Венчанные огнем

Я пересела в телегу, Юми вновь заскользила рядом с Юдером и держалась за его руку уже не таясь, а Тихоню Харель привязал к луке своей лошади. Мои спутники очень удивились, когда узнали, что я целительница. Марханы и гоблины благоговели, а светлые смотрели более уважительно. Тяжелораненых оказалось трое, и, вылечив всех, я судорожно жевала что-то съестное, чтобы восполнить энергию, привалившись к стенке телеги. Утомленный Спрат заснул, а гоблины почти позеленели и пересели на лошадей.

Только глубокой ночью, когда Суар решил больше не тратить свой свет на недостойных и уйти на покой, мы на скорую руку разбили лагерь на пару предрассветных часов и отключились кто где упал. В эту ночь во сне меня согревал свет золотых глаз, исчезнувших с первыми лучами Дрива. Утром, во время завтрака, ко мне подошел один из исцеленных гоблинов, уважительно кивнул, приветствуя, и неуверенно спросил:

– Госпожа, не будете ли вы так благодушны разрешить мне начертать ваше имя на новом кольце в знак удачи… для защиты на будущее?

Я удивилась, пожала плечами и согласилась. А потом с искренним удовольствием наблюдала, как гоблин вытащил из-за пазухи мешочек, а из него – золотое колечко. Он взял деревянную палочку и, расщепив ее с одной стороны, вставил в щель кольцо. Подержал его некоторое время в пламени костра, а потом вынул и быстро выдавил на нем имя. Затем опустил в свою кружку с водой и залпом выпил закипевшую воду, даже не поморщившись. Жуть! Быстро выплюнул кольцо и, проведя им по лысой зеленой голове и под грушевидным носом, вдел в одну из дырок в ухе. Надо же, заранее сделал…

Юдер, который до этого зорко следил за тем, чтобы Юми побольше ела, подкладывая ей из своей тарелки кусочки мяса, прервал мое оцепенение.

– Занятный обычай! Но по опыту знаю: во всем есть свой смысл.

Я лишь кивнула, бросив в последний раз взгляд на довольного гоблина, которого теперь обступили товарищи и поздравляли с прибавлением удачи. Сиурей стоял в сторонке, но, к моему удивлению, и он смотрел на подчиненного довольно, словно тот только что нашел для своего отряда кучу золота. Действительно занятно…

Мой рассеянный взгляд случайно поймал выражение лица Ксиона, искоса наблюдающего за внучкой и любимым учеником. Было заметно, что он уже мысленно благословил этот союз и удовлетворенно потирает ладони. А может, уже и правнуков качает на руках… Эта приятная мысль заставила меня улыбнуться, что не ускользнуло от внимания старого шамана. Он, поняв, что я догадалась, потемнел от смущения.

– Я рада за них! – сказала ему шепотом.

Ксион расслабился и, заглянув мне в глаза, тоже тихо пробормотал:

– Эта миссия – для них, чтобы мои внуки и правнуки жили долго и счастливо, а мой народ помнил о прошлых своих заслугах. Мы вырождаемся и слабеем…

– В наших силах все исправить, просто нам надо дойти!

– И мы дойдем! Сами боги нам в этом помогают. Хвала Стретеру!

– А остальным… Высшим?

– Марханы чтят только Великого Стретера, и он отвечает на наши молитвы. Хотя остальных мы тоже никогда не обижаем и не хулим, в отличие от все тех же светлых!

– Понятно-о-о…

– Пора, Дрив уже высоко, и время наше не безгранично.

Ксион, кряхтя, поднялся, и я тоже. Все же дальняя дорога выматывает даже не физически, а морально.

Посмотрела в сторону, куда лежал наш путь. Перед нами высились горы, упираясь снежными вершинами в розоватое небо, а низко нависшие облака, ярко расцвеченные Суаром и Дривом, цеплялись за пики. Ксион сказал, они называются Драконьи горы – угодья крылатых. За ними земли, ранее принадлежавшие марханам, а теперь эльфам, но ушастые в последнее время слишком потеснили своих хвостатых соседей.





Глава 13


Мы уже двое суток шли по редколесью, все выше забираясь в горы. Мне все время казалось, что за нами следят, но никаких реальных признаков этого я не нашла, да и остальные вели себя спокойно и расслабленно. Однако постоянно спиной и затылком ощущала чей-то пристальный голодный взгляд, от которого мороз пробирал по коже.

Деревья, похожие на русские елки, с короткими, толстыми стволами и тонкими голубоватыми листочками вместо иголок, обхватывали корнями глинистую каменистую почву. Дрив в Драконьих горах был нечастым гостем и окрашивал своим розовым светом лишь их вершины. Зато Суар с неизменной красной короной и голубовато-серебристым ликом занимал все небесное пространство и, казалось, наваливался на нас своей массой. Больше трех месяцев прошло с тех пор, как я появилась в этом мире, а к виду Суара привыкнуть никак не могу. И не важно, что я пережила, где нахожусь и кем являюсь. Все равно вид небосвода и двух космических тел над головой был столь непривычным, что казался кадром из какого-нибудь фантастического фильма. Сумерки в горах наступали так же резко, тьмой стекая с горных вершин и укрывая землю словно одеялом.

– Ненавижу горы! Здесь всегда промозгло и… неуютно. И все время кажется, что за мной наблюдают чьи-то глаза.

Мансель, едущий рядом со мной, поежился, бросив бдительный взгляд в небо, а потом медленно оглядел огромные валуны и деревца вокруг нас. Харель, который шел впереди, обернулся, внимательно на меня посмотрел и осторожно произнес, по привычке откинув за спину серебристую косу и открыв мне практически черное лицо и тонкий профиль:

– Вы тоже это чувствуете?

Я лишь кивнула.

– Может это кто из ваших, хм-м-м, родственников-драконов?

Я пожала плечами и, не подумав, ляпнула:

– Да я понятия не имею. Я их никогда не видела вживую, золотой дракон, который спас нас, был первым… – В этот момент я захлопнула рот, но было уже поздно. Мансель подозрительно уставился на меня.

– Вы полукровка… дракон, но никогда их не видели? А…

– Я это обсуждать не хочу, Мансель. Так жизнь сложилась, но что-то мне подсказывает, скоро я наверстаю упущенное и познакомлюсь с ними. Главное – успеть до этого закончить свои дела…

– Госпожа, впереди речка, и мы можем остановиться возле нее.

Юдер молчал, ожидая решения. Они за время путешествия уже хорошо изучили и приняли к сведению мои привычки, в том числе страсть к купанию. Поэтому я с удовольствием согласилась.

Впереди показалась веселая горная речушка с пенными барашками на больших валунах, которые ей пришлось огибать, неся свои воды в долину. Еще большее удивление и радость охватили меня, когда я заметила, как несколько рыб, похожих на нашу форельку, выпрыгивали из воды.

– Слава Стретеру, его милость к нам бесконечна. А то я уже устала жевать вяленое или жареное мясо и кашу. А сегодня вечером у нас будет рыбка. – Юми, мечтательно сообщив о своем желании, остановилась на берегу ручья и, опустив в воду кончик синего хвоста, лениво гоняла волны.


Юдер подполз к ней, и со смешком и внутренней радостью я заметила, как сплелись в воде их хвосты. Юдер взял ладошку Юми в свою и, погладив пальцем ее тонкое синее запястье, проворковал:

– Сегодня, милая, я порадую тебя вкусной рыбкой.

– А меня? Я тоже люблю рыбку! – игриво спросила я, передразнивая его голос.

– Ну, для вас порыбачим мы с Харелем, моя Повелительница!

Мансель материализовался рядом, слишком близко, как мне показалось, прижимаясь к моей спине. Я даже неосознанно передернулась, что от него не укрылось. Он приподнял брови и ухмыльнулся, но не обиженно, а понимающе. Тихо пробормотал, чтобы слышала только я:

– Мне понятна ваша реакция, Повелительница. Мой брат, похоже, забрал твое сердце себе. И я одобряю твою верность.

Я повернула к нему голову и насмешливо парировала:

– Да ты что? Спешу тебя огорчить, но твой брат мне неинтересен. Я не мазохистка, и играть в жертву всю оставшуюся вечность меня не тянет. Да и староват он… Я, наверное, подожду, вдруг ты поумнеешь, когда подрастешь… – Харель не выдержал и хмыкнул, безуспешно пытаясь скрыть смех, а я закончила, стрельнув из-под ресниц взглядом: – Или вот на Хареля клюну… Он, по крайней мере, настоящий мужчина, без всяких оговорок.

Эльф, округлив глаза, недоуменно уставился на меня, а Мансель побледнел и выдавил:

– Повелительница, Харель, конечно, настоящий воин и достойный светлый, но он эр, и совет никогда не одобрит вашего союза. Пока на тебе корона светлых!

Харель внимательно посмотрел на Манселя – похоже, его удивило, что младший принц так высоко его оценил. Я же, хоть и понимала, что меня понесло и это неправильно, остановиться уже не могла:

– Мансель, я ваша Повелительница! Истинная и выбранная самой древней реликвией светлых. Как ты думаешь, будет ли меня волновать, что там скажет ваш совет, если я решу выбрать себе мужа?! А насчет эра и эса… Харель, какой цвет шаури тебе нравится?

Ой, и что же я творю-то.

Эльф нахмурил свои серебристые брови и тихо ответил:

– Повелительница! Шаури носят только эсы, все остальные не имеют своих цветов.

Я мысленно махнула рукой. А почему бы и нет… Гулять так гулять! Воздух тут пьянит, что ли?

– И все-таки, какой цвет тебе нравится?

Харель еще больше нахмурился, а Мансель все темнел лицом и буравил меня взглядом.

– Лиловый, Повелительница!

– На этот цвет кто-нибудь еще из высокородных эсов имеет право? – Я на всякий случай решила удостовериться.

Харель только покачал головой, но в его глазах разгорелся такой пожар, что меня буквально распирало от веселья и желания сделать что-нибудь из ряда вон выходящее. И, похоже, он смог это разглядеть, впрочем, как и Мансель. Принц неуверенно смотрел то на меня, то на телохранителя, который застыл напротив натянутой тетивой.

– Это невозможно… То, что ты задумала, просто невозможно… Больше трех тысяч лет в совет не входили новые члены. Еще один цвет шаури может появиться, только если истинный Правитель изберет достойного… – Он замолчал, взглянул на мою корону и, выдохнув, закончил: – Проведет обряд наречения. Только тогда родовой цвет воссияет над очагом достойного клана.

– И что, это так сложно? Провести обряд?

Мансель уже хватал ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды, зато Харель осторожно произнес, как сапер над миной:

– Вы как Повелительница наградите своей кровью мой родовой перстень и наречете его Лиловым Домом. Но перед этим лично вплетете в мои волосы шаури. Если наречение пройдет успешно, кольцо окрасится в свой родовой цвет, как и полотно-герб над очагом моего клана. Тогда все узнают, что истинная Повелительница Светлых вернулась в этот мир, а мой род навечно станет высокородным. Будет признан богиней Алоис!

– Тогда Беартиль по закону светлых станет моей нареченной! – Мансель очнулся и с нажимом посмотрел на Хареля, а я, удивленно, – на него.

– Ты это о чем, младшенький?

Харель смотрел в сторону гор.

– Моя сестра Беартиль и наш второй наследник любят друг друга, но совет не дал добро на их брак. Это мезальянс!

У меня словно крылья выросли. Значит, это действительно судьба! Любовь – это святое!

– Ну так что? Где новое шаури брать будем?

Эльфы пристально на меня взглянули, все еще не веря, что я действительно хочу это провернуть. Марханы и гоблины, прислушивающиеся к нашему разговору и стоявшие полукругом вокруг нас, тоже смотрели на меня, приоткрыв рты. А я вспомнила одно маленькое обстоятельство, быстро подошла к Серому и сняла с него свой рюкзак. Даже Тихоня, смирно державшаяся рядом с мерином, удивленно покосилась на меня.

Я судорожно порылась в рюкзаке и, отыскав нужное, с радостным криком вытащила мешочек. Развязав его, осторожно достала длинную тесемку с привязанными к ней белесыми камешками, похожую на украшение Делиаля. Это я купила ему в пику, а камешки выбрала под цвет короны и кольца. Бережно распутала кожаную тесьму и повернулась к спутникам.

Вот теперь они наконец поверили в реальность моих намерений. Харель посерел от волнения, Мансель смотрел на меня с лихорадочно горящими глазами. Ксион осторожно спросил, обращаясь ко мне:

– Алев, ты уверена, что это не помешает нам… Что магия светлых не навредит тебе?

Замерев, я повернулась к Манселю и спросила, глядя ему в глаза:

– Это безопасно для меня?