Ведунья против князя

Вот тогда Дилли и бросила ему пару фраз про допрос и суд, даже не осознав, какой вулкан пробудила. Она еще успела метнуть в него насмешливый взгляд и, отвернувшись, сделать пару шагов, как в спину, чуть ниже лопатки, ударил пущенный натренированной рукой нож.

Нет, она не сразу поняла, что это было, лишь ощутила толчок в спину и боль мгновенно сжавшейся в крохотный пятачок кожи под левой лопаткой. В следующий миг послышался звук ударившегося о пол твердого предмета и следом – недовольный, злой рык князя. Ведунья обернулась как раз вовремя, чтобы оказаться лицом к лицу с вскочившим на ноги Сайморсом.

У Дилли не оставалось ни секунды, чтобы понять, притворялся ли он прежде слабым или обрел силы в припадке ярости. Обнаружив готового обрушиться на нее мужчину, ведунья остановила его заученным наизусть ударом выброшенной навстречу раскрытой ладони. Разумеется, это никогда бы ей не помогло, если бы девушка привычно не добавила руке твердости и скорости. Князю почудилось, будто он нарвался на любимое развлечение егерей – раскачивающуюся на цепи палицу. Она больно ударила избитое тело в грудь, отбрасывая к стене, и на некоторое время мужчина лишился возможности не только видеть, но и свободно дышать.

А когда пришел в себя, обнаружил, что уже накрепко связан по рукам и ногам веревками, сплетенными из какого-то рванья.

Дилли успела за это время обыскать пациента и теперь была злее гремучей змеи. Как выяснилось, Сайморс носил на левом бедре, ближе к колену, широкий браслет из тонко выделанной кожи, искусно подогнанный под цвет тела. На наружной части бедра его невозможно было прощупать сквозь две пары штанов, а с внутренней никому и в голову не пришло проверять. Ну, по крайней мере, ни шаманы, ни тем более она сама в такие места не заглядывала.

А именно там, в совершенно незаметных, плоских ножнах с хитроумной, мгновенно расстегивающейся застежкой, хранился тонкий, как бумага, узкий стальной ножик. Точно такой, какими обожали вооружаться самые ловкие и неуловимые ночные грабители. Кроме ножа в тайничке нашлись: плоское кресало, отмычка и игла, а также листок провощенной бумаги с княжеской печатью и росписью.

– Как интересно, – сердито шипела Дилли, прочтя необычное письмо.

Точнее, указ, предписывавший любому чиновнику, стражнику либо знатному лорду помогать во всем подателю этого документа.

Князь-то, как выясняется, вовсе не собирался тонуть. Ему нужно было всего лишь пробыть под водой несколько секунд, чтобы избавиться от веревки. Нож оказался острее бритвы, и доказательством тому был длинный разрез на ее рубашке.

И если бы не умение ведуньи…

Девушка зябко передернула плечами от резко окатившего ее озноба. Впервые в жизни смерть прошла совсем рядом… в волоске от нее, и лишь сейчас Дилли осознала это полностью, так явно, словно уже видела свое распростертое на этом грязном полу тело.

И внезапно поняла, как напрасно надеялась на княжью благодарность и как глупы были все ее прежние планы. Да стоило им добраться до любой деревушки, как Сайморс, ничуть не похожий распухшей от побоев рожей на холеного князя, немедленно достал бы свой документ! И дальше ехал бы в столицу со всеми возможными удобствами… а ее вез в клетке для особо опасных преступников.

Спрятав в застегнутом на собственной ноге браслете все нечаянно обретенные богатства, кроме кресала, девушка зажгла лучину и свила из приготовленных для чуней тряпиц несколько крепких веревок. Потом надежно связала Сайморса самыми хитроумными узлами и отправилась на кухню, готовить себе горячую еду и думать, как поступить дальше.

Вернее, сейчас ее тревожил только один, но очень важный вопрос: кого выберет ее муж – человека, которому присягнул на верность, или ее, почти незнакомую ему женщину. И лишь теперь начала отчетливо понимать, почему жрецы и маги так упорно настаивали, чтобы она связала свою жизнь с Гардом истинным, а не фиктивным союзом.

Значит, и в самом деле заботились о ее безопасности, и теперь Дилли точно знала, кого ей нужно будет найти вначале.



Второе светозарня

Брагод, особняк графа Гарданта Тровенга



Гард

– Доброе утро, – войдя в столовую, приветствовал Ланс мрачно поглощавшего завтрак хозяина.

– Я счастлив, – желчно буркнул тот, – что у тебя оно доброе.

– Гард… – сев напротив, маг налил себе чай и смерил друга недоверчивым взором, – неужели ты сдался?

– Не говори глупостей. Но не могу я радоваться, зная, что она где-то скитается, таская этого… урода…

– Согласен, – усмехнулся Ланс, – что он урод. И все мои собратья согласны. После допроса шаманов нам стало ясно, что воскреснуть он не должен. Но мы прекрасно понимаем…

Маг говорил очень осмотрительно, делая длинные паузы и пытаясь раскусить, как реагирует на его слова невозмутимо жующий завтрак бывший советник, вот уже четвертый день исполнявший обязанности регента при неразумной Гелиссе. Князь, как было объявлено народу, отправился в монастырь молиться за здоровье дочери. Лишь узкому кругу самых проверенных лиц сообщили, что он был вынужден бежать по потайному ходу от происков халгирских шаманов и теперь прячется в надежном месте. Разумеется, в подтверждение показали и ход, и пойманных халгирцев, и даже окровавленный и истоптанный камзол правителя.

Только платье Дилли никто не увидел, Гард его сразу забрал и утащил, как дракон – сундук с золотом.

– Убить его я не позволю, – твердо глянул регент в глаза друга, – хотя прекрасно знаю, что он уже не тот человек, каким был прежде. Его честность стала лживостью, ум – хитростью, а доброта – жадностью. Но мне, как и тебе, отлично известно, что это не только его вина. Большинство людей со временем постепенно теряют юношеские идеалы и из благородных рыцарей превращаются в жадных и подозрительных стяжателей. Вспомни женщину, кормившую детей украденными у свиней объедками и имевшую в тайнике предостаточно денег, чтобы жить безбедно. Ее ведь не казнили? Да и изменился Сайморс слишком уж быстро, в этом обязательно нужно очень тщательно разобраться. Я ведь давно уже не наивный мальчишка, который за спасение от издевательств, провороненных самим князем, бездумно дал ему пожизненную клятву верности. Но как бы я ни менялся, свое честное слово нарушать не готов, и вряд ли когда-либо будет иначе. И если окажется, что он виновен перед своим народом в еще больших преступлениях, готов позволить вам убрать его с трона, но с одним условием – на его жизнь никто не покусится.

– Я тебя понял, – коротко кивнул Ланс, помолчал и добавил, желая внести в этот вопрос окончательную ясность: – Но никто и не собирался его убивать. В ковене вообще запрещено лишать людей жизни, даже самых жестоких бандитов. Есть несколько способов вернуть их обществу в совершенно иной роли. И не оттого, что мы слишком добрые или трусливые, как считают некоторые глупцы. Вовсе нет. Просто мы лучше других изучили, как меняет, ломает сознание детей жизнь, год за годом испытывая их душевные качества всевозможными способами. Ты говорил о той женщине… Мы выяснили, в детстве она жестоко голодала и ела все подряд, чтобы выжить. А когда у нее появились деньги, больше всего боялась, что их не хватит ей и детям в старости, когда они уже не смогут зарабатывать и ходить. Поэтому цепко хранила каждый медяк. Магу-эмпату хватило трехминутного внушения, чтобы снять детские убеждения, и теперь они живут нормальной жизнью, правда, под другим именем и в другом поселке.

О том, сколько еще должен всего совершить Сайморс, чтобы можно было объявить его отрекшимся от трона, верный напарник говорить не стал, считая это преждевременным. Вот отыщут Дилли, тогда будет проще. Хотя ковену было достаточно и найденных документов для принятия единогласного решения. Никому не хочется жить в стране, которую правитель ведет прямиком к гибели, как безумный капитан – попавшее в шторм судно.

Как выяснилось, он давно замахнулся на трон отнюдь не молодого короля Форандии, потому и сосватал тому свою дочь. Разумеется, Сайморс не собирался ждать, пока «молодожены» родят стране долгожданного принца, ничуть. Король должен был погибнуть через несколько дней после свадьбы, и пока оставалось неизвестным, как именно князь собирался это провернуть. Зато ясно было другое: Сайморс сознательно устроил помолвку Фабонза и племянницы, а также всячески поддерживал советника по финансам, собираясь оставить наместником над бывшими подданными. Временно, конечно, пока сам не захватит власть в королевстве и не присоединит к тому бывшую вотчину.

– Над Ресной сегодня плотные тучи, от Ламона до самого залива ливень, – не дождавшись ответа, Ланс перевел разговор на насущные дела. – Наши лодки обшарили все камыши и плесы правого берега – ни единого следа…

– Мне это Звен вечером сказал, – сухо кивнул Гард. – А вот дождь…

Советник представил, как Дилли сидит под проливным дождем в какой-нибудь норе или шалаше рядом с князем, и невольно скрипнул зубами. Это он должен быть рядом с ней, а не изнеженный, капризный и похотливый Сайморс, перетаскавший в свою спальню всех фрейлин княгини. Гард вспомнил бледненькую, вечно испуганную Лестению, так и не сумевшую подарить мужу наследника, хотя каждые полгода лекари отхаживали ее после очередной неудачной попытки.

– Сегодня по левому берегу пойдут отряды следопытов, – продолжил объяснять Ланс, зная, как хотелось бы Гарду быть вместе с ними. – Мы будем высаживать тройки через каждые сто шагов. Но ты же понимаешь, она ведунья, и раз сумела так ловко уйти от шаманов и увести князя – на берегу применит все известные ей уловки, чтобы не оставить следов. В первый день мы еще могли бы пустить по следу обученных собак или ласок, но за три дня там прошли сотни зверей и еще дождь…

– Но пройти нужно как можно дальше от берега, – поднял на него темный взор регент. – Вспомни, она бежала от погони. И знала, что чем дальше уйдет, тем надежнее будет укрыта. Лично я менее чем пять миль не считал бы безопасным расстоянием.

– Не забывай, у нее на руках был князь. Как проговорился один халгирец, их главарь его сильно избил, чтобы не шумел.

Гард понимающе усмехнулся. Проговорился, как же. Развязали тому язык зельями или заклинаниями. Могущественные и всесильные шаманы на деле оказались шайкой ремесленников со слабым даром, зато с весомой кучей амулетов и снадобий.


Во дворец правителя регент с помощником отправились на крылете, ездить по утреннему городу в карете у Гарда не было никакого настроения. Он вообще должен как регент ночевать в выделенных ему покоях, но каждый вечер упорно возвращался домой, в тайной надежде обнаружить там Дилли. В том, что жена никогда не пойдет искать его в княжеский дом, Тровенг был абсолютно уверен.

– Лорд Тровенг, – Юнтас уже ожидал под навесом, держа наготове папку с первоочередными документами, – родственники Фабонза ждут вас с раннего утра. И глава купеческой гильдии. А еще леди Райконт, старшая фрейлина.

– С фрейлинами разберется Ланберс, – сразу отказался от последней встречи Тровенг, в первый же день назначивший Ланса своим тайным советником.

Благо регенту все это положено. А еще новое положение давало Гарду право самому выбирать, чем заняться после того, как он решит самые неотложные вопросы, и сыщик уже нашел себе занятие по душе.

А вот многолетний опыт леди Райконт и ее знание дворцовых переходов и закоулков все же недооценил. Дама выскочила им навстречу из какой-то гостиной и буквально повисла на бывшем тайном советнике:

– Лорд Тровенг! Прошу, умоляю… выслушайте меня! Всего пять минут!

– Хорошо, – холодно признал свое поражение сыщик. – А из какой комнаты вы вышли? Ланс! Разве ты не отдал приказ запереть все свободные покои и гостиные?

– У леди Райконт есть свои ключи от всех комнат, – хмуро поставил его в известность маг. – А защиту мы не кастуем, чтобы не пострадали убирающие дворец по утрам служанки.

– Вот сюда, – словно не услышала их разговора леди, прекрасно умевшая в случае необходимости становиться глухой, слепой и немой. – Лорд Тровенг, вы рассчитали всех фрейлин, но это неправильно! Некоторым девушкам даже негде жить!

– Им даны на выбор контракты с состоятельными леди, которым требуются чтицы, компаньонки, камеристки и даже секретари, – сообщил Ланс, хотя Гард уже об этом знал.

– Но ведь это крушение всех планов для не очень молодых и не слишком хорошеньких бесприданниц! – с неожиданной страстью возразила старшая фрейлина, оставленная компаньонкой при Гелиссе. – Они теперь никогда не смогут найти женихов… вы лишаете их надежды!

– Леди Мадлена, – неожиданно для себя сказал Гард, расслышав в ее голосе искреннюю печаль, – скоро сюда прибудет моя жена, обсудите все это с ней. А пока предложите девушкам отдохнуть в княжеском поместье. Но запомните: тем, кто рассчитывает заработать приданое всякими интрижками, лучше согласиться на место компаньонок. Потом я буду просто отправлять их в монастырь.

Резко развернулся и вышел из комнаты, оставив многое повидавшую на своей службе даму озадаченно хлопать глазами.

– И запомните, – с легкой угрозой повторил слова друга Ланс, – если ваши подопечные посмеют шутить с ее светлостью или начнут устраивать какие-то каверзы, они окажутся за высокими стенами прежде, чем успеют пискнуть.

– Ох светлые боги!.. – переведя дыхание, прошептала леди, глядя на захлопнувшуюся за новым тайным советником дверь. – И как все это понимать?



Второе светозарня

Заброшенный хутор в приграничном лесу



Дилли

К обеду дождь немного поутих, и Дилли решила сходить к реке, разведать обстановку. У нее как раз все было для этого готово. Натоплена печь сломанной на дрова скамейкой, запарено в выскобленном горшке целебное и одновременно сонное зелье, которое пришлось выпаивать пленнику насильно. Глупец искренне считал, будто его собираются отравить.

Дилли только презрительно усмехалась в ответ на обвиняющие выкрики, князь от страха совершенно забыл про обещанный ему допрос. Укрыв наконец заснувшего пациента дерюжкой, ведунья поставила рядом несколько яичных скорлупок с водой и туесок с печеными грибами и яйцами. Без соли, конечно, не особо вкусно, но есть можно, она же поела.

Надев чепец, наскоро состряпанный из отрезанного подола княжеской рубахи, и собранную из старых лоскутов жилетку, ведунья подпоясалась веревочкой и хмуро усмехнулась. В таком виде она более всего походила на одну из побирушек, бродящих летом по селам, и только туфли могли ее выдать. Пришлось их снимать и, сунув на печь сушиться, оборачивать ноги обмотками. Намотав тряпье в два слоя, Дилли ловко крест-накрест перевязала его веревочкой и на всякий случай прихватила с собой пару тряпок. Никогда не знаешь, что может случиться в лесу.

Все самое ценное, нож и кресало, она тоже уносила с собой, спрятав в браслете князя, с которым теперь не расставалась. Напоследок ведунья распутала Сайморсу руки и ноги, испытывая небольшие угрызения совести, что не сообщила ему о своем уходе. Но он оставался в полной безопасности, в тепле и сухости, и Дилли надеялась вернуться сюда через пару часов.

Прихватив найденный в хлеву рассохшийся обломок черенка, вполне подходящий на роль посошка, девушка двинулась в путь. Шла медленно, внимательно оглядывая уже знакомые тропки. А отойдя от хутора на достаточное расстояние, спряталась на минуту под огромным дубом и, прижав к лицу руки, вызвала в памяти образ морщинистой старушки.

Посомневалась и добавила остроты слуху. Не самое удачное решение – мир мгновенно взорвался какофонией капающих, чавкающих и шуршащих звуков, но Дилли терпела, надеясь не пропустить тяжелое дыхание и звук шагов идущих по мокрому лесу людей или приглушенный кашель. Конечно, лучше бы услыхать разговоры, но это было совершенно нахальной надеждой. Те, кто придут не по грибы, а за ней, тоже должны прислушиваться к любому необычному звуку.

Так она прошла около трех миль, измеряя расстояние на глазок и присматриваясь к каждой былинке. Но если и находила примятую траву, от воды поднимавшуюся медленнее обычного, то вскоре обнаруживала и след кабана или козла. Эти животные, в отличие от хищников, сидящих в дождь в норах и логовах, выходят пастись в любую погоду.

Решив передохнуть, девушка отыскала очередной дуб и спряталась под ним, невольно согнав с сухого пятачка выводок глухарей. Еще вчера она жалела бы, что без огня не сможет сварить спутнику суп, а сегодня проводила птиц равнодушным взглядом. Самой ей и грибов с ягодами хватит, а князь и этого не заслужил.

Негромкие мужские голоса донеслись с той стороны, куда она шла, и Дилли напряглась, вытянулась стрункой, вслушиваясь в чужой разговор.

– Прошли две мили… – вздохнул явно молодой мужчина, слишком звонок был голос.

– Велели пять! – прикрикнул кто-то немного постарше.

– Обратно пойдем в темноте, – поддержал молодого третий собеседник.

– Я бы так далеко забираться не стал, – упорствовал младший.

– Ты не испуганная женщина, – съязвил старший.

– Испуганная женщина останется на берегу, но в чащу никогда не полезет, – ехидно сообщил молодой голос.

– Еще слово – и лишу премии, – тихо, но очень веско пообещал знакомый голос, и Дилли даже задохнулась от неожиданно вспыхнувшей в душе радости.

Вернее, от счастья, еще незнакомого и внезапного, словно обвал или лавина, но уже своего, родного, необходимого, как вода в жару, как костер в ночи.