Видок. Цена жизни

Паромобиль весело катил по заросшему травой проселку. Мы уже пересекли городскую черту, после которой мне обычно становилось неуютно. Но сейчас благодаря приключению на озерах фобия сменилась здоровой настороженностью и деловой собранностью.

Через полчаса мы подъехали к хутору с радостным названием Березовка. Увы, обстановка названию не соответствовала. Раскинувшаяся под голубым небом светлая березовая роща, выстланная изумрудной травой, выглядела всего лишь как ухоженное кладбище. Грядки, на которых выращивались особые растения, давно заросли бурьяном, а ставшие предельно угрюмыми дома всем своим видом намекали на то, что теперь они не человеческое жилье, а склепы — памятники людской беспечности и жестокости этого мира.

Если честно, гордое племя бирюков всегда вызывало у меня недоумение. Ну, хочется тебе быть независимым добытчиком и экстремальным фермером — так иди в шатуны. Можешь до посинения совать свою голову в пасть всем тварям Топи по очереди. Но зачем подвергать опасности свои семьи?

Видение полугодовой давности, когда оголодавшие от зимней бескормицы крысюки напали на хутор, разбередило душу, так что я остановил паромобиль и пару раз глубоко вздохнул.

— Игнат Дормидонтович, с вами все в порядке? — почти шепотом спросил Бреннников.

Пришлось кивать в ответ:

— Все хорошо, давайте займемся делом.

Переведя паромобиль в режим ожидания, я открыл дверцу и спрыгнул на траву.

— Командуйте, Дмитрий Иванович. У вас всяко больше опыта в этом деле.

— Слушаюсь, — полушутейно козырнул Бренников и махнул рукой казакам, лениво осматривающим округу. — Спешивайтесь, станичники. Будем обыскивать эти дома.

Так, а это что такое? Неужели у нас назревает бунт?

— Это… вашбродь, — подал голос казак с погонами приказного. — Мы не ищейки какие-то. Ежели есть с кем биться, так это завсегда и с радостью, но по домам шарить не станем.

Его младший по званию напарник скромно помалкивал.

Дмитрий Иванович начал наливаться дурной кровью. Видно, что он привык общаться с городовыми и мещанами, для коих полицейские чины являются непререкаемым авторитетом. Я же лишь саркастически улыбнулся. Знаем мы эту породу. Сколько в свое время моей крови попортил гонористый оборотень казачьего роду-племени. Зато теперь у меня в рукавах полно козырей для игры с подобными ребятами.

— Там, в каком-то из домов, — заявил я, остановив жестом зарычавшего следователя, — ухоронка шатунов со всяким добром. Отраву я спалю, а вот разрешенный хабар можете смело дуванить. Если, конечно, успеете найти его раньше нас.

Казаков с коней словно ветром сдуло.

— Захар, бери ту избу, а я пошарю в этой, — скомандовал приказной, забегая в полуразвалившийся дом.

— Думаете, найдут? — спросил Дмитрий Иванович, прислушиваясь к грохоту внутри двух домов.

Похоже, он действительно мало общался с казаками.

— Эти и черта лысого найдут. Так что давайте и мы займемся делом. Очень хотелось бы посмотреть на кислые рожи казачков, когда хабар пройдет мимо их носов.

Во мне даже азарт какой-то проснулся.

До ближайшего от нас дома осталось пройти еще метров десять, когда меня насторожило то, как всхрапнул конь одного из казаков. Помня повадки Орлика, я сразу понял, что конь вполне мог почуять чужака, и это в любом случае ничего хорошего не сулит.

Чуть притормозив, я осторожно осмотрелся.

Пусть уж лучше Дмитрий Иванович посчитает меня паникером, но перестраховаться все же стоит. Ускорив шаг, я догнал Бренникова и уже хотел поторопить его, но не успел. Сидевшему в засаде стрелку мои необычные действия явно не понравились, и он выстрелил. Возможно, всего на пару секунд раньше, чем собирался. Это и спасло мне жизнь.

Прожужжавшая где-то рядом пуля вызвала озноб на коже.

— Засада! — заорал я и побежал к дому, причем так шустро, что ни один из трех последовавших друг за другом выстрелов не достиг цели.

Даже испугаться не успел, потому что всеми силами пытался сдержать активацию «крыльев». Это сейчас совсем не к месту и не ко времени. В голове почему-то упорно стучалась мысль, что мой дар стоит приберечь для более важного случая. Хотя мертвому умения видока все равно без пользы.

Дмитрий Иванович соображал не хуже меня и влетел в дверной проем всего лишь секундой позже. А снаружи уже вовсю палили. Сорвав уздечки с паромобиля, казацкие лошади лихо ускакали обратно по дороге. И правильно сделали. Мне хоть и не нравился этот вид транспорта, но сейчас учуявшему чужаков коню я был безмерно признателен. Не факт, что настороженность позволила мне уйти от первой пули, — такое и под ускорением невозможно, но вот прицел для следующих выстрелов своими скачками я все же сбил.

Мы с Бренниковым только доставали оружие, а казаки уже вовсю палили по засевшим в кустах шатунам.

А кто еще это мог быть? Меня развели как последнего лоха. Если кто-то из шатунской братии решился заняться пыльцой, то убрать главное препятствие — это наипервейшее дело.

И совсем плохо то, что это самое препятствие слишком уж увлеклось боданием с заезжим чиновником и совершенно забыло, что в окрестностях Стылой Топи даже мышей и тараканов неопасными можно считать лишь условно.

Попытка высунуться в окно едва не стала для меня фатальной — пуля расщепила бревно буквально в десятке сантиметров от моей головы.

Так, пожалуй, пора завязывать с героизмом. Третьей возможности сделать незапланированное создателем отверстие в своем организме я шатунам давать не собираюсь, благо соломки все же подстелил, как в той поговорке. Да и своему следователю рисковать не позволю.

— Дмитрий Иванович, вы бы не геройствовали попусту, — дернул я Бренникова за полу кителя, потому что он явно собирался высунуться в окно для выстрела.

— Вы предлагаете ждать?

— Именно, — спокойно сказал я, пересаживаясь подальше от окна, так чтобы и надежная стена была за спиной, и входы в дом простреливались.

— Думаете, казаки успеют?


— Уверен. Стрельбу слышно издалека, — кивнул я, стараясь вести себя с предельной невозмутимостью, коей на самом деле не испытывал.

Хорошо, что мы все же ангажировали казаков, а если бы не додумались? На другую помощь рассчитывать глупо. До Дракулы Мыколе еще как до Джомолунгмы на велосипеде. Он хоть и может передвигаться днем, но с серьезной потерей боевых возможностей. Поэтому, надеюсь, вампир не станет нестись на помощь, ощутив угрожающую мне опасность.

Кстати, я до сих пор так и не понял, каким образом у него это получается.

На всякий случай я постарался расслабиться. Может, он сумеет уловить смену настроения.

Еще минут пять казаки лихо перестреливались с шатунами. И нам тоже пришлось пострелять — один из нападавших попытался сунуться в окно, но Дмитрий Иванович отогнал его, пальнув из громогласного армейского револьвера.

Прямо базука какая-то. У Бренникова этого добра побольше, чем у меня, потому что он в этой жизни подвержен лишь двум страстям — игромании и коллекционированию оружия.

Додумать мысль о собрании режущего и стреляющего железа, принадлежащего Бренникову, я не успел, потому что за окном послышался конский топот и лихой посвист с гиканьем.

Красавцы!

Осторожно выглянув из окна, я увидел легендарную конную атаку в исполнении казаков. По мне, сущая глупость, но у станичников по этому поводу были другие суждения. Влетев на поляну в березовой роще, казаки с ходу пронеслись мимо домов и вломились в скрывавшие шатунов кусты.

Началась суматошная перестрелка. Я с явным запозданием заорал в окно:

— Живьем, живьем брать!

Глас вопиющего в пустыне.

Когда через пять минут казаки вернулись, их урядник лихо доложил:

— Порубали супостатов, вашбродь!

— Какие молодцы, — проворчал я, но все же решил не срываться на станичниках за собственную глупость.

Увидев знакомую лошадиную морду, с белым пятном на лбу, я перевел взгляд на седока. Как оказалось, сбежавшие кони вернулись обратно с атакующей десяткой станичников, а засевшие в разных домах казаки даже успели вскочить на своих скакунов и принять участие в погоне.

Теперь вон сидят и скалятся, довольные нежданным развлечением.

Живодеры, кикимору им в тещи! Ну вот как можно было из шести нападавших не оставить ни одного живого языка?!

Понимая, что случившегося не исправишь, а медиумов под рукой все равно нет, я решил выкинуть все это из головы.

— Как зовут? — спросил я казака.

— Захаром кличут, вашбродь, — молодцевато подкрутил ус казак, явно посчитавший, что у меня плохо с памятью.

— Не тебя, а коня.

Лицо станичника удивленно вытянулось, но он все же ответил:

— Гнедко.

— Молодец, Гнедко, — с полной серьезностью похвалил я коня, но в ответ увидел лишь угрожающую настороженность в глазах животины.

Да уж, в плане ума этой скотине до Орлика далеко, как до луны, но это ничего не меняет.

Вытащив портмоне, я извлек из него купюру в десять рублей и протянул казаку.

— Купишь ему чего-нибудь вкусного, ну и себя побалуй беленькой. Только на Гнедка потрать не меньше пятерки. Сегодня от него пользы было больше, чем от тебя.

Судя по физиономиям любопытствующих казаков, вечером в казарме им будет что обсудить. Даже интересно стало, за кого они меня примут — за чудака или за умалишенного?

По приказу Дмитрия Ивановича один из казаков тут же ускакал в город, а остальные принялись шарить в домах, не потеряв надежды поживиться. Я же подобных иллюзий не питал — это была засада, не нуждающаяся в вещественной приманке. В данный момент меня больше всего интересовало состояние паромобиля.

Вот скоты, все-таки испортили хорошую вещь!

С двигателем все было в порядке, как и с ходовой, а вот кузов обзавелся парочкой не очень-то эстетичных отверстий. Придется менять несколько пластин. Благо вся конструкция представляла собой набор клепаных секций.

А может, просто облагородить следы боевых действий для пущей крутизны? Нужно подумать и посоветоваться с Лехой, коль уж он числится у нас компаньоном и дизайнером.

Пока я рассматривал паромобиль, Бренников закончил с подготовкой места преступления для работы следственной группы.

— Не думал, что вы лошадник, Игнат Дормидонтович, — хмыкнул следователь, также присматриваясь к отверстиям в кузове паромобиля.

— Да какой там! — отмахнулся я — Просто неплохо познакомился со скакуном Евсея, вот и успел среагировать на странное поведение коня. Они же у казаков не только транспортные средства, но и друзья, а также сторожевые. Смотря как воспитают.

— А как дела у Евсея Петровича? — поинтересовался Бренников.

Раньше волколак был для него всего лишь простым казаком, но после награждения медалью лично из рук императора статус оборотня в глазах всех знавших его чиновников сильно поднялся.