Ведьмина Чаша

Сомневаюсь, что Киммер мне специально подбросил этот зуб, а учитывая область моего тела, где была найдена вещица неизвестного происхождения, полагаю, что именно так решил отомстить мне тот сирийский маг.

Оригинально!

И сил хватило пробить шкуру дракона, дабы донести послание как можно ближе к тому, кто тебя впечатлил!

Вот захотелось как-то бросить все и слетать в Сарию, найти того мага и как следует с ним поговорить! Обещаю, что буду с ним предельно нежна и с полным мочевым пузырем.

Ему понравится, будет лучше первого раза. Даю честное слово дракона!

— На ярмату душистую слазили, у иглистой мырхи колючек насобирали… Что-то еще, Кайла?

— Остался последний ингредиент, и можно идти домой. Заскучали, принц?

— Отнюдь нет, Кайла… как же можно заскучать в обществе такой обворожительной красавицы?

— Вы льстите, принц, так убедительно, что я почти вам верю. Но вы не видите моего лица… Так как вы можете утверждать, что я красива?

— Красивы, Кайла, и даже не сомневайтесь в этом. Не все прекрасное измеряется смазливой мордашкой и точеной фигуркой! — Киммер говорил серьезно, без намека на сарказм или иронию.

Интересно, он правда так думает или передо мной специально выделывается? Кто ж их, принцев-то, разберет!

— Нет ничего красивее поступков и отношения к окружающим. Я любуюсь вами, Кайла. Как вы заботитесь о Милике, берийских псах и грифоне. Как вы спорите со мной, отстаиваете свою точку зрения до последнего аргумента, не признавая никаких поражений и побед другой стороны. Как вы боитесь показаться такой, какая вы есть на самом деле: чувственной, нежной и ранимой. Потому что нет с вами того, кто станет для вас надежной опорой и щитом от житейских невзгод. Я бы очень хотел им быть для вас, Кайла, только принцу нельзя связывать себя узами брака с незнатной особой. А с мельником вы никогда бы не встретились в Ведьминой Чаше…

— Тогда зачем вы мне это говорите, Киммер? — Чувственная и ранимая я никак не могла понять, чем вызвана столь бурная реакция. Нравится ковыряться в том, что трогать априори нельзя? — Решили примкнуть к невзгодам, раз не смогли стать щитом?

— Решил не молчать и быть с вами честным. — Наследник престола Элирии невесело усмехнулся, почесывая под шейкой жмурящегося от удовольствия птенца. — Я же первый ваш мужчина, Кайла, и не стоит отрицать сей интересный факт. Первый, кого вы кормили вместе со своей семьей. Первый, кому вы показали свой чудесный замок. Первый, с кем вы разделили прогулку по Ведьминой Чаше. И первый, кто открыто говорит вам о своих чувствах.

— Зато я у вас не первая, принц Киммер! — недовольно сказала я, поправляя висящую на бедре сумку с добытыми для зелья ингредиентами, и передразнила тон наследника престола Элирии: — И не стоит отрицать сей интересный факт!

— Даже в мыслях не было спорить с вами, Кайла. — Принц примирительно поднял руки, словно сдаваясь давнему недругу в его немилостивый плен. — Я общался с женщинами, когда родился мельником, был воином и стал принцем. Иначе злым языкам не составило бы особого труда приписать меня к тем, кто предпочитает женскому полу мужской. Однако дальше общения не заходило. Выдуманная помолвка всегда меня выручала и служила поводом не показывать свой роковой изъян.

— Не стоит посвящать меня в тайны вашей интимной жизни, принц, я не жрец и не смогу помочь вам искупить грехи! — Я остановилась на берегу реки, усыпанном камнями разной величины и сырой землей, мысленно прикидывая, который сейчас час. По моим подсчетам выходило, что полдень. Значит, вода уже прогрелась настолько, насколько возможно в природных условиях Ведьминой Чаши. — А как вы собирались жить с принцессой Сарии, Киммер? Брак же предполагает это… ну это…

— Постель? — не стал сглаживать углы он. Хорошо, что «коитус» не сказал, иначе бы мое лицо точно за версту видно было! — Личный маг отца, Бирх, работает над решением данной проблемы. Положительные результаты уже имеются: на мне перчатки его работы, что позволяет касаться прекрасных дам. Осталось придумать другую перчатку, на… и брак из пустышки станет реальностью!

— Фу, Киммер! Можно же было обойтись без пошлостей?! — Я представила эту самую перчатку на кое-чем другом и покраснела. Хорошо, что принц не видит моей залитой краской физиономии. Подкалывал бы всю оставшуюся дорогу, как пить дать! — Последний нужный мне компонент находится в реке. За ним полезу я. И не стоит спорить! — пресекла я попытки принца меня остановить. — Кого легче вытащить из воды, меня или вас? То-то же. Теперь отвернитесь… А впрочем… можете и не отворачиваться. Если вы мне не соврали конечно же.

Одежду я сложила аккуратной стопкой на большом гладком валуне. Обувь поставила в стороне от шали и штанов и непринужденной походкой отправилась покорять речную гладь Ведьминой Чаши. Разумеется, не голой! На мне была длинная белая рубашка, точно такая же покоилась в сумке, переданной на хранение Киммеру.

Осторожно зашла в реку. Брр! Холодная какая!

Все-таки я теплолюбивое создание, подобные вынужденные ванны удовольствия не приносят никакого, разве что осознание преодоления себя вопреки сложившимся обстоятельствам.

Когда вода дошла мне до пояса, я обреченно вдохнула и нырнула в поисках красной водоросли, служащей чем-то вроде закрепителя основы будущего зелья.

С каждым новым гребком я приближалась к покрытому илом дну, чувствуя, как рубашка облепила тело, а тысячи мельчайших ледяных иголок атакуют мое не защищенное драконьей чешуей тело.

Коснулась шершавых водорослей, счищая с них ракушки и склизкую массу. Я рьяно искала нужное мне растение, ведь перед глазами уже начали расплываться черные круги. Плохой это сигнал, ой плохой!

Ускорилась настолько, насколько это возможно. Грудь болела от давящей на нее толщи воды и недостатка кислорода. Нужно найти водоросль до того, как закончится воздух. Повторные речные процедуры вполне могут стать для меня последними.

Нашла! Нашла! — чуть было не закричала я, позабыв о том, где нахожусь. Вот она, моя прелесть, красным сверкает сквозь мутные потоки ила. Вырвала водоросль, после чего начала всплывать, даже не представляя, куда меня могло отнести течением реки. Оно здесь сильное и очень коварное. Никогда не знаешь, где окажешься в следующий раз.

Сеть! Я попала в сеть! Ну почему мне сегодня так не везет?!

Барахталась в ней, как пойманная рыбина, и все больше в ней запутывалась. Подводный мир стал меркнуть перед глазами. Надеюсь, Киммер о Милике позаботится…





ГЛАВА 15




И снова этот огонь, и его любимая в объятиях смертоносной стихии.

Он не может сделать шаг. Один-единственный шаг навстречу ей. Такова воля Д’хартэ, и он не в силах ослушаться. И за это он ненавидит себя до сих пор.

Остается только смотреть, как та, которую он любил, превращается в пепел.

Без крика. Без мольбы. Без прощальных слов.


Его приспешники стоят ждут. Наслаждаются.

Его беспомощностью. Его болью. Его заживо сожженной надеждой.

Он поднял руку, собираясь отдать приказ об отступлении. Пора покидать место разрушенных иллюзий.

Иллюзий о том, что у них могло быть совместное будущее. Иллюзий о том, что все могло сложиться иначе.

Приспешники замерли в надменных позах и рассыпались прахом. Темная пыль медленно закружилась в воздухе. Языки пламени застыли словно каменные изваяния.

Так было всякий раз, когда к нему приходила она. И он ценил эти яркие мгновения, за которые они проживали целую жизнь.

Он слез с коня и несмело подошел к ней.

Ее взгляд изменился за долгое время их встреч.

Исчезли боль, разочарование, досада и непонимание.

Принятие сложившихся обстоятельств поселилось там, где, казалось, уже не будет ничего, кроме отчуждения и ненависти. Но никак не любви, при виде которой ему хотелось выть раненым, побитым волком.

Он не заслужил этого чувства. Чувства, что поддерживало в нем подобие жизни все эти долгие тяжелые годы.

— Ты давно ко мне не приходил. — В ее голосе нет упреков, обиды. Простая констатация факта, от которой хочется провалиться сквозь землю. — Что-то случилось?

— Ничего существенного, Эмри. Моя служба у Д’хартэ подходит к концу. Осталось последнее дело, после которого я буду свободен. — Горькая усмешка появилась на его лице. Разве может быть свободным тот, кто все потерял?

Он не берет ее за руку первым. Это непозволительная роскошь — ощущать тепло той, которая горит каждый раз в его сне. Эмри не важно, почему он больше не сжимает ее ладонь. Она сама нарушает негласно принятое им правило и крепко держит его кисть, словно боится разорвать ту невесомую связь, что возникла между ними вопреки обстоятельствам. Вопреки всему.

— Ты не рад? — Она удивлена и даже озадачена немного. — Ты столько мечтал о том, как уйдешь от Д’хартэ, перестанешь служить ему, а теперь…

— Я запутался, Эмри, и не знаю, как поступить. — Он посмотрел в ее медовые глаза, такие теплые, такие нежные. Они так подходят к зеленой коже Эмри, подчеркивая ее статус среди дриад Вессергерского леса, что стерт был с лица земли той роковой предательской ночью. — Я умираю, Эмри, и мой закат уже близок. Я могу его отсрочить, прожить еще несколько десятков лет, но… ради чего? Слишком много крови я пролил, слишком много судеб искалечил. Мне мерзко от осознания того, что я сделал. И я до сих пор виню тебя в том, что тогда ты выбрала не меня, а лес… Все могло бы сложиться иначе…

— Не сложилось бы, Калеб, поверь мне… — Она ведет его мимо застывших всполохов пламени, огибая их, словно дворцовые колонны. Подальше от этого злосчастного места. — Без Вессергерского леса я бы медленно угасала, и твоя магия ничего бы не смогла с этим поделать. У меня не было выбора, Калеб, его сделали за меня. Твой Д’хартэ решил все за нас.

Он молчал. Ему нечего было возразить. Да и что ответить на правду?

— Я хочу выпустить тебя, Эмри. Не могу смотреть на то, как из-за моей глупости ты раз за разом умираешь у меня на глазах. Мой план по твоему возвращению наконец-то близок к завершению. Осталось всего несколько дней, и удерживающий тебя здесь кошмар навсегда закончится. Если ты этого захочешь, то я пойду до конца. Если нет, то мы с тобой оставим все как есть. Я не спросил тебя тогда, чего же ты хочешь, за что мы и расплачиваемся по сей день. Больше я такой ошибки не допущу. Ты позволишь мне вернуть тебя в мир живых?

Она замерла, будто бы натыкаясь на невидимую стену. Развернувшись, нежно поцеловала его в губы, вкладывая в этот поцелуй то немногое, что у нее осталось.

— Значит, нет? — оборвав поцелуй, спрашивает он. Именно так они общались раньше, без слов передавая свои чувства и эмоции, что их переполняли. И сейчас снова вернулись к тому запретному языку, который однажды связал их под сенью столетних дубов.

— Нет, Калеб, не стоит идти по головам ради меня. Знаешь, в тот миг, когда я вижу тебя перед тем, как огонь поглотит мое тело, меня переполняет злость. На тебя. На себя. На нас. На твою самоуверенность. На мою непреклонную гордость. На желание видеть, как ты страдаешь, когда меня не станет. И после того, как пламя меня съедает, у меня появляешься ты, а у тебя — я. Без этих душевных порывов, что нас с тобой обуревают. И мы остаемся друг у друга, чистые, без грязи и фальши. Я не хочу менять это ради сомнительного шанса на лучшее. Разве я не права?

— Как скажешь, любимая, как скажешь…



Виария ни с кем не разговаривала и была погружена в себя. Она мерно покачивалась в седле недавно купленной лошади и остановившимся взглядом смотрела прямо перед собой. Принцесса никак не могла прийти в себя после бойни на привале.

Бирх и Кристоф приглядывали за ней по мере сил, изредка говоря какие-то ободряющие слова.

Тщетно.

Пока принцесса сама себя не простит, никто ей помочь не в силах. Кристоф знал об этой особенности Виарии как никто другой.

Она лично хоронила двух погибших рыцарей в промерзлой лесной земле и плакала над их могилой до самого рассвета. А после несла свой походный мешок, не проронив ни слова. Даже когда Себастьян купил ей коня взамен убитой наемниками во время первого нападения. Также он приобрел лошадей всему отряду, лишившемуся четвероногих скакунов по воле злого рока… или кого-то еще?

— И долго Виария будет пребывать в подобном состоянии? — спросил Бирх Кристофа, скачущего рядом с ним.

Они замыкали строй, пропустив в центр принцессу, отряд при этом вел Зарг, а Себастьян и Джанарио прикрывали дочь Филиппа Спокойного по бокам.

Джанарио после победы над порождением тьмы, устроившего им с Кристофом веселье, и уничтоженной гарпии, попавшейся под горячую руку пажу Виарии спустя несколько часов, ощутимо прибавил в весе в глазах сотоварищей и теперь держался немного надменно, мол, смотрите, я тоже могу быть вам полезен.

Себастьян же, напротив, вел себя совершенно спокойно, словно его покусал Зарг. Ни один мускул на его лице не дрогнул от осознания, что из шести рыцарей он единственный остался в живых.

Виария и Джанарио не в счет. Какие из них рыцари!

На очередном привале Бирх подсел к Кристофу, держа в поле зрения Виарию, оказавшуюся под опекой Джанарио. Зарг и Себастьян обсуждали дальнейшее продвижение отряда. Изредка рыцарь повышал на Зарга голос, явно забывая, кто перед ним находится.

Однако маг не одергивал начальника королевской стражи, отвечая невпопад на его вопросы, словно его самого здесь не существовало. Неужели он вместе с Виарией ушел бродить туда, куда простому смертному путь заказан?

— Бирх, у вас есть план? — Юный Кристоф беспокоился, и небезосновательно. — Нас кто-то методично душит, словно знает каждый наш шаг наперед. Сначала наемники, потом та ожившая мерзость, и половины отряда как не бывало! Вам не кажется, что они напали на нас не просто так?