все хвори разом покинули молодую вдову. Фурсова аки юная козочка тут же принялась скакать по зеленым лужайкам любви, увлекая за собой молодых козлов в лице троицы неразлучных друзей. Двое из романтично настроенных юношей являлись сыновьями членов городского совета, а третий был двоюродным племянником судьи Бабича.

От упоминания судьи у меня пробежался нехороший морозец по коже.

Ох, как бы не пришлось Виктору Игоревичу встать пред жесточайшей нравственной дилеммой. Потому что рисуемая свидетелями картина становилась все мрачнее и мрачнее.

Если ритуальные убийства организовала ведьма, то вся троица вместе со своими родственниками садилась на ее крючок, который, возможно, крепится к удочке Матюхина. Конечно, нужно еще доказать связь чиновника по особым поручениям и вдовствующей ведьмочки, но в подобные совпадения я попросту не верю.

Бренников тянул из горничной и охранника одну информационную нить за другой, сплетая ее в толстую удавку для подозреваемой. Оказывается, что в обе ночи ритуальных убийств Фурсовой в пансионате не было. Она и в другие дни пропадала где-то в городе, но неизменно возвращалась в гостеприимное общество Оли. Оно и понятно — если здесь общение молодых людей с не менее молодой вдовой выглядело как невинный флирт в кругу знакомых и друзей, то общий выход в город наверняка вызовет пересуды.

Закончив с опросом, мы погрузились в паромобиль и отправились восвояси.

Я вел авто на небольшой скорости по пустынной дороге, так что мы могли спокойно поговорить.

— Что скажете?

— Откровенно? — спросил Бренников с едва уловимым ехидством в голосе.

— Конечно.

— Следователь из вас, Игнат Дормидонтович, никудышный, а вот интуиция потрясающая. Вы умудрились ткнуть пальцем в небо и попасть в цель. Думаю, что мы имеем толстенную нить, за которую можно размотать весь этот клубок. Конечно, можем вытянуть и пустышку, но я в подобные совпадения не очень-то верю, — почти в точности повторил мои мысли следователь.

— Я так и не понял, похвалили вы меня или оскорбили? — проворчал я, не собираясь скрывать своих истинных чувств.

— Бог с вами, дражайший шеф, и в мыслях не было. А если серьезно, мы получили одновременно и много, и слишком мало. След вырисовывается довольно четкий, но предъявить госпоже Фурсовой нам нечего. Так что будем действовать исподволь.

— Установим слежку?

— В точку, — подтвердил мою догадку следователь.

— Только не стоит посылать мальцов следить за ведьмой, — тут же спохватился я. — Даже и взрослые шпики там не справятся.

— Вы уж простите, Игнат Дормидонтович, — мягко сказал Бренников, — но позвольте напомнить вам мои слова о ваших достоинствах как следователя.

Не скажу, что я обиделся, но продолжать разговор расхотелось.

Мой пассажир некоторое время молчал, а затем окинул взором окрестности и изрек:

— Согласитесь, Игнат Дормидонтович, мы живем в прекрасном месте, в котором душа радуется, а жизнь кажется полной и настоящей.

— Экий вы поэт, Дмитрий Иванович, — хмыкнул я, внутренне полностью соглашаясь с собеседником, но все же не удержался от шпильки: — А если отъехать чуть подальше, можно увидеть еще более удивительные красоты.

Подтекст моих слов без проблем дошел до следователя, и он с упреком покачал головой:

— Кроме удивительной интуиции, дражайший шеф, вы еще обладаете потрясающим умением портить людям настроение.

— О, Дмитрий Иванович, вы ошибаетесь, это не умение, а искусство.





Глава 10




Какими бы радужными ни были наши с Бренниковым надежды на успех расследования, следующие два дня не принесли ничего, кроме разочарования. Наши противники затихли. Фурсова не казала носа за ворота пансионата, а ее любовники, на хвосте у которых плотно сидели мелкие филеры, лишь изредка навещали предмет своих вожделений, в остальное время они вели вполне привычный образ жизни. Что же касается главного бузотера Матюхина, то он изнывал от скуки в полицейской управе, ограничивая свои передвижения поездками между работой и гостиницей. Даже борделей не навещал, а было бы неплохо прощупать его с помощью наших умелиц.

Впрочем, ему сейчас и не нужно было ничего делать — в городе продолжался бедлам. Даже проезжая по улицам, я буквально кожей чувствовал не только угрюмые взгляды прохожих, но сгустившуюся атмосферу страха. А испугать тех, кто всю жизнь прожил под боком у Стылой Топи, еще та задачка. Монстры, взращенные местом Силы, уже давно стали привычным злом, но они лишь простое зверье, а здесь запахло чем-то совсем потусторонним, тем, что угрожает не только телу, но и, возможно, душе.

Увы, нашлось не так уж много людей, сумевших самостоятельно сообразить, что за ритуальными убийствами стоят либо фигляры, любо простые психопаты. Простые в том смысле, что они ни с чем инфернальным не связаны.